КАПИТАЛМУД, ИЛИ ПЕСНЬ АКЫНА Валентин Гринько о философии

Валентин Гринько о философии российской отечественной духовной традиции
Интервью с Валентином Сергеевичем Гринько
«НГ-Ex libris», # 15 от 22 апреля 2010 г.

Валентин Сергеевич Гринько (род. 1949) – кандидат философских наук, профессор кафедры философии Костромской государственной сельскохозяйственной академии. Окончил философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проблема человека в философских воззрениях Антонио Грамши». Член Российского философского общества (РФО), член политсовета регионального отделения партии «Правое дело». Главный редактор журнала «Камень. Отражения». Колумнист «АПН – Нижний Новгород». Автор книги «Философия в России: парадигмы, проблемы, решения» (Кострома, 2003), неофициальное название которой – «Капиталмуд, или Песнь акына о нибелунгах, парадигмах и симулякрах».
Сегодня мы решили обсудить актуальные проблемы современной русской философии, метко сформулированные Фёдором Гиренком: «Если философия станет когда-нибудь рвом, который интеллигент не сможет перепрыгнуть на пути к власти, то это значит, что философия у нас состоялась». С Валентином Гринько беседовал Алексей Нилогов.
– Валентин Сергеевич, что вы можете сказать о современной русской философии? Какими именами она представлена?
– Современную русскую философию, как и русскую философию вообще, можно определить как минимум десятью различными способами. Почему Иммануил Кант, родившийся и умерший в границах современной Российской Федерации – немецкий философ, а жившие и творившие за её пределами – не будем называть фамилии – русские философы, независимо от национальности?
Когда говорят о русской философии, то по ходу контекста разговора всегда имеют что-то подвижное и противоречивое. Поэтому я предпочитаю говорить о философии в России, имея в виду под философией определённую общепризнанную парадигму из пяти–семи парадигмообразующих структур: онтология, гносеология, аксиология, история философии – основные, и дополнительные – на вкус, на цвет, на субъективное отношение к основным проблемам, в которых в своё время и в своём месте варится философ – экзотика – от философии истории или социальной онтологии через волюнтаризм-экзистенциализм до синергетики и шизоанализа.
Парадигмообразующие элементы имеются в специфически исторической форме у всех народов, но только в Древней Греции, пожалуй, они приобрели узнаваемый товарный вид и привлекательный бренд, а затем римляне и западноевропейское Средневековье придали философии дополнительные черты.
Самое видное имя в современной русской философии – Иммануил Кант. Всё остальное – пожалуй, эпигонство; укоренённое – русско-православная тенденция и духовные споры вокруг неё: то Авраамий Смоленский, то армяноверие, то жидовство и нестяжательство, то старообрядчество, не считая византийства, греческих и болгарских «влияний» и других экзогенных прививок.
Великие махины Михаила Ломоносова, Гавриилы Державина и Василия Татищева затмили эпигоны, и интересные их идеи не получили самостоятельного статуса в нашей мысли.
Короче, наши философы неузнаваемы и неразличимы не только в массовом восприятии, но и профессиональной общефилософской среде.
– Существует ли русская философия в провинции? Какова её интеллектуальная планка?
– В российской провинции философия существует в исторически и географически обусловленной форме. Фактически основной вопрос, который раньше или позже возникает у любого человека, – это основной вопрос философии, вернее, гроздь вопросов: «Кто мы?», «Как мы сюда попали?», «За что?», «Надолго ли?», «Что нам здесь делать и для чего?», «Как отсюда выбраться и куда?» Кстати, примерно такая постановка представлена в «Законах Ману» – памятнике, которому не менее 2000 лет.
На эти и подобные вопросы отвечают, как могут, родители, учителя в школах, преподаватели профессиональных учебных заведений и прочие социально значимые авторитеты. Однако, будучи дилетантами, то есть в своей исследовательской позиции во многом зависимыми от тех или иных обстоятельств, они любые спонтанные догадки превращают в догматические святцы, что вредно и даже опасно. Наиболее готовы к этим вопросам религиозные организации, которые составляют конкуренцию философии и, даже не нарушая свободы воли, заманивают к себе веками наработанными приемами. А философия ещё и непривлекательна, например, тем, что зачастую чванлива и выспренна, но больше всего тем, что она призвана показывать на всём и во всём «печать неизбежного падения» (Энгельс).
С профессионалами-философами в российской провинции туго, поэтому их часто замещают поэты, писатели, художники. Втюривают всякую чушь под видом вечных общечеловеческих ценностей. Философски грамотный ответ: бытие живого организма, а человека как такового – в первую очередь, есть процесс расширения комфорта за счёт расширения контроля над витальным пространством с находящимися в его пределах ценностями. А остальное – лукавство, продиктованное локальными особенностями.
Что касается профессионалов, честно служащих своему народу во глубине российских руд, то могу назвать многих прекрасных людей, с которыми приходилось сталкиваться и которым я очень благодарен за постоянную поддержку. Это мой первый начальник по профессиональной философской работе, ныне покойный, костромской философ академик Леонид Борисович Шульц, ныне здравствующий уральский философ академик Константин Николаевич Любутин, замечательный этик, проживающий в Тульской области, Владимир Николаевич Назаров. А? Как говорю? Как про передовиков в районной газете. Это представители философии в её профессиональном статусе, а сколько ещё людей не менее глубоких? Много!
– Чем вы объясняете перепроизводство философских кадров в Советском Союзе и России?
– Никакого перепроизводства нет. Нехватка тотальная. Всех и вся лиц бюджетных профессий. И в городах, а тем более в деревнях. А Россия – необозрима! Там ведь тоже люди живут и не хотят никуда ехать учиться в федеральные центры. Им бы у себя, на малой родине, жить и работать. А для этого им на местах нужны учителя самой разной профессиональной подготовки, а желательно наивысшей – агрономы, врачи, дизайнеры, милиционеры.
– В своей книге «Философия в России: парадигмы, проблемы, решения» вы пишете, что русская философия «существовала всегда в исторически допустимой форме, например, в виде системы мифологических представлений того или иного этноса (необязательно славянского)»? Не слишком ли оптимистической является ваша гипотеза?
– И существует! Там я не зря привожу мысль великого русского писателя Леонида Леонова, которую он опубликовал в набросках своей знаменитой «Пирамиды» и которая в основной посмертно изданный текст «Пирамиды» не попала: «Любой на моржовом клыке нацарапанный миф является равноправным уравненьем с тем ещё преимуществом, что алгебраическая абракадабра заменена там наглядной символикой простонародного мышленья». Более того, всё есть миф, поскольку «мысль изречённая есть ложь».
– Какие неявные проблемы свойственны современной русской философии?
– Все проблемы у неё неявные. Надо выявлять заново. Одно только название чего стоит. Явно что-то тут очень неявное, и каждый раз другое подразумевается. Если в одну повозку впрячь, возможно, Петра Чаадаева и Георгия Плеханова, а Иммануила Канта даже в русской интерпретации нельзя, то чего уж тут явного?
– Нуждаются ли, на ваш взгляд, российские философские институции в реформах?
– Все разговоры о реформах в тех или иных институциях – абстрактное теоретизирование. Дайте в руки мне гармонь – золотые планки, дайте почувствовать материал вживе – и тогда будет видно. Но в принципе я – за заказ, в том числе государственный. Если в тебе есть нужда – пусть нанимают и платят. Или держат в хорошем теле на всякий случай, только бы не абы кого или своих да наших, а знатоков и мудрецов. Но у нас не слушают и не ценят профессионалов. Не только в философии. У нас каждый сам и жнец, и на дуде игрец.
– Могли бы вы дать оценку деятельности Российского философского общества (РФО)?
– Такому обществу, как РФО, я бы больше вменил в суть деятельности защиту философии и философов перед лицом государства и других социальных структур. У руководства этого общества тесные связи практически со всем российским философским сообществом. Многих в российской глубинке руководители РФО хорошо знают, видят в Москве, на российских конгрессах. Им бы следовало более эффективно координировать распределение финансовых потоков, которые могут перепасть философам по всей России в виде грантов и платных заказов.
– Насколько увенчался успехом проект так называемого «нового мышления», предложенный академиком Иваном Фроловым в пику горбачёвской перестройке для гуманизации заидеологизированной советской философии?
– Советская философия кому-то была заидеологизирована, а кому-то нет. Ничто не мешало Генриху Батищеву, Олегу Дробницкому, Алексею Лосеву и другим советским философам писать и публиковать великие труды. Сам товарищ Сталин в своей знаменитой главе «Краткого курса» оказался антиленинцем. Он там выдал за марксизм: «Материя – субъект всех изменений». Да, это марксизм. Но настоящий. Хотя эта мысль Томаса Гоббса, которую где-то цитирует Карл Маркс. А стреляли за мелочи. Я бы сказал так: одни дилетанты бдели за свои догмы, выдавая их за общечеловеческие ценности, пардон, за генеральную линию партии, а потом аналогичное делали другие. Во всём виноваты дилетанты. Их ещё много. Тем более что теперь их не стреляют, а, наоборот, берегут и поддерживают.
– Вашему перу принадлежит работа «Сталинизм. Воспоминания о будущем». Дайте, пожалуйста, описательный портрет философа-сталиниста.
– Они разные. Одни – оголтелые. Дилетанты. Фанаты. Другие – вменяемые. Сталин – не только великий политик, но и философский гений. Правда, его философия – больше в делах, что полностью соответствует определению философии, которое дал Антонио Грамши. Он сделал всё, что России было необходимо, в противном случае её растащили бы.
– Что для вас значит философствовать по-русски? Чем бы вы парировали австро-американскому экономисту Людвигу фон Мизесу, утверждавшему об интеллектуальном бесплодии русских, которые никогда не могут сами найти выражение собственной глубинной природы?
– Внесу поправку: это не бесплодие, а плодовитость non-stop. Потому что нет пределов совершенствованию знаний и представлений, умений и навыков. Может, да: ещё колеса не дооткрыли толком, а уже кидаемся летать. Процитирую поэта Николая Клюева: «…на кровле конёк / Есть знак молчаливый, что путь наш далёк». Кстати, путь по-китайски – дао. Дао, которое можно выразить словами, не есть истинное дао. Древним видней, чем фон Мизесу. Также термин «путь» входит в самоназвание национальной японской философии – синто – путь богов. Не завидую я историческим судьбам этих нашедших окончательные плоды мыслителей и их странам. Путь наш далёк. В бесконечность…
http://exlibris.ng.ru/person/2010-04-22/2_grinko.html


© А. С. Нилогов