Эдуард Александрович Стрижко Язык природы

Антипов Г.А. [1 с.20].

Я знал, что означает слово “язык”, но никогда не думал, что его понимание станет для меня едва ли не самой сложной проблемой. И причина тому – его многозначность, следствием которой стала его неопределённость. Например, кто может сказать, что такое язык птиц, зверей, растений, т.е. всего того, что бегает, прыгает, ходит, плавает, летает, растёт, цветёт и т.д. Да, мнений много, но на интерпретации каких фактов они построены? На фактах общения между кем-то и кем-то или кем-то и чем-то.

“Я з ы к – основное с р е д с т в о  общения людей. При помощи языка люди общаются друг с другом, передают свои мысли, чувства, желания. “Язык, - писал В.И.Ленин, - есть важнейшее средство человеческого общения…” (Полн. собр. соч., т. 25, с. 258)” [2 с.6].                                                   

А как быть с Языком Природы?

Вообразим двух собеседников, разговаривающих на непонятном друг другу языке. При наличии переводчика проблем между собеседниками не возникает в силу того, что прямую и обратную связь между ними осуществляет третье, независимое “лицо”.

Сместим акценты так, чтобы в центре внимания оказался не переводчик, а те языки, которыми он владеет. В этом случае мы вправе утверждать, что диалог между собеседниками возможен не потому, что есть переводчик, а потому, что он знает два языка.

Другой пример – книга. Разве можно её прочитать, не зная языка, на котором она написана?

Так и в нашем случае. Нам говорят о познании Природы, предварительно не обучив её Языку. В самом деле. Заменим одного из собеседников на Вселенную, а переводчика – любой из известных наук, например, химией, физикой, астрономией, геологией, математикой и т.д. Но как бы мы ни перечисляли науки дальше, мы так и не найдём ни одной, в основе которой лежал бы… Язык Природы.

Продолжим рассуждения с помощью следующего вопроса: “Может ли возникнуть диалог между собеседниками в случае отсутствия переводчика?” Жизненный опыт подсказывает: Да, может, только здесь незнание языка приведёт к поискам его замены. Чаще всего в этой роли будут выступать мимика, жесты, телодвижения или указание на те предметы, с помощью которых один из собеседников хочет выразить свою мысль или задать интересующий его вопрос.

На первый взгляд представление о том, что мы преодолели межъязыковый барьер, кажется очевидным. Ведь прямая и обратная связь между собеседниками установлена если и не в полном объёме, то, хотя бы, частично. До сих пор нас устраивало такое объяснение, так же, как и та информация, полученная описанным способом. Но это в житейской жизни. А как быть в научной? Почему здесь утверждение о познаваемости мира, лишённого человеческих эмоций, и вопрос о его познаваемости, превратились в нерешённые до сих пор проблемы? Ответ очевиден: отсутствие знаний о таком средстве общения как Язык Природы.

Другими словами, снять с повестки дня вопрос о познаваемости окружающего нас мира можно будет тогда и только тогда, когда будем знать как Язык Природы, так и способы (методы) его изучения, по одной терминологии, и познания, по другой. Пока же мы имеем полную аналогию с приведённым выше примером, для чего достаточно заменить язык мимики, жестов, телодвижений, хотя бы на такой язык наук как опыт, эксперимент, моделирование, наблюдение. Кстати, приведённая аналогия подсказывает, почему усилия всех без исключения наук не позволяют полностью установить прямую и обратную связь с окружающим нас миром, предлагая всего лишь разрозненную и частичную информацию о нём.

Переведём наши рассуждения в “плоскость” причинно-следственных отношений.

Проблема Языка Природы не могла возникнуть раньше только потому, что со времени осознания Человеком самого себя как нечто, противостоящее Природе, как деятеля в ней, он сразу заменил её Язык на своё понимание его, придумав для этого средства и способы, не адекватные ему самому. Вспомним, вначале это был язык стихий: земля, вода, воздух, огонь; затем – геометрический язык: треугольники, дуги, линии. В последующем сознательная постановка вопроса о Языке Природы так и не переросла в проблему, о чём свидетельствует одна из самых ярких философских метафор о Книге Природы, которую не только прочитать, но и высказать хотя бы приемлемую мысль о способе её прочтения, так и не удалось никому.

Отсутствие   знаний   о   Языке   Природы   самым   непосредственным образом коснулось и вопроса, связанного с познаваемостью окружающего нас мира, вокруг   которого, начиная   с древности   и кончая нашими   днями, строятся различные теории его познания, смещаясь или удаляясь в ту или иную сторону, но с неизбежностью возвращаясь на исходные рубежи.

Ситуация не изменилась, а даже усугубилась с развитием научно-технического прогресса, при всех достижениях которого, ему мы обязаны тем, что именно здесь Языку Природы места просто не осталось. Больше того, именно здесь человеческий фактор при общении с Природой, окончательно уступил место машинному, а Языку Природы были противопоставлены такие языки, которые ни по структуре, ни по содержанию, не имели с ним ничего общего. Компьютерный язык, формализованный язык, машинный язык – вот те языки, подменившие (заменившие) нам природный.

Но вот что интересно. Чем больше Человек передоверял познание окружающего нас мира созданным им же самим средствам и способам, тем чаще стал задумываться над вопросом: “А познаваем ли этот мир в принципе?” Больше того, противопоставив Реальной картине мира Научную, вдруг выяснилось, что в последней нет места знаниям, связанным, к примеру, с прогнозированием Природных явлений, реальность которых угрожает существованию самого Человека, начиная с древности и кончая нашими днями. К тому же оказалось, что именно в этом пункте сами знания разделились на научные и вненаучные, отношения между которыми не выяснены до сих пор.

Суммируя вышесказанное можно утверждать, что при всех положительных моментах в истории познания окружающего нас мира, отрицательным остаётся то, что мы не знаем его Языка. Другими словами, мы до сих пор находимся с ситуации собеседников, разговаривающих друг с другом на непонятном для одного из них Языке. Мы видим, осязаем, слышим, мыслим, воображаем “чужую культуру”, но это не значит, что её познаём.

Казалось бы, за всю свою историю Человечество перепробовало все известные способы познания, тем не менее, метод проб и ошибок так и остался ведущим.

В этой связи возникает вопрос: Не поторопилось ли Человечество с выводом “о том, что наука, и только наука, в стоянии раскрыть все загадки природы и на этой основе разрешить также вопросы о смысле жизни и предназначении человека” [7 с.111].

Несмотря на то, что приведённое высказывание относится к идеологам эпохи Просвещения, оно актуально и в наши дни: вместо раскрытия загадок Природы и Человека, мы имеем всё ту же картину, а именно: критику научных убеждений, с одной стороны, которая не мешает им воспроизводиться в различных формах, с другой.

Спрашивается: “Можно ли наполнить очередное незнание в истории человечества ещё неизвестным содержанием?” Ответ приведён ниже.

(сокращённый вариант)

Мог ли я знать, что, общаясь с Природой на её же Языке, обнаружу серьёзные ошибки в понимании своего же, человеческого, языка.

Например, одно из правил определения понятий гласит: определение должно быть ясным. 

“Оно должно указывать на известные признаки, не нуждающиеся в определении и не содержащие двусмысленности. Если же понятие определяется через другое понятие, признаки которого неизвестны и которое само нуждается в определении, то это ведёт к ошибке, называемой определением неизвестного через неизвестное или определением х через у” [5 с.44].

Но как это правило выполняется на практике, к примеру, в той же Логике? Читаем: “Языком в широком смысле называют любую знаковую информационную систему, выполняющую функции формирования, хранения и передачи информации и выступающую средством общения между людьми” [5 c.13].

Что здесь обращает на себя внимание? То, что понятие “язык” определяется через другое понятие “знак”, признаки которого неизвестны.

“ЗНАК, материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя нек-рого др. предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний)” [8 с.198].

Хотел бы я посмотреть на Человека, который знает, что такое материальный предмет. (Я уже не говорю о его связи с Языком). Отсюда вопрос: Для кого и зачем пишутся правила?

Ещё пример.

“Языки делятся на естественные и искусственные.

Естественные, или национальные, языки – это исторически сложившиеся в обществе звуковые (речь), а затем и графические (письмо) информационные знаковые системы.

Искусственные языки – это вспомогательные знаковые системы, специально создаваемые на базе естественных языков для точной и экономной передачи научной и другой информации.

Искусственные языки различной степени строгости широко используются в современной науке и технике: химии, математике, теоретической физике, вычислительной технике, кибернетике и т.д.” [5 с.14].

Так утверждается в логике, но не так происходит на самом деле.  

Простой вопрос: Что находится перед глазами читателя? Ответ: текст, который с точки зрения уже имеющихся знаний состоит из букв, слов, предложений и т.д. Можно сказать и по-другому: перед нами письменная речь. Этому нас научили.  Чему не научили? Пониманию самого текста! Пример тому в следующем материале.

Возьмём букву как самостоятельный предмет любого текста, после чего зададимся вопросом: Что это? В интернете находим следующие ответы.

И т.д., и т.п. То есть тысячи ответов и ни одного вопроса, к примеру: “Как она (графическая, письменная) буква (знак, символ) получена?” С точки зрения уже имеющихся знаний ответ такой: с помощью предметных действий. Но так ли это на самом деле. Чтобы выяснить истину проведём следующий эксперимент.

Положим перед собой чистой лист бумаги, в руку возьмём карандаш или ручку после чего получим требуемое, т.е. любую букву.

Действие, знакомое буквально каждому начиная с детского возраста. Другое дело, что՜ мы получили с помощью предметных действий: букву или… причину отсутствия знаний о Языке Природы?

Учитывая многовековое незнание результата своих же предметных действий, предлагаю ещё раз получить любую букву алфавита после чего вспомнить следующее.

“РИСОВАТЬ что, изображать чертами подобие чего, на бумаге, на стене. 

Рисунок м. что либо рисованное, нарисованное, образ, изображенье в чертах, в очертаньях” [4 с.96].  

Иначе говоря, с помощью простого эксперимента мы получили… изображение буквы, но не букву, рисунок под названием “буква”, но не её саму.

Как тут не вспомнить следующую фразу Л. Фейербаха… “как раз ближайшее для человека оказывается для него наиболее отдаленным. Именно потому, что ближайшее ему не кажется таинственным, оно для него всегда остается загадкой, именно потому, что оно всегда составляет некий предмет, оно для него никогда предметом не оказывается” [7 с.124-125].

Как понимать сказанное? Как наглядный пример отсутствия знаний о нематериальной картине мира средством общения в которой является не слово, а рисунок.

Посмотрим на свои ладони и признаемся самим себе, что большинство из нас даже близко не представляет, что собой представляет их рисунок (рис.1). То, что он бессмысленный, надеюсь, пояснять не надо. Но разве кто-нибудь, когда-нибудь задумывался над этим (в том числе и я)? Нет, меня привлекали различные знаки, которые, якобы, предсказывают судьбу Человека. Различные знаки...

С одной стороны, я не нашёл ответа кто и как их выделял, с другой стороны нашёл утверждение индийских специалистов о том, что уже древние хироманты выделяли и объясняли более 10000 знаков...

Но это история, меня же интересовала практическая сторона вопроса, которую с теоретической точки зрения представил себе так: в своей методологической сущности хироманты шли от общего к частному, достигнув совершенства именно в последнем. В переложении на ещё один язык – графический, сказанное легко распознаётся в рисунках, приведённых ниже (рис.2).

Но разве в моих отношениях с естественным рисунком материковой части Земного шара было не то же самое, только в другом исполнении (рис.3).

Но, разобравшись с одним вопросом, у меня тут же возник другой: “Как быть с количественной стороной знаков, если учесть, что уже древним хиромантам было известно более 10000?”

Я посмотрел на ладонь своей руки, а затем представил рисунок материковой части Земного шара.  Без математических подсчётов было ясно, что передо мной область запредельного. Но ведь естественный рисунок должен быть и у других небесных тел, размышлял я далее. Если это действительно так, то область запредельного превращалась в такую бесконечность, которую представить можно не иначе как через математический символ бесконечности.

Казалось бы, тупиковая ситуация ещё и потому, что речь идёт не просто о естественных рисунках, а рисунках Природы, знания о которых отсутствуют в принципе. Но ведь и у хиромантов когда-то было то же самое, непроизвольно подумал я, прекрасно зная конечный результат, но не его начало… 

Так или примерно так рассуждал я довольно долго, пока не пришёл к очевидному выводу: знаки как предметы можно систематизировать. Как? Убрать контур ладони, после чего перерисовать их так, как показано ниже (рис.4).

Но, приведя “знаки Судьбы” (а именно так их ещё называют) в определённую систему, я тут же обратил внимание на чётко выраженную закономерность. Это: присутствие прямолинейных и криволинейных черт, из которых складывается та или иная форма, т.е. внешний вид предмета под названием “знак” (рис.5). 

Иначе говоря, я получил естественную закономерность, поэтому нет ничего удивительного в том, что уже имеющиеся у меня естественные рисунки как предметы я систематизировал по образу и подобию “знаков Судьбы”, придумав для   них совершенно новое название: “Язык Природы” (рис. 6).

Итогом моего знакомства с Хиромантией стало совместное расположение полученного результата (рис. 7).

Буквой А я обозначил естественную закономерность, которой подчиняются “знаки Судьбы” (Б); буквой В – ту же закономерность, которой подчиняется “Язык Природы” (Г).

Если теперь вспомнить 10000 знаков, известных древним хиромантам, то легко осознать то, что осознал я: дело не в названиях того или иного рисунка, а в нём самом. Другое дело их понимание, одно из которых относится к знаниям из материальной картины мира (Знаки судьбы), другое – к знаниям из ещё неизвестной нематериальной картины мира (Язык Природы).

Не знаю, осознал ли читатель, где он оказался с помощью приведённых выше знаний. Если нет, поясняю: в донаучном периоде их развития, т.е. в таком, где визуальное восприятие первично, понятийное - вторично. Именно так происходило в Хиромантии, именно так происходило в нашем далёком прошлом, именно так происходило у меня, именно так происходит с каждым из нас в раннем детстве на этапе доизобразительного рисования.

“На этом этапе ребенок ещё не понимает, что линии и пятна на бумаге могут что-то изображать. Он только усваивает действия с карандашом и бумагой, впервые обращает внимание на то, что карандаш оставляет на бумаге следы, и пытается их получить.  Начинается это в конце младенчества или в начале раннего детства.

Такие действия относятся к числу предметных: карандаш для ребёнка – орудие, воздействующее определённым образом на бумагу. И действует он с ним поначалу крайне неловко, нанося нечеткие прерывающиеся закруглённые линии

– “каракули”. Постепенно ребёнок лучше овладевает способами использования карандаша. Каракули становятся четче, разнообразнее. Это и “мотки” линий, и ломаные прямые, и галочки, и точки. Каракули в виде линий и пятен ребенок наносит на бумагу и красками, используя в качестве орудия кисточку. Вопросы взрослых “Что ты рисуешь?”, “Что ты нарисовал?”, их предложения что-нибудь нарисовать и даже показ на этой стадии ни к чему не ведут. Затратив большие усилия, можно добиться, чтобы ребёнок воспроизводил показанные взрослым простые формы, но для самого ребёнка они остаются теми же каракулями, не имеющими связи с реальными предметами (даже если научить ребенка называть кружок “мячиком”, а галочку “птичкой”)” [3 с.56-57].

Вот точная копия моего первого общения с Языком Природы, с тем лишь отличием, что впервые перерисованные мной рисунки я называл не “каракулями”, а “бессмысленными”. Больше того, дочитав до конца развитие рисования в раннем детстве, вдруг обнаружил, что моё дальнейшее общение с Языком Природы проходило едва ли не по аналогичной схеме, с тем лишь отличием, что этапы узнавания предмета и переход к намеренному изображению связал с самопознанием, основанном на визуальном восприятии предмета, а не понятии о нём. Пример тому приведён ниже.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: 

1.                     Антипов Г.А. и др. Текст как явление культуры /Антипов Г.А., Донских О.А., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. – Новосибирск: Наука, сиб. отд-ние, 1989. – 815с.

2.                     Баранов М.Т. и др. Русский язык: Справ. материалы: Учеб. пособие для учащихся /М.Т.Баранов, Т.А. Костяева, А.В. Прудникова. Под ред.  Н.М.Шанского. 5-е изд., испр. – М.: Просвещение, 1989г. – 288с.

3.                     Венгер Л.А., Мухина В.С. Психология: Учеб. пособие для учащихся пед. уч-щ по спец. № 2002 “Дошк. воспитание” и № 2010 “Воспитание в дошк. учреждениях”. – М.: Просвещение, 1988. – 336с.

4.                     Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4. – М.: Рус. яз. Т.4: – 1991. – 663с.

5.                     Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: Учеб. для юридич. вузов и фак. ун-тов. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1987. – 271с.

6.                     Стрижко Э.А. Новый предмет познания окружающего нас мира. Образование и наука в России и за рубежом. Журнал, вып. 8, 2014г. Стр. 31-37.

7.                     Филатов В.П. Научное познание и мир человека. – М.: Политиздат, 1989. – 270с. – (Над чем работают, о чем спорят философы).

8.                     Философский энциклопедический словарь /Редкол.: С.С.Аверинцев, Э.А.Араб-Оглы, Л.Ф.Ильичёв и др. – 2-е изд. – М.: Сов. энциклопедия, 1989. – 815с.