Д. В. Хворостин Язык и "картина мира"

(Философский смысл гипотезы лингвистической относительности Эдуарда Сепира и Бенджамена Уорфа)



Согласно Б. Уорфу, языки различаются не только тем, как они строят предложения, но также и тем, как они членят окружающий мир на элементы, которые являются единицами словаря и становятся материалом для построения предложений. Для современных европейских языков (языков SAE - по терминологии Уорфа) характерно деление слов на две большие группы - существительное и глагол, подлежащее и сказуемое. Это обусловливает членение мира на предметы и их действия, но сама природа так не делится. Мы говорим: "молния блеснула"; в языке хопи то же событие изображается одним глаголом rеhрi - "сверкнуло", без деления на субъект и предикат [Лебедев 2004].
В европейских языках одни слова, обозначающие временные и кратковременные явления, являются глаголами, а другие - существительными. В отличие от них в языке хопи существует классификация явлений, исходящая из их длительности. Поэтому слова "молния", "волна", "пламя" являются глаголами, так как все это события краткой длительности, а слова "облако", "буря" - существительные, так как они обладают продолжительностью, достаточной, хотя и наименьшей, для существительных. В то же время в языке племени нутка нет деления на существительные и глаголы, а есть только один класс слов для всех видов явлений.
Языки SAE обеспечивают искусственную изоляцию отдельных сторон непрерывно меняющихся явлений природы в ее развитии. Вследствие этого мы рассматриваем отдельные стороны и моменты развивающейся природы как собрание отдельных предметов. "Небо", "холм", "болото" приобретают для нас такое же значение, как "стол", "стул" и др.
Вопрос, который ставит перед целым рядом наук гипотеза лингвистической относительности, сводится к следующему: от чего зависит тип деления? Или: почему мы классифицируем мир именно таким, а не иным способом?
Уорф утверждает не то, что членение явлений мира свойственно лишь языкам SАЕ, а то, что у языков, сильно отличающихся друг от друга, различна также система анализа окружающего мира, различен тип деления на изолированные участки.
Уорф исследует, каким образом категории пространства и времени фиксируются в языках SАЕ и хопи, и приходит к выводу, что хопи не знает такой категории времени, которая свойственна нашим языкам, тогда как категория пространства сходна в обоих случаях.
Коренное население Америки, в частности, племя индейцев хопи, представляют себе время как прямую, следовательно, они воспринимают понятия "вчера", "три луны назад", но не воспринимают "завтра". По их логике, "завтра" еще не существует и неизвестно, каким оно будет, поэтому для них совершенно не очевидно, что после зимы бывает весна. В их языке отсутствовали эквиваленты для выражения категории будущего времени" [Лебедев 2004; Токаева 2004].
Вместе с тем Б. Уорф настойчиво подчеркивает, что особенности языка хопи нисколько не препятствуют им правильно ориентироваться в окружающем мире. Более того, по его мнению, этот язык ближе к современной науке - теории относительности и квантовой механике, - чем индоевропейские языки, которые дают возможность воспринимать вселенную как собрание отдельных предметов, что наиболее характерно для классической физики и астрономии [Токаева 2004].
 
Так как научную теорию и концепцию нельзя представить вне зависимости от языка, интерес к взаимоотношению языка и процесса познания закономерен. Так, согласно концепции Сепира-Уорфа язык производит обработку, организацию и классификацию потока чувственного опыта. Язык устанавливает пределы познания, как рационального, так и чувственного. Разница между действительностью и её языковым отображением можно сравнить с разницей между розой и её отображением на холсте. По З. Вендлеру, то, что нарисовано, тоже роза, но не реальный объект, а лишь представление художника об этом объекте.
Но понимание этого помогает в попытке преодолеть эти пределы: язык рассматривается как призма, сквозь которую преломляется истина. Знание этого свойства языка в некоей мере способствует в приближении к истине. По мнению Р. Роти для решения (упрощения) философских проблем необходимо или реформирование языка, или приобретение больших знаний о языке, на котором мы говорим.
Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа представляет один из наиболее ярких примеров теорий конвенциональности значения, исходящих из противопоставления концептуальной схемы, на использовании которой основано описание, и наполняющего схему содержания "внешнего" мира, трансцендентного описанию. По Э. Сепиру, мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества.
Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категориями и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании [Лебедев 2004].
Из этого обстоятельства следует, что никто не волен описывать природу абсолютно независимо: мы все связаны с определенными способами интерпретации даже тогда, когда считаем себя наиболее свободными [там же]. Следовательно, язык не просто средство отображения мысли, но и средство формирования её. Иными словами, гипотеза Сепира-Уорфа поставила под вопрос объективность научного знания.
Гипотеза лингвистической относительности показала, что все мы живём в своего рода интеллектуальной тюрьме, стены которой возведены структурными правилами нашего языка. Это очень странная тюрьма, поскольку мы факт заключения осознавать начинаем только при столкновении культур.

Если уровень (не)понимания мира и себя в нём изначально задан и определяется уровнем (не)понимания используемого Языка Познания (его природы и предназначения, структурного и функционального устройства), мировоззренческая суть и конкретное содержание которых до сих пор не определены, а лишь смутно предположимы, то стоит ли удивляться тому, что СТЕПЕНЬ (не)правильности понимания сути Бытия вообще и своего личного бытия в частности была, есть и будет оставаться в принципе неопределимой?
Иначе говоря, речь идёт о тупиковости используемых средств (теорий, методов) познания при существующем уровне (не)понимания Мировоззренческой сути темы «Язык познания» на основе используемых до сих пор Мировоззрений (и т.н. философий).