Самогонщики

Самогон в деревне гнали все. Метода отрабатывалась годами – варили три-четыре ведра картошки вместе с кожурой, разминали варево в деревянной бочке, заливали тёплой водой. Фабричных дрожжей в послевоенной деревне не водилось. Для затора использовали закваску от соседей и несколько пригоршней муки. Всё это помещалось в бочку и тщательно перемешивалось веслом. После этого браге требовалось только тепло и покой. Бочку укутывали сверху чистой ветошью, накрывали старым полушубком и оставляли возле печи на десять-двенадцать дней. Готовая к перегонке брага переставала подкидывать и взрывать в своей глубине раздавленные картофелины, успокаивалась, отстаивалась наверху, пьяным полупрозрачным глазом посматривала из тёмной бочки на хозяйку.

Теперь брагу нужно было гнать. Жили бедно, а поэтому дружно. По лету бочки для браги выносили в лес рядом с деревней. Там творили брагу, там она и доходила до прозрачности на солнцепёке, там же её и перегоняли, используя студёную воду из ближних ключей, костерок и единственный на всю деревню самогонный аппарат. Котёл для браги у него вмещал до трёх вёдер, работал аппарат быстро, из хорошей браги выгонял много «изделия». Оставлял хорошую барду для скотины, корова после этого больше доилась. Обязательно выдавал четверть первача, а то и две с хорошей бочки. После первача качество самогона зависело от мастерства и жадности хозяйки. Из одной и той же бочки можно было выгнать и дюжину, и две дюжины четвертей, поэтому самогон у всех был разный.

Несмотря на голодную пору, не было в деревне случая, чтобы кто-то позарился на чужую бочку. Бочки в лесу ведь никто не охранял. Выйдя на опушку, можно было увидеть, кто сегодня варит самогон – бочки устанавливали на постоянных местах, и если над тем местом поднимался дымок и далеко разносился сивушный запах, было понятно, что семья готовится к празднику. Зимой самогон гнали в избах, в тепле, змеевик аппарата охлаждали снегом. В каждой избе вечером зажигали лучину, а кое-где и керосиновую лампу. В той избе, где гнали самогон, окно завешивали одеялом. За самогоноварение могли сослать в лагерь. В деревне была власть – участковый, председатель колхоза и бригадир. Они тоже гнали самогон и за самогонщиками не гонялись. Все были здесь дальними родственниками или кумовьями.

Сразу после войны в деревню приехала семья Трефиловых. Родни у них здесь не было, поехали в деревню из города, чтобы не умереть с голоду. Приехав, поняли, что ошиблись. В городе давали хлеб по карточкам, а в деревне ели лебеду. Весь хлеб отдавали по налогу в город. Отдавали также молоко, яйца и шерсть. Даже если овца погибла от бескормицы, но не была списана в книгах, налог требовали всё равно. Трефиловы остались в деревне, потому что паспорта в сельсовете им уже не отдавали обратно. Деревне нужны были рабочие руки. Мужиков почти не осталось после войны. Те, кто остался, оказались в начальниках, а работать кому-то надо. Работящих дельных мужиков и здоровых, не разбитых голодом и непосильной работой баб в деревне не хватало.

Отец, уходя на фронт, был уверен, что оставил своих женщин в крепких руках старшего сына. Сын старался, как мог. Две сестры и мать тоже работали, но мать уже всё чаще ложилась после работы и подолгу не могла встать. Последнюю свою девочку, третью сестрёнку Тоню она родила в июле 1941, а потом не от кого стало рожать. Отец с войны не вернулся. Поговаривали, что видели его на соседней станции и вроде бы даже проходил он в деревне как-то в сонный предрассветный час, стукнул в свою избу, посмотрел в окно на детей и ушёл дальше. Было это правдой, или нет, Рита не знает. Она плохо помнит отца, не видела его уже шесть лет. Рита смотрит на его фотографию, которая висит на стене в общей раме и думает, что отец такой же, как на снимке. А отца снимали в 1941 году, в красивой военной форме, когда ей было три года. Не узнает она его сейчас.

Брата посадили год назад. Приезжали хмурые милиционеры в хороших кожаных сапогах и целых, нигде не залатанных галифе. Увезли его в район на телеге вместе с вещественным доказательством – полумешком зерна, что брат унёс домой с колхозного зернотока. Шестнадцатилетнему парню очень хотелось хлеба, ещё больше хотелось накормить своих голодных сестрёнок, а мать всё готовила оладьи из лебеды и лопухов. Несколько пригоршней зерна успели размолоть в ступе и напечь лепёшек. Одну лепёшку съела Рита, две лепёшки ухватила со стола младшая Тоня. Остальные лепёшки забрали вместе с зерном. За полмешка зерна, украденного у страны, страна отвалила брату пять лет.

Скучно и голодно стало в избе после ареста брата. Мать потихоньку продавала свои красивые довоенные блузки и платки. Что продавала, что обменивала на картошку и муку, экономила мануфактуру, знала, что голодному настоящую цену никто не даст. Через месяц их ограбили. Отравили собаку, вывели из сарая лошадь, корову и овец, вынесли из избы и с чердака всё ценное, забрали посевное зерно и муку, матери показали обрез, она сама зажимала рты своим девчонкам.

Зиму как-то прожили. Нашли в подполье подпорченную муку, разводили тюрю, кормили маленькую Тоню. Девчонка росла крепкая и весёлая. Потом мама кормила Зою, старшую сестру, на ней вся работа дома и в колхозе. Рита кушала, как воспитатель Тони, а себе мама редко чего оставляла в чашке. Рита и Тоня, как самые маленькие, ходили на колхозное поле, выкапывали из-под снега мёрзлую картошку, которую обронили или не выкопали осенью. Взрослых за такое дело могли посадить, а детей просто пороли.

Весной нужно работать в колхозе за бесплатные трудодни, и нужно было посадить свой хлеб и овощи, чтобы выжить. Мать вспомнила про швейную машину «Зингер». Эту машину почему-то не заметили грабители, хотя машина стояла на самом видном месте в избе, под иконами, аккуратно накрытая чистой скатёркой. Отец просил машину не продавать. За швейную машину можно было взять корову и дом. Мать взяла корову, зерно для посадки, и десять вёдер картошки. Полведра сварили и накормили Тоню, поели сами вволю. Пять вёдер оставили на посадку, а четыре ведра мама пустила на самогон.
Обработать в одиночку или вдвоём со старшей дочерью участок в двадцать соток без лошади и инструментов она не могла. Забор падал. Крыша прохудилась. Нужен был в хозяйство мужик для исполнения мужской работы. Мужику собирались платить самосадом осенью и самогоном весной, на вспашке.

Брага созревала долго, щедрое майское солнце нагревало бочку днём, а холодная земля отнимала тепло ночью. Бочки выносили к ключам позднее, когда заканчивали пахать и сеять в колхозе, посадили свою картошку и зерно. К этому времени земля успевала прогреться после снега, и на ней можно было спать. В этот раз самогон нужен был к посевной. Гнали весь день. Рита с Тоней таскали пустые бутылки в овраг к бочке, а обратно носили полные. Несла Рита, спрятав бутылку в корзине под травой, Тоня путалась под ногами и радовалась. Запах самогона у неё был прочно связан с праздником Победы, который отмечали два года назад. Тогда все были весёлые, пели песни, и на столе было много еды. Зоя и мама таскали воду из ключа к аппарату и наполняли бутылки прозрачной жидкостью. Начали гнать рано утром, закончили к вечеру.

На улице уже стемнело, когда все бутылки спрятали в подполье и завалили там старой соломой. Рита посмотрела в окно и увидела трёх мужиков, которые шли в сторону их дома. В одном она узнала председателя, он доводился им дальним родственником, приносил иногда для Тони сахару или пряник, а мама наливала ему стопочку самогонки. Рита сказала маме, что идёт председатель, та посмотрела в окно, вскрикнула: «Милиция!» и уронила таз с помоями, который был у неё в руках. Действительно, в то время мужики очень редко собирались по трое. Разве что шли кого-нибудь проверять или арестовывать.

В избу зашли председатель, бригадир и участковый милиционер. Выглядели они немного смущёнными. Все молчали, мама лежала на полу, у неё начался приступ кишечных колик, но ей никто не помогал. Тоня уснула, а Зоя всё поняла и спряталась в тёмный угол за печку. Рита встала и пошла к гостям.
- Самогонку гоните? – ласково спросил участковый. Рита знала, что нельзя сознаваться и сказала, что самогонки у них нет. Начали искать в сундуке, и сразу же нашли «барыню», четверть с первачом. Мама сказала, что это ей нужно для лечения, доктор прописал иногда пить по стопке крепкого спиртного, чтобы не болел живот. У мамы был рак кишечника. Залезли в подполье и нашли под соломой все бутылки. Стали выносить на улицу и выливать во дворе. Риту пригласили, чтобы смотрела.

«Барыню» вынесли последней. Председатель сказал бригадиру, что Мария гонит очень хорошую самогонку, а первач он у неё даже не пробовал. Бригадир предложил попробовать. Риту попросили отвернуться. Бригадир и председатель выпили по нескольку глотков и предложили милиционеру. Он отказался, сказал, что заберёт лучше всю четверть в сельсовет, как вещественное доказательство. Бригадир с председателем повеселели, велели Рите повернуться и посмотреть, что они всю их самогонку вылили на землю, а «барыню» забирают для разбирательства в контору. Самогонный аппарат они изымать не стали, им пользовались в деревне по очереди и следующий в очереди был бригадир.

На суде про маму все говорили очень хорошо, просили в лагерь её не посылать. Заявление на неё написали Трефиловы, жена и муж. Они тоже собирались варить самогон, но всё не могли дождаться своей очереди. Маму приговорили к штрафу. Чтобы выплатить штраф, корову продали.

https://poembook.ru/poem/2045386

Есть хорошая новость – самогоноварение в России не запрещено. Домашние напитки можно изготавливать в небольших объёмах и для личного употребления. Опытный самогонщик Александр рассказал Сибдепо о своём «хобби».

«Крепкое спиртное просто так не возьмёшь»

Ты знаешь, я даже не помню, когда начал этим заниматься. Вроде был 1986 год. Я тогда уехал на юг – в Молдавию. Там куча винограда была, вино доступно и всё такое. Но иногда хотелось чего-нибудь крепенького. Вокруг персики, абрикосы растут. Всё просто: закидал, отбродилось, перегнал. Так, для себя. Раз в год сделаешь.
В то время в СССР сухой закон. В России с водкой были проблемы. Давали только по талонам. Положено две бутылки в месяц на человека – что-то такое. Я уже плохо помню.
Крепкое спиртное просто так не возьмёшь. В Молдавии такого не было, конечно. Вино продавалось во всех магазинах, с пивом проблем нет. И коньяки, и вина, и бочковое разливное вино – всё в продаже есть. Может, не было импортного чего-то, а то, что наши производили – всё было.
И вот я, как ни странно, там начал самогоном заниматься. На дачи выгнал, настойки какие-то поставил. То же самое, что на гитаре поиграть. Охота – поиграл, не охота – не поиграл. Так и здесь. Просто увлечение.


«Сейчас многие покупают эти модные самогонные аппараты»

Делаю не для продажи – для себя. Не у всех есть деньги купить аппаратуру. В основном делают, как раньше в деревнях. Бочок браги и какой-то холодильник. Или в ведре с водой какая-то спираль, змеевик. Много разных систем может быть.
Иногда в фильмах показывают: достают большую бутылку самогона, а она мутная. Почему мутнеет? Потому что делали в основном из свеклы или из зерна. Продукт бежит вообще прозрачный. Но может бежать мутный, если скорость погона большая. Тогда получается захлёб колонны. Брага сама по себе мутновата, там дрожжевой осадок есть. Когда это дело начинает кипеть, брага в холодильник выплевывает какую-то порцию, чуть-чуть. Она в общий прогон уходит, и замутнение получается.
Или бывает так, что гонится чистый, но при разведении водой начинает мутнеть. Так бывает про ягодных самогонах и пшеничных. Можно убрать фильтрацией.
Сейчас многие покупают вот эти модные самогонные аппараты, которые стоят 30-50 тысяч, колонны спиртовые, да. Ставят сахар и дрожжи. Рецепт простой. 10-12 дней это должно стоять. Потом перегоняется. Двойная перегонка с отбором головных и хвостовых фракций. Надо отобрать уксусные альдегиды, муравьиные спирты, ацетон – вот это всё. В отдельную банку и вообще можно в унитаз выливать.
Конечно, до сих пор торгуют самогоном. Очень многие люди покупают эти аппараты и спокойненько гонят. Из сахара причём. Они же не утруждаются.
Берут обычный сахар и дрожжи, выгоняют спирт-сырец. Делают двойную перегонку. Кто-то делает, а кто-то нет. Разводят до кондиции. Может, на чём-то настаивают. Обычно на кедровых орехах. Не заморачиваются. Ну, кинул горсть кедровых орехов на трёхлитровую банку. Уже на следующий день цвет появился. И торгуют спокойненько этими вещами.


«Почему бы не сделать напиток а-ля кальвадос?»

Вот, допустим, дача у тебя. Собрал ягоду, наварил варенье. Но ягода осталась – что делать с ней? Можно сделать наливки. Для этого можно пойти спирт купить сомнительного качества или водку непонятно какую. А тут поставил свой продукт, выгнал. Знаешь, что там и как сделано.
Настойки делаю из ирги, смородины, вишни, черноплодки, рябины. Крепостью можно сделать от 12 до 40%. У каждого своё видение, кто как хочет. У меня жена не пьёт крепкие, я ей сделал наливку градусов 14. А себе могу то же самое сделать покрепче.
Хорошие наливки получаются из ирги. Они немного напоминают «Амаретто». Там какая-то миндальная нотка есть. Вкусные. Да вообще все наливки вкусные. Из смородины вкусная наливка. Из вишни хорошая, даже из нашей местной, хоть она и кислая.
Из яблок делаю сидр. Нарвал тех же ранеток. Положил в бутыль с сахаром. Получается лёгкий сидр, градусов 6-8. Если его перегнать, двойная перегоночка, получается типа кальвадоса напиток. Оттенки такие есть. Понятно, что конкретно кальвадос не сделаешь в наших местных условиях. По-хорошему, там должна быть пропорция, сколько-то сладких, сколько-то кислых. Яблоки у нас, конечно, неподходящие. В Сибири у нас и виноград не такой, и арбузы не такие – всё не такое. Ну, тем не менее почему бы не сделать напиток а-ля кальвадос? Или из кукурузы напиток, напоминающий односолодовый виски.
В сто процентов сходства не попадешь всё равно – всегда разный продукт получается. Видно, зависит от того, какое сырье взял, как отбродилось, как выгон пошёл, дрожжи какие. Но можно так постараться, что напиток будет похоже процентов на 80 по вкусовым качествам.
Если делать всё по рецептуре, надо бочку, в ней напиток выстаивать три года. Я никогда не выстаивал. Постояло месяца три, допустим. Чтобы поставить бочку на три года, надо выгнать литров 200 самогона. Залить всё и поставить в бочку. А когда ты выгнал 2-3 литра, какие тут три года? Так, сделал маленько.


«Лучше, чем в магазине»

Занимаются самогоноварением по двум причинам. Кто-то на этом зарабатывает деньги, гонит самогон и продаёт. Кто-то делает для интереса. Например, хочет добиться определенного результата. Сделать такой напиток, чтоб пришли гости, родственники, попробовали и сказали: «Мм, молодец! Надо же, такой напиток, лучше, чем в магазине».
Мне на сахаре не интересно делать, потому что это давно пройдено. Сахар сам по себе ничего не тащит. Получается такой спирт-сырец, никакого ни оттенка, ни послевкусия – ничего.
Интересные вещи получается с зерновыми, когда делаешь. Смешиваешь пшеницу, ячмень, рожь. Получается что-то вроде виски. Например, ржаную делаешь самогонку, туда дрожжи не идут. Просто ставится рожь, замачивается водой, проращивается. И вот эти дрожжи, которые есть на самом зерне, сбраживаются. Получается закваска. Как раньше хлеб делали.
Доливают воды, добавляют сахар. Получается сахарный самогон на зерновых дрожжах. Вкусно.
Вообще самогон делают из всего органического. Из картошки в основном немцы делают, получается шнапс. Из свеклы самостоятельный продукт не сделаешь, потому что он противный, ты его пить не будешь. Надо ещё работать с напитком.
Из тростникового сахара делают, из его отходов. Сахар вываривают, вот эти палки остаются. Их сбраживают и потом выгоняют. Делают пиратские напитки. Из винограда получается хорошая чача. Давят виноград, забродил – получается вино. Вино слили в бочки. А жмых, который остался, заливают водой, добавляют сахар. Он бродит недели две, потом перегоняют на самогонку. Можно выгнать из самого винограда самогон, но он будет слишком запашистый. Слишком много эфирных соединений. А из виноградного жмыха получается нормально.


Спорный вопрос, что лучше – магазинные напитки или домашние. Ну, во-первых, в домашние продукты ты не добавляешь никакую химию, консерванты, ароматизаторы. Сейчас берёшь любое вино в магазине, читаешь этикетку, и там очень странный состав. Всё понятно, что это такое. Производителю надо деньги получить. Чем больше, тем лучше.
В домашних условиях ты же делаешь для себя, для своих родственников и знакомых. Зачем ты будешь родственников травить? Никакую дрянь точно не добавишь.
Не знаю, что могут сказать врачи и профессора, но практика показывает, что c самогона так не болеешь, как с водки. Если самогон сделан правильно.
С домашних продуктов можно болеть очень сильно, если при изготовлении не делать фракционный отбор. Если ты гонишь самогон и «головы» не отобрал или сделал одну перегонку, а не две, тогда, конечно, будешь болеть. Можно хватануть сивушных масел. Но, если делать всё правильно, со знанием дела, то получится довольно хороший продукт. И потом не будешь с него болеть. И напиток будет приятно питься.
У каждого самогонщика есть свои нюансы приготовления, свои фишки, как он делает. Возьми пять самогонщиков, дай им одинаковое зерно – получатся пять разных напитков. И каждый будет особенным.


Текст: Агата Рыжова.

https://sibdepo.ru/news/kemerovskij-samogonshhik-s-samogona-ne-boleesh-esli-napitok-sdelan-pravilno.html

Екатерина Ломакина Главный нарколог Кузбасса объяснил, чем отличается самогон от магазинного алкоголя

Эксперт посоветовал покупать спиртное промышленного производства.
Главный нарколог Кемеровской области и Сибирского федерального округа Андрей Лопатин рассказал, что самогон несёт большой вред для здоровья человека. Эксперт отметил, что самогон наиболее опасен тем, что содержит сивушные масла и другие примеси, которые вредны для здоровья, в том числе обладают канцерогенным действием, сообщает Министерство здравоохранения Кузбасса.+
По словам специалиста в промышленном производстве алкоголя степень очистки на порядок выше. В связи с этим Андрей Лопатин посоветовал пить только спиртное, купленное в магазине.
Кроме того, специалист добавил, что ситуацию с самогоноварением усугубляется свободным доступом самогонных аппаратов.

Текст: Екатерина Ломакина.

https://sibdepo.ru/news/glavnyj-narkolog-kuzbassa-obyasnil-chem-otlichaetsya-samogon-ot-magazinnogo-alkogolya.html
-----------------------------------------------------

КОММЕНТАРИИ:


Петр: Наглая ложь. Хорошо очищенный и правильно приготовленный самогон намного лучше лучше того унылого пойла под названием дешёвая водка, которой отравишься куда скорее. Я давно перешёл на самогон, от него именно пьянеешь, а не дуреешь как от этого дешёвого пойла, отдающего ацетоном.

Константин: Это такой же нарколог, как я балерина. Водка - это спирт ректификат, разведенный до питьевой крепости водой. Естественно, там нет никакого аромата исходного сырья. Один, с детства знакомый, запах укола в жопу.
Коньяки, виски, кальвадосы, бренди, бурбоны, киршвассеры, текила - это все дистилляты, по нашему самогон. Чтобы передать ароматику и при этом минимально захватить примесей нужно постараться. Выручает бочка. При очень долгой выдержке дистиллят очищается. У нас конечно нет времени ждать 3- 5 лет, поэтому пьем какой есть, но есть мастера делают и ароматный и с минимумом сивухи.

И вновь продолжается бой — бой с пьянством. Глава Минздрава России Михаил Мурашко, назвав алкоголь «токсическим ядом», заявил, что инициативы по ограничению продаж спиртных напитков нуждаются в поддержке и всяческом развитии. И сердцу снова тревожно в груди: не в первый раз в истории страны власть объявляет войну зеленому змию, но до сих пор всякий раз выигрывал змий, а государство не просто проигрывало, а рушилось. Совпадение?
Брать пример министр предлагает с Якутии и Забайкальского края, реализующих свои весьма эффективные, по его мнению, региональные антиалкогольные программы. Что говорит о том, что вводить «сухой закон» пока не планируется. Иначе Мурашко непременно посоветовал бы обратиться к опыту Чечни: на сегодняшний день это наиболее «сухой» российский регион. По данным открытых источников, торговлю горячительными напитками в республике осуществляет один-единственный супермаркет — несколько часов в день.
Но лиха беда начало. Сказано ведь лишь, что инициативы надо развивать — без уточнения, где должно затормозить развитие. Судя по ярости, с коей министр здравоохранения обличает алкоголь, сам он, будь его воля, охотно распространил на всю страну не «полусухие» варианты, а именно чеченский.
Кстати, 108 лет назад, когда была предпринята, пожалуй, наиболее радикальная попытка «осушения» страны, план тоже осуществлялся поэтапно. Первоначально запрет на продажу алкоголя на территории вступившей в Первую мировую войну Российской империи вводился на время проведения мобилизации. Но уже спустя месяц он был продлен на все время войны. Эффект оказался потрясающий: резко снизилась преступность, сократилось число самоубийц и психических больных, выросла производительность труда...
«Произведен небывалый в истории человечества опыт внезапного отрезвления многомиллионного народа, и результаты этого эксперимента, длящегося уже более года, поразительны, — восторженно писал в 1916 году в своем докладе Противоалкогольному совещанию обществ русских врачей доктор медицины Александр Мендельсон. — Мы только теперь начинаем знакомиться с истинною мощью русского народа... только теперь, при полном отрезвлении народа, этого великого молчальника, перед нами выступает его нравственная физиономия, его настоящая, не затуманенная алкоголем психика».
Однако уже через год «народная физиономия» приняла совсем другие, отнюдь не благостные черты: протрезвевший «великий молчальник» отплатил заботливой власти революцией. Следующее, советское, самодержавие учло ошибки предшественника: большевики поэтапно отменили «сухой закон». Не вернули его даже с началом новой великой войны. Более того, алкоголь стал частью продовольственного довольствия действующей армии: появились знаменитые «наркомовские сто грамм».
Но еще через полвека потерявшая чутье советская власть угодила в ту же самую, царскую, ловушку. Комиссия по борьбе с пьянством была создана еще при Брежневе. Но тогда работала ни шатко ни валко. Хода делу, судя по всему, не давал сам осторожный Леонид Ильич.
Михаил Горбачев приводит в своих воспоминаниях слова Андрея Громыко (на тот момент — министра иностранных дел СССР), рассказавшего о своем разговоре с Брежневым: «Громыко, ссылаясь на информацию, попавшую в его распоряжение, посетовал на то, что в Союзе пьянство достигло катастрофических масштабов и это сказывается на всей жизни общества. Брежнев, выслушав его суждения, долго молчал, а потом сказал: «Знаешь, Андрей, русский человек без этого не может обойтись...»
Что было дальше — известно. Архитекторы перестройки решили, что лучше знают, что нужно русскому человеку. Страшно далеки — куда дальше, чем «отец застоя», — были они от народа. Были бы поближе, возможно, более серьезно отнеслись бы к возникшему еще в брежневские времена народному стишку о связи между доступностью алкоголя и общественными настроениями. У стишка было множество вариантов, автор этой заметки запомнил его в такой версии:
Было три, а стало пять — все равно мы будем брать!
Даже если будет восемь, и тогда мы пить не бросим.
Передайте Ильичу — нам и десять по плечу.
Если будет 25 — Зимний снова будем брать!
Если будет больше — сделаем, как в Польше.
Результат горбачевского похода против пьянства и алкоголизма полностью совпал с предсказанным. Возможно, он был бы другим, если бы принудительное внедрение трезвости не сопровождалось прочими болезненными новациями. Как показывает наш исторический опыт, антиалкогольные кампании плохо сочетаются с кампаниями иного рода.
Нет, нельзя, конечно, исключать, что теперь все будет совсем не так, как всегда, что на этот раз все перемены сольются в чудной государственной гармонии. Но лучше, право, не рисковать.