О Канте П. Стретерн

О Канте П. Стретерн

Диалог о Канте и метафизике

ВОПРОС: О чем «Критика чистого разума»
Канта?
ОТВЕТ: О метафизике.
В: А что такое метафизика?
О: Это слово возникло как ошибка и завер-
шило свое существование будучи признанным
ошибкой. Долгое время метафизика была главной
темой философии.
В: Это все-таки не ответ. Что же именно пред-
ставляет собой метафизика?
О: Согласно мнению большинства современ-
ных философов, совсем ничего.
В: Хорошо, тогда что она представляла собой
изначально?
О: Это слово было использовано для назва-
ния части философских работ Аристотеля — тех,
что в собрании его произведений следовали пос-
ле известных работ по физике. Они получили на-
звание «идущих за физикой», что по-гречески
было «метафизика».
В: Но это все-таки не говорит мне о том, что
такое метафизика.
О: В этих работах, «идущих за физикой», Ари-
стотель описывает «науку о вещах, превосходя-
щих физическое или природное».
В: А что это значит?
О: Это наука, занимающаяся первыми умо-
зрительными принципами, находящимися за пре -
делами физического мира. Это принципы, кото-
рые управляют нашим познанием этого самого
физического мира. Другими словами, метафизи-
ка имеет дело с тем, что выходит за пределы вос-
принимаемого нами физического мира.
В: Но откуда мы знаем, что за пределами вос-
принимаемого мира что-то есть?
О: Мы и не знаем. Именно поэтому боль-
шинство современных философов считают ме-
тафизику ошибкой.
В: Но Кант так не считал?
О: Кант был полон решимости создать новую
метафизику. Незадолго до него Юм пришел к
тому же выводу, что и упоминавшиеся современ-
ные философы. Юм считал, что он уничтожил
саму возможность появления метафизики.
В: Каким образом?
О: Ставя под сомнение все, что не проистекает
из собственного опыта. Этот крайний скептицизм
отрицал многие идеи, в которые все человечество
верило веками, но никогда не испытывало на опыте.
В: Например?
О: Например, Бога.
В: Но сказанное Юмом не произвело каких-
либо изменений. Люди все еще продолжают ве-
рить в Бога.
О: Да, но постепенно люди поняли, что они
делают это только по причине веры, а не вслед-
ствие непосредственного опыта или точного рас-
суждения.
В: Так «развенчание» метафизики Юмом не
принесло совсем никакого результата?
О: На самом деле оно произвело громадное
изменение. Особенно среди ученых и философов.
В: В чем же оно заключается?
О: В отрицании всего, что мы не можем про-
верить опытом. Юм не принимал не только Бога.
Для ученых и философов гораздо важнее то, что
он отрицал причинность.
В: Как?
О: Согласно Юму, все, что мы знаем из опы-
та, это то, что за одной вещью следует другая. Мы
никогда не можем сказать, что одна вещь являет-
ся причиной другой. Мы не можем выйти за пре-
делы опыта и сказать это. В действительности мы
никогда не воспринимаем причинную связь, а вос-
принимаем только следование одного явления за
другим.
В: И что же?
О: Это удар в самое сердце научного знания.
По Юму, научное знание, основанное на причин-
ности, является метафизическим, а не эмпиричес-
ким и никогда не может быть проверено. А обосно-
вание — главный критерий научного знания. Как и
философского. Юм утверждает, что мы не можем
доказать философские утверждения, если они не
являются результатом непосредственного опыта.
В: Например?
О: Например, утверждение «Это яблоко зеле-
ное».
В: Но это означает, что философ практичес-
ки ничего не может сказать.
О: Именно. И как раз эту главную трудность
Кант пытался преодолеть в своей философии.
В: Каким образом?
О: Он пытался показать, что, несмотря на раз-
рушительный скептицизм Юма, создать метафи-
зику все же можно. Она должна стать всеобщей и
необходимой формой знания - такой, которая
выдерживала бы нападки юмовского скептициз-
ма. Впервые он сделал это в «Критике чистого
разума».
В: Так, значит, метафизика Канта была по-
пыткой создать высшую науку, которая гаранти-
ровала бы истинность нашего знания?
О: Именно.
В: И как же ему это удалось?
О: Кант создал то, что сам называл «крити-
ческой философией». Это подробный анализ эпи-
стемологии — учения о самых основах, на кото-
рых покоится наше познание. Согласно Канту,
некоторые суждения, которые мы высказываем,
являются необходимыми для всего знания. Эти
суждения он обозначил как «синтетические ап-
риорные». Под синтетическими он понимал про-
тивоположные аналитическим, и знание, которое
содержалось в таких суждениях, не проистекало
из предшествующих понятий. Например, «шар
круглый» — аналитическое суждение, поскольку
понятие «круглый» уже содержится в понятии
«шар» (шар не может быть не круглым). Но пред-
ложение «шар сияет» является синтетическим.
Оно говорит о шаре нечто большее, чем заключа-
ющийся в исходном понятии смысл, так же, как
и в эмпирических суждениях. Априорными Кант
называл общие и необходимые суждения. Они в
самом деле должны существовать до всякого опы-
та и создаются только при участии разума. В от-
личие от суждений, возникающих на основе опы-
та, они не являются частными и условными. То
есть они не применяются к определенным обсто-
ятельствам и не являются логически случайны-
ми, как, например, предложения «Эта лошадь се-
рая» и «Эта лошадь выиграла Дерби».
Как всякие научные суждения, эти синтети-
ческие априорные суждения должны быть нео-
провержимыми общими истинами. Другими сло-
вами, они должны иметь ту же самую силу, как и
аналитические, хотя и являются синтетическими.
И они должны быть совместимы с опытом, хотя
и предшествуют ему.
Основной вопрос Канта был таков: «Как воз-
можны синтетические суждения a priori?» Он за-
дает этот вопрос в области математики, физики и
метафизики. Математика, по Канту, имеет дело с
пространством и временем. Кант утверждает, что,
в отличие от явлений, пространство и время на
самом деле априорны, то есть не являются час-
тью нашего опыта, а есть необходимые предше-
ствующие условия этого опыта. Невозможно
иметь никакого опыта без этих «форм чувствен-
ности».
Далее Кант говорит, что предложения физи-
ки - априорные суждения. Они классифицируют
эмпирические суждения (и следовательно, явля-
ются синтетическими), но используют понятия,
которые даны до опыта (и следовательно, явля-
ются априорными). Эти понятия, или «категории
нашего рассудка», как их называл Кант, очень
похожи на пространство и время в математике.
«Категории» представляют собой основу нашего
знания. Они состоят из таких классов, как каче-
ство, количество, отношение (включая причин-
ность) и модальности (такие, как существование
и несуществование). Они не являются частью на-
шего опыта, и все же никакой опыт без них не-
возможен.
Однако, когда мы переходим к метафизике,
верно противоположное. Метафизика не имеет
ничего общего с опытом (ведь она «после физи-
ки»). Это означает, что мы не можем применять
категории, такие как качество, количество, к ме-
тафизике, поскольку они являются условием
опытного знания. Метафизика исключается из
области синтетических суждений a priori и не име-
ет научной основы. Значит, если мы возьмем лю-
бое понятие метафизики, например Бога, мы не
можем высказать научного (или проверяемого)
суждения о нем, потому что любые категории от-
носятся только к опыту. Следовательно, разговор
о существовании (или несуществовании) Бога -
результат неправильного применения категорий.
В этом смысле Кант отрицает метафизику. Но,
делая это, он создает свою собственную альтер-
нативную систему метафизики. Метод, при по-
мощи которого Кант рассматривал «формы чув-
ственности» (пространство и время) и «категории
рассудка» (существование, необходимость и т. д.),
без всякого сомнения, метафизический. Мы мо-
жем считать пространство и время «включенны-
ми» в физику нашего опыта, но Кант так не счи-
тал. Его аргументы против метафизики примени-
мы и к самим этим аргументам. Относительно
них мы не можем делать синтетических априор-
ных утверждений. Они не научные, не аналити-
ческие и логически не необходимые: они мета-
физические. А если, с другой стороны, они «вклю-
чены» в опыт, то тогда не может быть априорных
категорий понимания.
«Критика практического разума» пытается
применить ту же систему к этике. Вместо того
чтобы спрашивать, есть ли в этике синтетические
априорные суждения, Кант спрашивает, есть ли
законы, которые априорно управляют нашей во-
лей и, следовательно, могут быть названы общи-
ми. От категорий он переходит к «категорическо-
му императиву», не являющемуся частью действи-
тельного морального опыта, но создающему для
него априорную основу. Этот категорический
императив он выражает следующим образом: «По-
ступай только в соответствии с тем принципом,
который для тебя имеет силу всеобщего закона».
Как и категории, императив только формален.
Категории не имеют эмпирического содержания,
и категорический императив не имеет морально-
го содержания. Он может очень просто исполь-
зоваться всеми, но в то же время он достаточно
широк, чтобы охватывать мораль как садомазо-
хиста, так и стремящегося к любви и миру хиппи.
Он также совершенно рационален и подразуме-
вает, что все люди должны рассматриваться оди-
наковыми по темпераменту. Но психологически
мы не всегда действуем рационально, да и харак-
теры других не считаем тождественными нашему.
А тем более и не желаем, чтобы они были таковы-
ми, если, конечно, не являемся диктаторами. Как
же можно применять этот императив, если мы так
не думаем и так не поступаем? Можно подписать-
ся под некоторыми общими принципами, но они
не покрывают собой всей области моральных дей-
ствий. Есть некоторые менее общие принципы,
которые мы ни в коем случае не хотим сделать
принципами всех людей. Я воздерживаюсь от кан-
нибализма и хочу, чтобы принцип «Есть людей
неправильно» был применим ко всем людям. Но
если я воздерживаюсь от убийства, это не значит,
что я хочу, чтобы полицейский воздержался от
убийства захватившего заложников маньяка.
Можно сказать, что столь определенные
аргументы не применимы к императиву, кото-
рый является только основой наших мораль-
ных действий. Наши поступки подразумевают
под собой некоторые общие принципы мора-
ли. Но переход на чисто формальный язык де-
лает категорический императив совершенно
неприменимым на практике. Он просто утвер-
ждает, что мы должны поступать так, как мы
хотели бы, чтобы поступали все люди.

Кант за 90 минут П. Стретерн