Антитворчество вырожденцев

Любовь Рыжкова Пт Май 20, 2022 1:34 am

«Где, укажите нам, отечества отцы?»

Говоря о русском Серебряном веке, мы не можем не сказать о французских поэтах, оказавших заметное влияние на его представителей, это такие поэты, как скандалист, алкоголик, поклонник демонизма, посетитель клуба гашишистов, умалишённый Шарль Бодлер; скандалист, алкоголик, тюремщик, гомосексуалист Поль Верлен; скандалист, алкоголик, тюремщик, гомосексуалист Артюр Рембо. Все они были почитаемы и обожаемы представителями Серебряного века, по крайней мере, многими из них. Они ими зачитывались, изучали их творчество, анализировали их вычурные рифмы, пытались уловить подспудный смысл, даже подражали, чуть ли не беря их творчество за образец подлинного искусства и эталон изящной словесности.

Не разбирая сейчас творчество этих французских поэтов, скажем о другом – о внешней канве их жизни и некоторых биографических подробностях, памятуя, что писатель и поэт всегда воспринимался в обществе как властитель дум и нравственный образец.

Какие же образцы морали демонстрировали обществу эти поэты?

Посетитель «клуба гашишистов» Шарль Бодлер (1821 – 1867)

Так называемый классик французской литературы Шарль Бодлер родился у своих достопочтенных родителей в то время, когда его отцу было 62 года, а матери – 27 лет; столь серьёзная, в данном случае – тридцатипятилетняя разница в возрасте, как утверждают психологи, серьёзный повод задуматься о неких изначальных психических отклонениях и склонности к вырождению. Заметим, что отца будущий поэт лишился уже в возрасте 6 лет, так и не узнав в полной мере ни отеческой ласки, ни строгого наказа, мать же вскоре вышла замуж.

Детство и отрочество «классика» французской литературы, как известно, было отмечено антиобщественными и даже шокирующими поступками, в наказание за которые… семья почему-то отправляет его в Индию, но с полпути он, опять же, почему-то, – возвращается в Париж, где вскоре получает недурственное наследство и вместо того, чтобы его преумножать и в дальнейшем использовать с умом, начинает проматывать деньги отца.

В это же время он начинает писать стихи, видимо, не столько от наличия каких-либо способностей, сколько от безделья, неожиданно свалившейся на него роскоши, ощущения собственной избранности и богемного образа жизни. Как ни странно, его печатают, но так всегда и бывает с вырожденцами, как говорится, рыбак рыбака... Деградирующий мир им сочувствует, на них молится, делает их своими кумирами, а как же иначе, если его произведения имеют такие интригующие названия, как, например, «Дон Жуан в аду». Обратим внимание, что у будущего видного акмеиста-модерниста и разведчика-масона Н. С. Гумилева, обожавшего французскую литературу, есть произведение с похожим названием – «Дон Жуан в Египте». Конечно, тема Дон Жуана поистине неисчерпаема и весьма привлекательна для всех сочинителей без исключения, но герой в аду – это уже похоже на интерпретацию в стиле вырождения. А тот же герой в Египте – ещё интереснее, поскольку Африка для господ масонов всегда была сакральным континентом.

Самый известный и скандально известный сборник Бодлера – «Цветы зла» вызвал шок у публики собственным восторгом перед безобразным и демонизмом, ещё бы, ведь его мир – это не просто «страна всегда дождливая» (это было бы полбеды), это «унылый мир тоски», где мать клянёт «дитя родное» и воздевает «на Бога в ярости» кулаки. И рушится на глазах образ вечной женственности, матери, берегини. Но такова их эстетика, вернее, антиэстетика всех вырожденцев мира, они даже в красоте видят «алмазы ужаса».

Их цель высказана прямо: «я дух растлю», «я унижу всё божественное». Бодлер признавался прямо, что его посещал сам демон (слово демон он писал с прописной буквы). Более того, у него есть стихотворение с шокирующим названием «Литания сатане» (понятно, что слово сатана тоже написано с прописной буквы). Любому человеку, даже не будучи сильно религиозным, становится как-то не по себе от самой мысли, что здравый человек может возносить молитву сатане.

Однако пойдём дальше. Подобно всем вырожденцам, Бодлер не может не принять участие в революционных событиях (разрушение – их стихия), и активно сражается на баррикадах 1848 года.

Конечно, он пробует гашиш и со знанием дела описывает это, посещает «Клуб гашишистов», затем пробует и опий.

Кончина его в духе всей его жизни, он умер в Париже в доме умалишённых.

Сумасшедший «король» сумасшедших поэтов

Поль Верлен (1844 – 1896)

Основоположник литературы импрессионизма и символизма Поль Верлен стихи писать начал в подростковом возрасте, увлекшись поэзией масонов и мистиков, в числе которых были Виктор Гюго, Теофиль Готье, Шарль Бодлер и другие.

Когда Верлену было двадцать лет, умирает его отец, вскоре умирает и его любимая кузина, от свалившегося на него горя он… начинает пить и, конечно, абсент, одно из названий которого «зелёная ведьма». Он продолжает писать стихи и выпускает некую «плакетку» под названием «Подруги, сцены сапфической любви», на выход которой обратил внимание даже... суд. Плакетка эта была столь вызывающей и оскорбляющей нравы почтенного общества, что суд принял решение уничтожить тираж.

Что делает Верлен? Он пьёт, бражничает, ведёт беспорядочный образ жизни и вполне всем доволен. Его несчастная мать не знает, что с ним делать. Она надеется, что только семейная жизнь может его остепенить и мечтает о его женитьбе, и вскоре сын действительно женится, но... как и положено в то время, на своей кузине Матильде Моте, то есть двоюродной сестре, что, как известно, является кровосмешением.

На некоторое время он как будто успокаивается и прекращает свои похождения. Однако вскоре он знакомится с молодым юношей Артюром Рембо, и они... вступают в интимную близость. Молодая жена в ужасе – муж изменяет ей... с мужчиной! Тут рождается их сын, казалось бы, самое время угомониться, найти радость в общении с семьёй, ребёнком, но не тут-то было, Верлен продолжает свою безобразную жизнь. Он начинает бить жену и даже угрожает убить сына. Жизнь превращается в непрерывные ссоры и экзальтированные примирения, постоянные сцены болезненных разборов с женой и тяжёлых выяснений отношений с любовником, и, наконец, начинается длительный бракоразводный процесс.

Кажется, подобная круговерть – естественное состояние, в котором только и может пребывать дегенерат. Верлен она тоже, кажется, устраивала. Нормальная жизнь с её спокойным течением, тихими радостями, семейными ценностями – не для него. Всё, что для нормального человека является счастьем, для него неприемлемо, его жизнь похожа на сплошную череду безумств. Однажды в каком-то порыве (страсти, безумия, негодования?) Верлен стреляет в Рембо (как это в духе вырожденцев!) и его, разумеется, сажают в тюрьму.

После освобождения он продолжает писать стихи, устраивается работать… преподавателем латыни и французского языка и даже выпускает сборник стихов. При этом пьянство, беспорядочная жизнь и скандалы продолжаются. Его мать, не выдерживая всего этого, бежит от сына из собственного дома и прячется от него у соседей. Подобная ситуация требует какого-то решения, но Верлен находит вполне уместным судиться с собственной матерью, затем наступает примирение, и вскоре его мать умирает.

Но даже этот прискорбный факт не утихомирил Верлена, в его жизни появляется новая спутница – проститутка Мари Гамбье, она живёт с ним, пока у него есть средства. Потом его ждут больница и встреча с новой дамой сердца Филоменой Буден, тоже, естественно, проституткой. Вскоре он знакомится с подругой Филомены – Эжени Кранц, которая тоже становится его любовницей.

Заметим, что всё это время он продолжает писать свои растлевающие, вырожденческие опусы. Его аморальная жизнь не мешает его известности в литературных кругах, он едет по приглашению в Лондон и Оксфорд... читать лекции. Кроме того, его избирают «королём поэтов» (как это нам знакомо по тому же Серебряному веку), а Министерство народного просвещение Франции выплачивает ему пособие.

Верлен живет то с Филоменой, то с Эжени, потом заболевает и умирает от воспаления лёгких.

Чертыхатель Артюр Рембо (1854 – 1891)

Неудачи, различные неприятности, всевозможные препятствия, всегда сопутствующие вырождению, начались в жизни этого человека ещё в раннем детстве. Он вырос в неполной семье, в четыре года их с матерью бросил родной отец. Безотцовщина, отсутствие твёрдой мужской руки, психологическая дисгармония, закомплексованность дали о себе знать. В 17 лет (что такое семнадцать лет?! Это не только время максимализма, но возраст буйства гормонов) – ему на его несчастье встречается уже зрелый и опытный вырожденец Поль Верлен. Пьяница, прожигатель жизни, гомосексуалист, женатый для отвода глаз, у которого жена как раз ждала ребёнка, Верлен совращает этого семнадцатилетнего мальчика, ещё ничего не знающего о любви и становится его любовником.

Однако Рембо втягивается в эту жизнь, она тоже приходится ему по нраву, вместо настоящих литературных занятий он начинает вести такую же беспорядочную, эпатирующую почтенную публику жизнь, как и его взрослый «наставник» Верлен, он пьянствует и скандалит, участвует в литературных кружках с вызывающими названиями – «Дрянные мальчишки» и «Чертыхатели». К тому же он, как уверяют, был крайне нечистоплотен, за что его даже попросили с квартиры Моте, у которых он жил.

Само собою разумеющееся, что он, подобно всем (!) вырожденцам, склонен к разрушениям и революциям, и потому он участвует в восстании Парижской коммуны, продолжая одновременно пьянствовать и скандалить.

Между тем отношения с Верленом принимают, как принято говорить, форму «страсти», из-за Рембо Верлен бросает семью, и они вместе отправляются в путешествие по Европе. Они ссорятся, мирятся, разумеется, пьют абсент, снова ссорятся и снова мирятся, и снова пьют ядовито-зелёный абсент. Доходит до того, что Верлен, как уже было сказано, стреляет в Рембо, за что его сажают в тюрьму. После такого «рокового» события Рембо едет домой и даже перестаёт писать стихи – воистину, он мог бы осчастливить этим французскую литературу.

Более того, он отправляется в путешествие, и не куда-нибудь, а в Африку, где начинает заниматься... торговлей. Кстати сказать, его путешествие в Африку, возможно, продиктовано не только его надуманным мистицизмом, но и вполне объективными причинами, ведь его отец, который когда-то оставил их с матерью, как известно, был военным и служил в Алжире. Возможно, мысль об этом подспудно жила в сознании Рембо и, возможно, волновала его, по крайней мере, она давала ему некую спасительную, хотя и призрачную возможность и надежду на какой-либо выход в трудной жизненной ситуации.

Как бы то ни было, он торгует кофе и пряностями, но жизнь распорядилась по-своему, он заболевает раком и умирает в возрасте 37 лет, который считается злополучным в богемно-литературной среде. Грешным делом, когда-то и мы думали так же, придавая этому возрасту некую мистическую окраску. Сейчас мы так не считаем.

Мнение Макса Нордау о школе «парнасцев»

О французских поэтах так называемой школы «парнасцев» написал Макс Нордау в книге «Вырождение»: «Художественная теория парнасцев просто несостоятельна. Эготизм же придумавших её психопатов проявляется в том, что они признают громадную важность своей погони за рифмами, за "звенящими" и "сверкающими" словами. В своём стихотворении "La seule douceur", в котором изображается ряд заманчивых наслаждений, Катюль Мендес говорит в заключительном посвящении: "Принц, я лгу. Соединять рифмами под близнецами или амфорой (водолея?) благородные слова – вот единственная отрада жизни". Тот, кто этого мнения не разделяет, не заслуживает, по мнению поэта, названия человека. Так, например, Бодлер называет Париж "Капернаумом, Вавилоном, населённым глупцами и бесполезными людьми, убивающими время как попало и ничего не смыслящими в искусстве". Называть глупцом человека, не придающего значения рифмоплётству и сочетанию будто бы звучных собственных имён, – это уж большая заносчивость, над которой можно разве только посмеяться. Но Бодлер толкует ещё о людях "бесполезных". Вы не имеете права на существование, если не одобряете того, что он называет "искусством", т. е., говоря проще, тупоумного набора однозвучных слов. Если бы Бодлеру дана была власть, то он, вероятно, не ограничился бы выражением этой мысли, а вычеркнул бы "бесполезных" из списка живых людей, подобно тому как Нерон предавал смерти тех, кто не рукоплескал ему как актёру. Может ли проявиться эготизм помешанного полнее, чем в этом замечании Бодлера?» [3, с. 187].

У всех вырожденцев есть общая черта – это восхищение низким, низменным, восторг перед уродством и всем безобразным, воспевание смерти, но самое главное – обожание мертвечины, причём, в самом прямом смысле. Если у С. Дали это были «дохлые ежики», ставшие чуть ли не главным впечатлением его детства, то у Ш. Бодлера один из подобных образов – «дохлая лошадь», «гниль», «мерзкая груда», «падаль». Стихотворение так и называется «Падаль». И пусть вид этой лошади навевает у поэта мысли в духе натурфилософии – о смерти всего живого и ныне красивого, но выполнено это с позиции нравственно неизлечимого человека, собственно, чем и характеризуется всё творчество, а правильнее сказать, антитворчество вырожденцев. Именно такие «властители дум» демонстрировали обществу свои нравственные образцы, продиктованные им их искалеченным сознанием, и общество, увы, часто следовало им, принимая за эталон утончённого вкуса.

Увы, русский Серебряный век тоже не прошёл мимо воспевания того, что во все времена у нормальных, полноценных физически и морально людей вызывало ужас и отвращение. Да, Серебряный век не прошёл мимо этой темы – темы разложения, растления и разрушения, поскольку выпавший ему исторический период был отмечен общим упадком, ниспровержением любви и добра, отрицанием гуманизма; собственно, он жил в состоянии войны, был окрашен кровью, насыщен убийствами и многочисленными смертями. Как мы помним, у блестящего и, возможно, самого талантливого поэта своего времени, Георгия Иванова одно из произведений так и называется «Распад атома», это в полной мере отвечало духу эпохи, её не просто заглядыванию, но нисхождению в бездну. Но это уже предмет отдельного разговора.

Но то, что в литературе масса людей психически больных и несущих миру свои бредовые и даже опасные идеи – факт неоспоримый. Так что Иван Гобзев, говоря, что «в высший литературный ранг» «с поразительным пафосом возводится патологическое, суицидальное, невменяемое письмо» [2], тысячу раз прав. И потому мы ему не то что возражаем, но соглашаемся. Выходит, что литература – занятие далеко не праздное, но весьма и весьма ответственное, порождающее не только доброе и вечное, но и «цветы зла».

Литература

1. Бодлер Ш. Цветы зла. Электронный ресурс. URL: http://www.lib.ru/POEZIQ/BODLER/flowers.txt (дата обращения: 29.11.2013).

2. Гобзев Иван. Литература как извращение. Литературная Россия, № 38. 19.09.2014.

3. Нордау М. Вырождение / Пер. с нем. и предисл. Р. И. Сементковского; Современные французы / Пер. с нем. А. В. Перелыгиной / Послесл. В. М. Толмачева. – Москва: Республика, 1995. – 400 с. – (Прошлое и настоящее).