Л.Г. Антипенко Россия: образ будущего

Для того чтобы составить образ будущего Государства Российского, надо представить методику, посредством которой мы будем строить идеальную модель нового государства и воплощать её в жизнь. Это − необходимое условие, с которым надо считаться даже на самом первом шаге нашей созидательной работы в намеченном направлении. Многие, наверное, ещё помнят, как в учебниках по диамату описывалась марксистско-ленинская диалектическая логика, которая преподносилась как руководство к теоретической и практической деятельности для тех, кто строил в стране коммунизм, добивался прогресса в социальной жизни. Центральным звеном этой логики выступает (диалектический) закон единства и борьбы противоположностей. Раскрывая его содержание, определяя диалектику в качестве учения о том, как бывают тождественными противоположности, Ленин писал: «Единство (совпадение, тождество, равнодействие) противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно движение, развитие». У Маркса можно прочитать по существу то же самое. У обоих классиков марксизма-ленинизма речь идет о единстве двух враждебных друг другу начал.
Представим себе теперь, что мы хотели бы продемонстрировать, как действует этот закон в научной деятельности, в социальной жизни, вообще в реальной практике. Мы бы пришли к удручающим выводам. Сошлёмся на два примера. Каждый школьник-старшеклассник знаком с принципом корпускулярно-волнового дуализма, применяемого при описании состояний движения электрона. Но разве кому-нибудь придёт в голову, что там волна ведёт борьбу с частицей? И второй весьма выразительный пример − это единство двух таких противоположностей, как правое и левое полушария церебральной системы человека. Если бы эти полушария вступили между собой в борьбу, человек (не дай Бог!) тут же превратился бы в шизофреника Как видно, существуют разные единства противоположностей. В приведённых здесь примерах речь идёт об отношении дополнительности между двумя противоположными явлениями или предметами. Это значит, что два противопоставленных друг другу полюса взаимно исключают и дополняют друг друга (в смысле идеи дополнительности Н. Бора). Назовём такое единство противоположностей гармоническим. Второй вид единства противоположностей, на котором строили свою диалектику классики марксизма-ленинизма, целесообразно будет называть химерическим.
За примерами химерических, социальных и органических, систем ходить далеко не надо. Сообщество сексуальных меньшинств, с противоположными полюсами суккубов и инкубов, есть химера. Системы, построенные на единстве таких противоположностей, как рабы и рабовладельцы или пролетариат и буржуазия, суть системы химерические. Л.Н. Гумилёв, впервые введший в социальные и исторические науки понятие химеры, называл её противоположные части системой и антисистемой, но от этого суть вопроса не меняется. Важно понять, что всякая химерическая система является нежизнеспособной, неизбежно обречена на гибель. Погибла в своё время Римская империя, под властью химеры пал и второй Рим (Византия), должны были бы погибнуть и буржуазно-капиталистические государственные системы Западной цивилизации, и если этого до сих пор не произошло, то по той причине, что их внутренние противоречия были в значительной мере сглажены за счёт колониальных грабежей. К. Маркс и Ф. Энгельс, определив порочный характер буржуазно-капиталистической системы, квалифицировали её, однако, как источник социального прогресса. Более того, марксисты строили свою пролетарскую идеологию на основе культа этой системы, ибо она, по их мнению, позволяла перейти из царства необходимости в царство свободы.
Чтобы не оставалось двусмысленности в данном вопросе, процитируем высказывания Маркса и Энгельса, помещённые в тексте «Коммунистического манифеста». Коммунистов, говорится там, упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность. Но: «Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация, он сам пока ещё национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает буржуазия». Если авторы Манифеста имеют в виду конституирование всемирной пролетарской нации, то это есть не что иное, как установка на создание мировой химеры, что и осуществляется в наше время в форме всемирной глобализации. Следующий абзац из Манифеста не оставляет сомнений в намерении классиков доводить до предела то, что делает буржуазия, возводить её дела в пролетарский культ. Ибо: «Национальная обособленность и противоположности народов всё более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата ещё более ускорит их исчезновение. Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест коммунистической партии. М.: Госполитиздат, 1977, с. 44).
Здесь надо сделать одно немаловажное уточнение. Под цивилизованными странами авторы Манифеста подразумевают страны Западной цивилизации, но не все страны, расположенные на территории Запада, Западной Европы. Славянским странам, за исключением Польши, места среди «цивилизованных» привилегий не отводится (подробнее об этом см. в книге: Сергей Кара-Мурза. Маркс против русской революции. М.: «Яуза», «Эксмо, 2008). Рабочие, не имеющие отечества, отрицающие свою национальную принадлежность, суть не что иное, как люмпен-пролетариат. Вот он вместе с буржуазией, будь то в эпоху Римской империи, будь то в нашу эпоху англо-американского империализма, и составляет то, что мы называем химерой. Без него буржуазия не могла бы существовать, ибо ей требуется поддержка с его стороны, его электоральные голоса. Потребности же люмпен-пролетариата выражаются в известном, с античных времён, девизе: «хлеба и зрелищ» (panem et circenses). Так что если марксисты вырабатывают свою идеологию, находясь внутри буржуазной химеры, смотрят на будущее, исходя из её внутреннего содержания, полагая, что в ней должен одержать победу один из её полюсов, то мы, сторонники Русской цивилизации, отвергаем буржуазную химеру не по частям, а целиком и полностью. Ибо мы − сторонники такого социального жизнеустройства, которое кладёт в свою основу гармоническое сочетание противоположностей. Причём это относится и к взаимоотношению человека с Богом. При химерическом взаимоотношении с Высшей инстанцией человек ощущает своё ничтожество и называет себя рабом божьим, не отдавая себя отчёта в том, что тем самым он унижает не только своё человеческое достоинство. Он унижает подлинного Бога, ставя Его на одну доску с рабовладельцем. Но на Руси никогда не было рабовладельческого строя, за исключением тех подлых времён, когда рабство в Россию было занесено из Европы (деяния раскольника- патриарха Никона, Петра I и их последователей вплоть до Григория Распутина). В то время, когда Русь принимала христианство, в то время, когда она поднималась с колен после монголо-татарского ига, в её народе рабов божьих не было, а были отроки Божьи, что далеко не одно и то же.
Что же конкретно даёт нам установка на принцип гармонического сочетания противоположностей для построения реалистического образа грядущей России? Попытаемся указать на важнейшие положения из того, что органически присуще русской цивилизации.
1. Согласно учению В.И. Вернадского о Земной биосфере, Земная биосфера подразделяется на две части: антропосферу и экосферу, т.е. ту самую природную среду, в которой живёт человек. Мы отметаем лозунги, которые призывают к «покорению природы». (Природу уже покорили до такой степени, что в ней жизнь людей становится невыносимой). Вместо установки на покорение природы − повернуть общественное сознание (как в России, так и в мировом масштабе) в сторону необходимости учитывать коэволюцию между Земной биосферой и земным человечеством (Н.Н. Моисеев). Только на этом пути можно рассчитывать на успех в деле преодоления современного глобального экологического кризиса.
2. Общественно-государственный уклад в современной России представляет собой химеру, доведённую до самых крайних пределов, химеру, так сказать, образцово-показательную. Естественно, эта химера обречена на гибель, причём на скорую гибель из-за предельной остроты противоречий между так называемой элитой (олигархатом) и остальным народом. В химерическом жизнеустройстве исправить ничего нельзя. Грядущий образ России как государства, в котором соблюдается справедливость социальная, справедливость национальная и справедливость по отношению к Природе, просто немыслим без уничтожения нынешней химеры.
3. Химерическая власть в России не может быть уничтожена без внедрения в сознание русского народа (может быть, правильнее было бы сказать, русско-язычного населения) национальной ответственности − ответственности за будущее своих детей и внуков, ответственности за судьбу России. Категория национальной ответственности, наряду с категорией национальной справедливости, должна быть действенной как на уровне её идеального осознания, так и на уровне реальных поступков, повседневного практического применения.
4. Рисуя образ грядущей России, мы не станем подлаживать его под запевы типа «владыкой мира станет труд» по той простой причине, что труд бывает разный: созидательный и расточительный. Заслуга этого научно-экономического открытия принадлежит нашему замечательному соотечественнику С.А. Подолинскому, который не просто констатировал факт существования двух видов труда, но и ввёл критерий их различения (см. работы Подолинского «Социализм и единство сил природы» и «Труд человека и его отношение к распределению энергии» (современная публикация: Подолинский Сергей Андреевич. М.: «Ноосфера», 1991). Расточительный, экологически вредный труд есть порождение как раз химерической социальной системы. В буржуазном обществе потребления он направлен на изготовление излишних предметов роскоши и на добычу той части продовольствия, которая идёт на прокорм люмпен-пролетариата (социальный паразитизм сверху и снизу). (Отметим, между прочим, что Подолинский посылал свои работы Марксу с просьбой дать на них отзыв. Нам неизвестно, что ответил на эту просьбу сам Маркс, но о реакции классиков на открытие Подолинского в целом можно судить по двум известным письмам Энгельса Марксу от 19 декабря 1882 г. и 22 декабря 1882 г. В первом из них Энгельс писал: «Историю Подолинского я представляю себе так. Его действительное открытие состоит в том, что человеческий труд в состоянии удержать на поверхности земли и заставить действовать солнечную энергию более продолжительное время, чем это было бы без него. Все выводимые им отсюда экономические следствия ошибочны». Из этих слов и дальнейшего содержания письма видно, что соратник Маркса работ Подолинского попросту не читал, а судил о них (это он и сам признаёт) по каким-то косвенным источникам или по слухам. Второе письмо лишь усиливает его (их) негативную реакцию по отношению к Подолинскому).
5. Рисуя образ грядущей России, мы видим в ней человека, занятого не только деятельностью в разных её видах, но и человека свободного в том смысле, что он отводит время и место для созерцания − эстетического созерцания Природы. На эту сторону приобщения человека к бытию мира в своё время обратил внимание С.Л. Рубинштейн. Для бихевиористов и прагматистов, писал он, концепция преобразования природы превращается в её снятие: «то, что дано первично, естественно, в мире вокруг человека и в нём самом, всё превращается в нечто «сделанное», сфабрикованное, как будто мир действительно является продуктом производства» (С.Л. Рубинштейн. Проблемы общей психологии. М.: «Педагогика», 1976, с.339). Там, где труд и прочие виды деятельности не дополняются эстетическим созерцанием, нет, по мнению Рубинштейна, полноценного человека. И это правильно. Только автор постеснялся отметить, что всё сказанное им о бихевиоризме и прагматизме относится, в первую очередь, к марксизму с его концепцией «опредмеченного человека». Понятно, что созерцание и труд находятся в отношении дополнительности друг к другу.
6. Смысловую близость к вышеуказанной дополнительности имеет гармоническое отношение между городом и деревней, индустрией и сельскохозяйственным производством. Конец деревни − смерть социальной системе, в которой допускается наличие такого порока. Для Маркса деревня представлялась чем-то вроде пережитка в условиях индустриального общества. Однако к концу жизни и он вынужден был признать, что единственным источником жизненной энергии в обществе является деревня. «Если мелкая земельная собственность, − писал он, − создаёт класс варваров, который наполовину стоит вне общества, который соединяет в себе всю грубость первобытных общественных форм со всеми страданиями и всей нищетой цивилизованных стран, то крупная земельная собственность подрывает рабочую силу в той последней области, в которой находит убежище её природная энергия и в которой она хранится как резервный фонд для возрождения жизненной энергии наций − в самой деревне» (Карл Маркс. Капитал, т.III, части первая и вторая. М., 1970, с.884).
7. Напрашивается исторически оправданный вывод о том, что химерическая социальная система может быть ликвидирована (особенно это относится к нашей стране) путём возврата к симфонии двух властей − власти светской, государственной и власти духовной, церковной. В этом отношении Русская православно-христианская церковь может выполнить свою позитивную роль, если она перестанет оправдывать существование российской химеры. А чтобы это произошло, необходимо, как отмечал П.А. Флоренский в своём предсмертном письме советскому правительству, содействовать церковному преображению.
Стоит подумать, как нам следует назвать социальный уклад грядущей России, исходя из нарисованного здесь её образа. Может быть, стоило бы обозначить его как православно-прометеевский социализм. Ведь в историческом бытии нашего народа отмечены три периода: прометеевский (Священная Троя), православно-христианский (дореволюционная Россия) и социалистический (Советская Россия). Поэтому, рисуя образ грядущей России и признавая его социалистическим по содержанию, было бы трудно обойтись без самого термина социализм. Само собой разумеется, что наш социализм не совместим ни с процентным рабством, ни с ультрасовременным электронным рабством (электронные паспорта, чипы и пр.).
И в заключение несколько слов о методе наших поисков. Он выработан в рамках Русской цивилизации. Суммарный итог данной разработки подвёл Б.П. Вышеславцев в своей книге «Философская нищета марксизма». Вся античная философия от Сократа, Платона, Аристотеля и Плотина, писал Вышеславцев, покоится на диалектическом принципе единства противоположностей. «Это они создали самое слово "философия" и "диалектика" и показали, что философия есть диалектика, анализ и синтез, сопоставление и противопоставление, искание последнего единства всех противоположностей, всеобъемлющего синтеза». Но важно, говорит он далее, не только зафиксировать наличие в мире борьбы противоположностей, противоречий, но и понять, как эти противоречия разрешаются. Чтобы бытие существовало, необходим помимо принципа непримиримой борьбы, рождающей (антагонистические) противоречия, другой принцип, направленный не в сторону распада, а в сторону развития системы. «"Война есть отец всех вещей",- говорит Гераклит, - но этот отец пожирает своих детей, как Хронос. Марксисты, любящие ссылаться на Гераклита, не заметили, что у него существует другой принцип как мать всех вещей, и это - гармония, согласие, мир, принцип, без которого ничто не родится и ничто не пребывает. Но этот принцип не пользуется у них никакой симпатией и потому замалчивается, он не нужен для классовой борьбы и развития ненависти, он ведет к миру и любви». Символ Гераклита, обнимающий отца и матерь всех вещей, есть лук и лира. "Мы не понимаем, − читаем мы у Гераклита, − как противоборствующее согласуется с самим собой: это многообразная гармония, подобно луку и лире". Комментируя данное гераклитовское высказывание, Вышеславцев развернул в полной мере заключённый в нём смысл. Он отмечал: «Поразительное богатство мысли сконцентрировано в этом символе; оно не сразу разгадывается. Лук есть система противоборствующих сил, и чем сильнее напряжение отталкивающих полюсов, тем лучше лук. Уменьшить или уничтожить сопротивление обоих концов лука - значит уничтожить самый инструмент. Но тетива лука может превратиться в струну лиры. Лира построена на том же принципе, как и лук: она есть многострунный лук (как и всякий струнный инструмент), преображенный или "сублимированный" лук. Здесь мы можем наглядно созерцать и даже слышать, как из противоборства возникает прекраснейшая гармония". Противоборство, из которого возникает гармония, есть не что иное, как гармоническое соотношение противоположностей.

Л.Г. Антипенко, кандидат философских наук г. Москва