А.Н. ЧУМАКОВ ОТ ПРАВДЫ К ИСТИНЕ: НА ПУТИ ПОЗНАНИЯ

Проблема истины в истории философии и науки всегда была не
только предметом серьезного внимания различных мыслителей, но
и темой творческих баталий, острейших споров и дискуссий. Так, уже
ко времени, когда Понтий Пилат задал Иисусу свой знаменитый во-
прос «Что есть истина?», философия имела дело с этой проблемой не
менее пяти столетий, в течение которых далеко не только Парменид,
Демокрит, Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур или Лукреций кон-
центрировали на ней свое внимание1. И, тем не менее, у римского про-
куратора Иудеи были все основания задать свой вопрос в контексте
тех, теперь уже хрестоматийных событий. Прошло еще более тысячи
лет, и известный спор о «двух истинах» в средневековой философии
только подтвердил актуальность данной проблемы и незавершен-
ность дискуссии по ней. Затем было Новое время, когда вопросы
познания и обретения истинного знания снова оказались в центре
внимания философии и формировавшейся тогда науки. Но ни эта
эпоха, ни последовавшие за ней XIX и XX века, в течение которых с
позиции различных школ и направлений проблеме истины уделялось
еще больше внимания, не внесли той ясности в обсуждаемую про-
блему, которая сняла бы ее актуальность или хотя бы ослабила к ней
научный и практический интерес2.
И сегодня в вопросах о том «что есть истина?», каково ее содержа-
ние, на основании каких критериев она устанавливается, какова сфе-
ра приложения истинного знания и т.п., ясности и согласия, пожалуй,
не больше, чем на заре философского творчества, на что указывают и
ведущие специалисты в области эпистемологии3. Объяснение данно-
му феномену следует искать в самом процессе познания – явлении не
менее загадочном и захватывающем, имманентно присущем каждому
человеку, главной целью которого как раз и является установление
истины. Однако здесь мы еще больше усложняем задачу, поскольку
вступаем в область субъет-объектных отношений, где роль субъ-
ективного фактора, т.е. человека, с его потребностями, желаниями,
интересами, оказывается ключевой, определяющей. Как следствие,
проблема определения и установления истины лишь усложняется,
что хорошо дополняется известным выражением великого немец-
кого философа и математика Готфрида Лейбница о том, что «если
бы геометрические аксиомы затрагивали интересы людей, они бы
опровергались»4.
Язык как средство и инструмент познания еще больше добавляет
трудностей и вопросов к решению данной проблемы, поскольку в
стремлении разобраться в существе дела, решая какую-то задачу, т.е.
желая понять реальность таковой, как она есть на самом деле, человек,
стремящийся к истине, обычно мыслит и говорит с позиции субъек-
тивного восприятия этой реальности, что определяется категориями
«правда» или «заблуждение». При этом с целью обосновать то, что
именуется истиной, люди, опираясь на знание, веру, убеждения, вы-
сказывают свои догадки и предположения, строят доказательства. А
случись, что в данном процессе окажутся затронутыми их интересы,
противоречащие реальности, они могут прибегнуть и ко лжи, выдавая
ее за правду.
Итак, в стремлении ответить на вопрос «что есть истина?», мы с
необходимостью должны обратиться к таким понятиям, как «знание»,
«вера», «познание», «неистина», «правда», «ложь», «заблуждение», «мнение».
И в зависимости от того, как они будут определяться, будет выстраи-
ваться и представление об истине.
«Знание» в этом ряду выступает ключевым, исходным понятием, так
как оно является и целью, и итогом процесса познания. Его, как правило,
правомерно и неправомерно наделяют такими эпитетами как истинное
или неистинное, правильное или неправильное, полное или не полное,
достоверное или не достоверное, вероятностное или гипотетическое и
т.п., что делает задачу определения того, что есть знание особенно акту-
альной. Так, например, в «Философском энциклопедическом словаре»
под знанием понимается «проверенный общественно-исторической
практикой и удостоверенный логикой результат процесса познания
действительности, адекватное ее отражение в сознании человека в виде
представлений, понятий, суждений, теорий»5. В «Новой философской
энциклопедии» знание определяется как «форма социальной и индиви-
дуальной памяти, свернутая схема деятельности и общения, результат
обозначения, структурирования и осмысления объекта в процессе
познания»6. Приведенные дефиниции, хотя и проясняют в целом суть
вопроса, тем не менее даны с нарушением правила формальной ло-
гики, в соответствии с которым определение не должно заключать в
себе круга, т.е. в определяющей части не должны содержаться слова
однокоренные, производные от слов, которые входят в определяемую
часть. В данных же случаях в определяющей части используется слово
«познание», которое, о чем еще особо будет сказано ниже, является про-
изводным (однокоренным) от слова «знание», содержание которого и
призваны раскрыть определяющие части приведенных выше опреде-
лений. Этой ошибки не удалось избежать и С.И. Ожегову в его Сло-
варе русского языка, где он указывает два значения понятия «знание»:
«1. Постижение действительности сознанием; наука. 2. Совокупность
сведений, познаний в какой-нибудь области»7.

Принимая во внимание множество различных подходов к реше-
нию этой задачи, а также то, что любое определение всегда неполно,
односторонне и лишь относительно отражает суть того или иного
предмета, явления, процесса, отметим, как представляется, самое
существенное из того, что относится к знанию в контексте основной
темы нашего разговора. Знание – это такое представление о реальности,
которое соответствует действительности и которое, будучи положенным
в основу поведения человека, его практической деятельности, дает возмож-
ность получить тот результат, на который изначально делался расчет.
Важно подчеркнуть при этом, что знание принципиально отлича-
ется от веры и мнения, поскольку, знание – это результат творческих
усилий, аккумулирующих все познавательные возможности человека
в контексте его опыта и практической деятельности, где эти знания
находят свое подтверждение, тогда как вера – это тем или иным
путем обретенная убежденность в правильности своих представле-
ний. В этом контексте особо следует подчеркнуть иррациональный,
чувственный, интуитивный характер веры, когда аргументация,
рациональные доказательства, обоснование, а также соответствие
реальности и корреляция с практической деятельностью хотя и могут
играть существенную роль, тем не менее не имеют принципиального
значения. Такая вера в своих крайних проявлениях именуется, как
правило, «твердой», «слепой», «непоколебимой», «святой» и по сути
не восприимчива к доводам разума. Также и мнение, которое можно
определить как «суждение, выражающее чувственное отношение к
чему-нибудь – оценку, взгляд и т.п.»8, ангажировано субъективным
отношением человека к действительности и не предполагает непре-
менного доказательства или соответствия реальности (истине). От-
сюда следует, что сколько людей, столько и мнений. Мнение обычно
складывается, формируется на основе сложного взаимодействия
чувственных, рациональных и иррациональных факторов индивиду-
альной и общественной жизни и может характеризоваться как «лич-
ное», «особое», «отдельное», «общее», «распространенное», «хорошее»,
«плохое», «предвзятое» и т.п.
Знание же всегда доказательно, соотносится со своим рациональным
обоснованием, а также с чувственно-эмоциональным восприятием и
ориентировано на использование в различных сферах деятельности,
где оно находит свое подтверждение конкретными результатами, на
получение которых и направлена такая деятельность. Поэтому, как
подчеркивает В.А. Лекторский, знание может быть только истинным9,
т.е. адекватно соответствующим реальности. «Означают ли все эти
рассуждения… элиминацию денотата понятия “ложного знания”
вовсе из сознания и познания?» – задается вопросом М.И. Билалов
и сам же дает на него обстоятельный и вполне убедительный ответ.
«Нам думается, что его эмпирическое поле неоправданно расширено
сложившейся в гносеологии традицией, хотя “ложное знание” чаще
всего ассоциируется с исторически изжившим себя своеобразным
реликтовым знанием. В этой связи целесообразнее говорить о про-
блеме мнимого знания, отражающей недееспособность бывших в свое
время истинными утверждений функционировать в качестве истин в
новом социокультурном контексте. Эти утверждения, вообще говоря,
никогда не теряют свою относительную истинность, но меняются их
реципиенты, духовная среда последних вместе с познавательными
нормами, идеалами, принципами, и, самое главное, меняется соот-
ветствующий фрагмент онтологии и практики»10.
Дальнейшие рассуждения о знании с необходимостью заставляют
нас поставить вопрос о том, как и каким образом мы становимся его
обладателями. Мы не ответим на этот вопрос, если не обратимся к
процессу получения, приобретения знания, т.е. к установлению соот-
ветствия между реальностью и нашими представлениями о ней, что,
собственно, и именуется познанием, которое характеризуется стремле-
нием найти знания, обладать ими с тем, чтобы затем использовать их
для достижения тех или иных целей. Иначе говоря, познание – это «по-
ход» за знаниями, т.е. буквально – «хождение» по знание (аналогично
тому, как ходят, например, в лес по грибы, по ягоды с целью получения
их в свое распоряжение).
Основной целью познания, следовательно, является получение
такого знания, которое адекватно соотносилось бы с объектом по-
знания, что, собственно, и составляет содержание понятия «истина».
Можно сказать и по-другому: что главная задача, решаемая в процессе
любого познания, состоит, в конечном счете, в том, чтобы установить
истину, которая в Новой философской энциклопедии определяется
как «категория философии и культуры, обозначающая идеал знания
и способ его достижения (обоснования)» 11.
Можно также трактовать истину с гносеологической или с онто-
логической (бытийной) точек зрения12. Но мы намеренно оставим без
специального рассмотрения эти вопросы, равно как и рассуждения
об объективности, абсолютности, относительности истины или
иные ее толкования, поскольку, хотя в этой сфере и остается немало
оснований для дискуссий, тем не менее, в специальной литературе
упомянутым вопросам уделено уже достаточно много внимания. В
то же время соотношение таких понятий как «истина», «неистина»,
«правда», «ложь», «заблуждение» не стало еще предметом должного
осмысления; и это при том, что сами эти понятия не имеют между
собой такого разграничения, которое снимало бы множество недо-
разумений, сплошь и рядом возникающих в процессе коммуникации
и практической деятельности людей13.
В первую очередь подчеркнем тот факт, что в языке бытового обще-
ния, а нередко и в серьезной научной литературе понятию «истина»
противопоставляется понятие «ложь», т.е. используется дихотомия
«истина – ложь», что не только некорректно по форме, но и в корне,
по сути, неправильно. На самом деле «истина» должна соотноситься
с «неистиной», под которой, если исходить из принятого выше «клас-
сического» определения истины, понимается все то, что не соответ-
ствует действительности. Точнее, это такое положение дел, когда те
или иные представления о реальности не соответствуют ей. С этой
точки зрения, понятия «истина» и «неистина» взаимно дополняют
друг друга и выступают в качестве парных категорий.
«Ложь» же в качестве своей антитезы – парной категории имеет
«правду» и в основе своей опирается на субъективный умысел, на-
меренно искажающий правду, т.е. является неправдой, кривдой. В этой
связи в первую очередь важно четко определиться с тем, что мы по-
нимаем под «правдой». Отвлекаясь от множества толкований этого
часто используемого понятия, подчеркнем главное, что характеризует
правду.
Правда – субъективная уверенность человека в том, что он отража-
ет истину, т.е. так понимает ту или иную реальность и так выражает
ее, как она есть на самом деле. Пути достижения такой уверенности
не имеют принципиального значения. Это может быть что угодно:
рациональные доказательства, чувственное восприятие, догадки,
интуиция, жизненный опыт, верования и т.п. Как отмечает в этой
связи С.А. Лишаев, «суждение о правде – это всегда практическое,
оценочное суждение, оно эмоционально окрашено и обращается не
только к разуму, но также к сердцу и воле»14. При этом правда может
совпадать с реальным положением дел, и тогда она становится тож-
дественной истине, а может и не совпадать. В этом (последнем) случае
речь идет о заблуждении, которое характеризуется тем, что человек
искренне полагает, что он правильно понимает суть дела, тогда как
по существу это не так. Иными словами, он имеет дело с «неистиной»,
хотя и не осознает этого, в чем, собственно и заключается заблужде-
ние. История в области познания дает бесконечное множество при-
меров заблуждений не только отдельных индивидов или социумов,
но и всего человечества, каковым до известного времени являлось, в
частности, всеобщее представление о том, что Солнце «восходит» и
«заходит», а звезды вечером «зажигаются» и утром «гаснут».
Однако не всегда дело обстоит именно так. Сплошь и рядом человек
сталкивается с ситуациями, когда реальное положение дел затраги-
вает его интересы, оказывается неудобным, невыгодным, а то и вовсе
действует на него негативным образом. И тогда у такого человека мо-
жет появиться желание показать, преподнести эту реальность другим
людям в искаженном, выгодном для себя свете.
Вот такую позицию, когда человек в силу тех или иных причин осознанно,
с умыслом и целенаправленно искажает реальное положение дел, выдавая все
это за правду, именуют ложью, обманом, а сам процесс высказывания
и обоснования лжи – враньем. Врать, лгать, обманывать – значит под
видом правды умышленно, заведомо зная об этом, говорить неправду,
т.е. сознательно, преследуя личные интересы или иные цели, иска-
жать реальность в противоположность тому, как она на самом деле
представляется субъекту. Другими словами, врать – значит утверж-
дать ложь, камуфлируя ее под правду, скрывая при этом от других свои
истинные намерения и субъективно правильные представления о
реальности. Ложь именуют неприкрытой, откровенной, если лжец,
сознательно искажая то, как ему представляется действительность,
пренебрегает очевидными фактами, доводами, аргументированными
доказательствами и, явно попирая моральные принципы, жестко на-
стаивает на своей якобы правде. Однако в жизни могут быть и такие
ситуации, когда, например, во имя спасения чьей-нибудь жизни
ложь оказывается необходимой и оправданной, и тогда ее именуют
добродетельной15.
Разновидностью лжи является лесть — «приписывание кому-либо
достоинств, которыми этот человек в действительности заведомо не
обладает, или чрезмерное преувеличение реально имеющихся у него
достоинств с целью создания лучшего отношения объекта»16. Другим
примером лжи, если можно так выразиться, «мягкого», безобидного
«вранья во благо…» являются сказки, в основе которых лежит вы-
мысел, и в которых случаются невероятные истории, разговаривают
животные, сказочные персонажи и т.п.
Заметим в этой связи, что ложь не может быть правдой, но это не
означает, что она обязательно является только и всегда неистиной.
Так, например, если субъект лжет на основе своих заблуждений, т.е.
на основе несоответствия его правды реальности (о чем он, конечно
же, не догадывается), то в этом случае ложь может случайно совпасть
с реальным положением вещей, и тогда она становится адекватной
истине. Это и будет ситуация, когда человек, намеренно (но оши-
бочно, по неведению) искажая свое действительное представление
о реальности, полагает, что он, скрывая свою правду, вводит других
в заблуждение тем, что вместо истины, как он думает, утверждает
неистину, но в действительности же он как раз и говорит истину, сам
того не подозревая. Такое положение вещей также следует именовать
заблуждением, как и ситуацию, когда правда не совпадает с истиной,
поскольку и в том, и в другом случае субъект убежден в правильности
своих представлений, которые не соответствуют действительности.
Примером того, как ложь оказывается заблуждением (оставаясь при
этом, конечно же, ложью), может быть, в частности, ситуация с даль-
тоником, который, не зная о том, что он дальтоник, и воспринимая
зеленый предмет в серых тонах, в силу тех или иных причин, желая
соврать, называет его (ну, так совпало) зеленым.

(далее см. https://yadi.sk/i/GItBGraI3QobVP )