Скляров Андрей Юрьевич Единая Физика Духа и Материи как новая научная парадигма

Скляров Андрей Юрьевич Единая Физика Духа и Материи как новая научная парадигма
(Приложения к трактату Основы физики духа)

«Единая Физика Духа и Материи как новая научная парадигма»
Данная работа адресована прежде всего тем, кто ознакомился с трактатом автора «Нелепая попытка примиренческого шарлатанства» («Основы физики духа»). Другим же читателям в некоторых местах будет затруднительно понимать, о чем, собственно, идет речь… Хотя и «обратный порядок» прочтения все-таки вполне возможен…
Во избежание недоразумений автор также должен предупредить, что, как и в трактате, использование им тех или иных цитат вовсе не означает, что автор разделяет целиком и полностью взгляды и выводы тех, чьи цитаты приводятся…
Автор чрезвычайно признателен Б.Кулику, Ю.Лебедеву, Б.Полосухину и А Яшину за предварительный анализ и оценку данного Приложения.
Процесс совершенствования наших представлений об окружающем мире вовсе не является постепенным накоплением данных и формированием все более точных теорий. Напротив, в истории науки помимо периодов «плавного развития» отчетливо выделяются времена бурной смены одних представлений другими. Весьма подробное исследование причин данной неравномерности было проведено в свое время Томасом Куном, на основные результаты которого мы будем опираться в дальнейшем, и которое использует понятие «научная парадигма», охватывающее совокупность базовых положений, ценностей и убеждений, принятых в научной среде в некий момент времени.
Реальное научное исследование не в состоянии охватить сразу все разнообразные аспекты изучаемых явлений. Реальный ученый просто физически не способен провести все возможные эксперименты и лабораторные испытания, имеющие отношение к исследуемому им явлению. Поэтому объективно и субъективно ученый вынужден ограничивать как «поле поиска», так и возможный набор используемых способов исследования. Таким образом, он неизбежно вносит в изучаемую область определенную систему априорных убеждений, фундаментальных философских установок и ответов на вопрос о природе реальности.
Упрощая себе задачу, исследователь в то же время вносит искажения в еще неполученный результат. Итогом этого является тот факт, что даже самые строгие эмпирические наблюдения сами по себе не дают никаких гарантий единственных и однозначных решений. И одни и те же эмпирические данные могут быть объяснены в рамках разных, иногда даже противоречащих друг другу, научных парадигм.
Простейший пример: явления теплообмена, которые изначально успешно анализировались с позиций «теплородной» теории, в дальнейшем получили свои объяснения с точки зрения молекулярной кинетики. При этом даже сохранились макросоотношения, полученные в рамках «теплородной» теории…
Упомянутое «упрощение исследования» приводит, естественно, как к положительным, так и к отрицательным последствиям. С одной стороны, упрощение позволяет добиться ускоренного решения «прикладных» задач, - задач, не затрагивающих базовые положения научной парадигмы, лежащей в основе упрощения.
С другой стороны, принятие научным сообществом той ли иной парадигмы замедляет развитие тех областей знания, которые «не вписываются» в принятую парадигму. Это обуславливается, во-первых, объективным фактором: научная парадигма определяет «разрешенное» проблемное поле, устанавливает допустимые методы и набор стандартных решений. Во-вторых, имеет место влияние и субъективного фактора: научное сообщество сдерживает и иногда даже подавляет ту новизну, которая способна подорвать положения принятой парадигмы.
«Ученый, занятый нормальной наукой, становится решателем задач. Парадигма для него - то, что само собой разумеется, и ему совсем не интересно проверять ее надежность. На самом деле он существенно укрепляет ее фундаментальные допущения. Этому в частности есть такие вполне понятные объяснения, как энергия и время, затраченные в прошлом на обучение, или академическое признание, тесно связанное с разработкой данной парадигмы» (С.Гроф, «За пределами мозга»).
Автор не склонен разделять мнение С.Грофа о том, что подобная наука является «нормальной» и скорее бы назвал ее «официальной наукой»…
Однако не следует забывать, что любая научная парадигма - это лишь схема, но не сама истина. Вследствие этого рано или поздно повседневная научная практика начинает сталкиваться с разного рода «аномалиями». В одних случаях какие-то приборы перестают работать так, как предсказывает парадигма; в других - наблюдения начинают обнаруживать то, что никак не вмещается в существующую систему убеждений; в третьих - какие-то насущные проблемы упорно не поддаются настойчивым усилиям выдающихся специалистов…
«В соответствии с теорией Франка каждая научная система базируется на небольшом числе основных утверждений о реальности или аксиом, которые считаются самоочевидными. Истинность аксиом определяется не рассуждением, а непосредственной интуицией; они произведены имагинативными способностями ума, а не логикой. Применяя строгие логические процедуры, можно извлечь из аксиом систему других утверждений или теорем. Возникнет чисто логическая по природе теоретическая система - она подтверждает саму себя, и ее истинность по существу не зависит от физических случайностей, происходящих в мире. Чтобы оценить степень практической применимости и соответствия такой системы, следует проверить ее отношение к эмпирическим наблюдениям» (там же).
Но ведь одни и те же эмпирические данные могут анализироваться с позиций разных парадигм… Поэтому
«Пока научное сообщество остается под чарами парадигмы, одних аномалий будет недостаточно, чтобы засомневаться в обоснованности базовых допущений. Поначалу неожиданные результаты будут называться «плохими исследованиями», поскольку диапазон возможных результатов четко определен парадигмой. Когда результаты подтверждаются повторными экспериментами, это может привести к кризису в данной области. Однако даже тогда ученые не откажутся от парадигмы, которая привела их к кризису. Научная теория, однажды получившая статус парадигмы, до тех пор будет в ходу, пока ей не найдется жизнеспособной альтернативы» (там же).
«И все же после периода утомительных и бесполезных усилий аномалия вдруг выходит за рамки еще одной загадки, и данная дисциплина вступает в период экстраординарной науки. Лучшие умы в этой области концентрируют свое внимание на проблеме. Критерии исследования начинают слабеть, экспериментаторы становятся менее предубежденными и готовыми рассматривать дерзкие альтернативы. Растет число конкурирующих обоснований, причем они все больше расходятся по смыслу. Неудовлетворенность существующей парадигмой возрастает и выражается все более недвусмысленно. Ученые готовы обратиться за помощью к философам и обсуждать с ними фундаментальные установки - о чем и речи не могло быть в период нормальных изысканий. До и во время научных революций происходят также горячие дебаты о законности методов, проблем и стандартов. В этих обстоятельствах, с развитием кризиса возрастает профессиональная неуверенность. Несостоятельность старых правил ведет к интенсивным поискам новых» (там же).
Это происходит тогда, когда количество «аномалий» преодолевает некую «пороговую величину», не позволяющую их списывать на «плохие исследования». И какими бы жесткими ограничениями не пыталась бы старая научная парадигма оградить себя от посягательств на свои базовые положения, этим она может лишь оттянуть на некоторое время наступление своего конца… В любом научном сообществе всегда находятся люди, способные не только использовать стандартные приемы и методы, но и находить новые неожиданные решения.
«…наука не управляется и не может управляться системой жестких, неизменных и абсолютных принципов. В истории немало очевидных примеров тому, что наука является по существу анархическим предприятием. Попрание основных гносеологических правил было не случайным событием - это было необходимо для научного прогресса. Самые успешные научные изыскания никогда не следовали рациональному методу. В истории науки вообще и во время великих революций в частности более решительное применение канонов текущего научного метода не ускоряло бы развитие, а приводило бы к застою» (П.Фейерабенд, «Против методологического принуждения. Очерк анархистской теории познания»).
В конце концов старая парадигма уступает место новой научной парадигме… Но в этом же нет ничего «страшного»…
Во-первых, после сдвига парадигмы старую теорию можно понимать в некотором смысле как частный случай новой.
А во-вторых (и это - главное), основная цель науки - в развитии знания о мироздании, а не в стремлении сохранить ту или иную теорию или парадигму. Или, говоря словами Эйнштейна: «в науке мы ищем простейшую возможную схему мышления, которая бы связала наблюдаемые факты»…
Внимательный наблюдатель весьма легко может обнаружить в современном состоянии науки все упомянутые выше признаки кризиса старой научной парадигмы. И более того, этот внимательный наблюдатель вынужден будет согласиться со следующим выводом:
наука приближается к сдвигу парадигмы невиданных размеров, из-за которого изменятся наши понятия о реальности и человеческой природе, который соединит наконец концептуальным мостом древнюю мудрость и современную науку, примирит восточную духовность с западным прагматизмом» (С.Гроф, «За пределами мозга»).
Для того, чтобы сделать данный вывод более наглядным, вернемся немного назад в истории науки…
«В течение последних трех столетий в западной науке господствовала ньютоно-картезианская парадигма - система мышления, основанная на трудах британского естествоиспытателя Исаака Ньютона н французского философа Рене Декарта. Используя эту модель, физика добилась удивительного прогресса и завоевала себе солидную репутацию среди всех прочих дисциплин. Ее уверенная опора на математику, эффективность в решении проблем и успешные практические приложения в различных областях повседневной жизни сделались тогда стандартом для всей науки. Умение увязывать базисные концепции и открытия с механистической моделью Вселенной, разработанной в физике Ньютона, стало важным критерием научной узаконенности в более сложных и менее разработанных областях - таких, как биология, медицина, психология, психиатрия, антропология и социология. Поначалу приверженность механистическому взгляду дала весьма позитивный толчок научному прогрессу этих наук. Однако, в ходе дальнейшего развития концептуальные схемы, выведенные из ньютоно-картезианской парадигмы, утратили свою революционную силу и стали серьезным препятствием для изысканий и прогресса в науке» (там же).
«С начала двадцатого века, претерпев глубокие и радикальные изменения, физика преодолела механистическую точку зрения на мир и все базисные допущения ньютоно-картезианской парадигмы. В этой экстраординарной трансформации она становилась все сложнее, эзотеричнее и непостижимее для большинства ученых, работавших в других областях… Фритьоф Капра и другие показали, что мировоззрение современной физики приближается к мистическому мировоззрению» (там же).
«Чем больше мы будем изучать религиозные и философские трактаты индусов, буддистов и даосов, тем более очевидным будет тот факт, что все они описывают мир в терминах движения, текучести и изменчивости. Динамический характер восточной философии представляется нам одной из важнейших ее особенностей. Восточные мистики воспринимают Вселенную как неразрывную сеть, переплетения которой носят не статический, а динамический характер. Эта космическая сеть наделена жизнью, она непрестанно движется, растет и изменяется. Современная физика, в конечном итоге, тоже пришла к восприятию мира в виде своеобразной сети взаимоотношений и, подобно восточному мистицизму, постулирует внутреннюю динамичность этой сети. С динамическим аспектом материи мы сталкиваемся в квантовой теории, описывающей двойственную природу субатомных частиц, одновременно обладающих свойствами частиц и волн, и, в еще большей степени, - в теории относительности, в которой… предполагается, что материя не может существовать вне движения. Следовательно, свойства субатомных частиц можно объяснить только в контексте динамической картины мира, то есть в терминах перемещений, взаимодействий и преобразований» (Ф.Капра, «Дао физики»).
«Квантовая теория обнаружила, что частицы - это не изолированные крупицы вещества, а вероятностные модели-переплетения в неразрывной космической сети. Теория относительности вдохнула жизнь в эти абстрактные паттерны, пролив свет на их динамическую сущность. Она показала, что материя не может существовать вне движения и становления. Частицы субатомного мира активны не только потому, что они очень быстро движутся; они являются процессами сами по себе!» (там же).
«Представление о физических объектах и явлениях как о преходящих проявлениях лежащей в их основе фундаментальной сущности есть не только основной элемент квантовой теории поля, но и основной элемент восточного мировоззрения. Подобно Эйнштейну, восточные мистики рассматривали эту фундаментальную сущность в качестве единственной реальности: все ее проявления рассматривались как преходящие и иллюзорные» (там же).
Можно сказать, что физика, разогнавшись в своем развитии как тяжелый локомотив, смела со своего пути все попытки старой ньютоно-картезианской парадигмы противиться теории Эйнштейна и квантовым представлениям, и умчалась далеко вперед, постепенно вырисовывая все более отчетливо контуры новой научной парадигмы.
Сложнее было другим отраслям знания…
«Таким дисциплинам, как медицина, психология и психиатрия, не удалось приспособиться к этим быстрым переменам и укоренить их в своем способе мышления. Мировоззрение, уже давно устаревшее для современной физики, по-прежнему считается научным во многих других областях - в ущерб будущему прогрессу. Наблюдения и факты, противоречащие механистической модели Вселенной, чаще всего отбрасываются или замалчиваются, а исследовательские проекты, не относящиеся к доминирующей парадигме, лишаются финансирования. Самые яркие тому примеры - психология, альтернативные подходы в медицине, исследования психоделиков, танатология и некоторые области полевых антропологических исследований» (С.Гроф, «За пределами мозга»).
«Вера в то, что сознание производится головным мозгом, разумеется, не совсем произвольна. Она основывается на большом числе наблюдений в клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии, которые указывают на тесную связь между различными аспектами сознания и физиологическими или патологическими процессами в головном мозге - такими, как травмы, опухоли или инфекции… Эти наблюдения без всякого сомнения демонстрируют существование тесной связи между сознанием и головным мозгом, однако не обязательно доказывают, что сознание является продуктом мозга. Логика этого полученного механистической наукой вывода весьма сомнительна, и, разумеется, можно себе представить теоретические системы, которые объясняли бы имеющиеся данные совершенно иначе» (там же).
Но в психологии сторонникам иных теоретических систем, в силу специфических отличий данной отрасли науки от, скажем, физики, пробить себе дорогу оказалось гораздо более трудной задачей, поскольку до недавнего времени их успехи были не столь велики как успехи их коллег-физиков. Приверженцев же старой ньютоно-картезианской механистической парадигмы совершенно не смущала слабость их собственных позиций (как говорится, кто первый встал - того и сапоги)…
«Вероятность того, что человеческая разумность развилась из химического ила первобытного океана благодаря всего-навсего случайной последовательности механических процессов, кто-то недавно очень удачно сравнил с вероятностью того, что ураган, пронесшийся сквозь гигантскую помойку, случайно соберет «Боинг-747»» (там же).
Игнорируя очевидные нелепости типа вышеприведенной, вытекающие из попыток объяснения свойств и особенностей сознания в рамках ньютоно-картезианской парадигмы, сторонники этой старой парадигмы, злоупотребляя своим правом «хозяина положения», не гнушались и использованием «запрещенных приемов»:
«Сотворенный западной наукой образ вселенной является прагматически полезной конструкцией, помогающей организовывать наблюдения и получать данные. Однако его слишком часто путают с точным и всесторонним описанием реальности. В результате этой гносеологической ошибки перцептуальное и когнитивное соответствие с ньютоно-картезианским мировоззрением считается обязательным для нормальной психики. Серьезные отклонения от такого «правильного восприятия реальности» рассматриваются поэтому как знаки серьезной психопатологии, отражающие расстройство или повреждение органов чувств и центральной нервной системы, общее нездоровье или болезнь. В этом контексте необычные состояния сознания обычно считаются (с некоторыми исключениями) симптомами умственного расстройства. Сам термин «измененные состояния сознания» ясно предполагает, что они представляют собой искаженные или неполноценные версии правильного восприятия «объективной реальности»» (там же).
В этих условиях те, кого положения старой парадигмы повергали в серьезные сомнения, использовали «хитрый», но очень сильный ход: они оставили в стороне вопросы, которые непосредственно затрагивали базовые положения механистической парадигмы о природе сознания, и занялись исследованием непосредственно его свойств. Конечно, это не было результатом какого-либо предварительного «сговора заинтересованных лиц» и не носило характера единовременного акта. Но когда перед исследователем встает выбор: либо настаивать на своем мировоззрения, противоречащем официально принятой научной парадигме, и отражать целый шквал нападок, либо «помолчать в тряпочку» и продолжать исследования, -многие, естественно, выбирают (до поры до времени) именно второй путь.
И тут специфика реальности, исследуемой психологией, автоматически сыграла на руку противникам ньютоно-картезианской механистической (читай - материалистической) парадигмы, поскольку исследуемый объект - сознание - изначально попадал в категорию объектов, подверженных сильнейшему влиянию т.н. субъективного фактора (т.е. самого сознания). В этих условиях никакие оппоненты просто не могли требовать от эмпирических исследований полного исключения субъективных факторов из используемых методов и приемов. Таким образом, замена термина «душа» словом «психика» обеспечивала возможность спокойной работы даже ярым противникам материалистического подхода.
Постепенно те, на ком лежала «почетная обязанность» подтверждения официальной парадигмы, были фактически вытеснены за пределы психологии в новые научные направления: неврологию и нейрофизиологию…
Тут, наверняка, раздадутся возмущенные возгласы, недовольные подобной трактовкой: дескать, неврология и нейрофизиология никуда не делись от исследований сознания, т.е. остались в рамках психологии. И это будет справедливо, если понимать термин «психология» в самом широком смысле этого слова. Но если учесть громадную все увеличивающуюся пропасть между «узкой» практической психологией и неврологией с нейрофизиологией, то нельзя не признать выделения последних двух в практически самостоятельные научные дисциплины. Так в бюрократической системе, когда возникает необходимость в интересах дела удалить того или иного начальника, ему предоставляется какая-нибудь иная (не менее «почетная») должность на другом направлении…
Данный ход событий позволил психологам (здесь и далее о психологии речь идет именно в «узком» смысле) получить необходимую «передышку» и накопить такое количество эмпирического материала, который позволили им не только опровергнуть многие выводы ньютоно-картезианской парадигмы в области сознания, но и вспомнить о том, что изначально сам термин «психология» произошел от «психэ»-«душа»…
Прежде всего, эмпирические исследования показали, что те самые «измененные состояния сознания» вовсе не являются какими-то «аномалиями» или «болезнью», а наоборот, представляют из себя такие состояния человеческой психики, в которых она находится подавляющее количество времени. Поскольку с объяснением «обычного» сознания у ньютоно-картезианской парадигмы и то были проблемы, а уж с «измененными состояниями» и подавно, постольку упомянутый вывод ученых имеет кардинальное значение, хотя и кажется очевидным с точки зрения повседневной практики…
Действительно. Любой из нас может легко обнаружить, что наши мысли гораздо чаще заняты какими-либо проблемами (обдумыванием ситуации, анализом возможных вариантов развития событий, личными переживаниями и т.д. и т.п.) нежели непосредственным восприятием окружающей реальности. По сути, основную часть времени наше сознание находится в том или ином «состоянии легкого транса», даже если ничего не употреблять вовнутрь…
Эмпирические исследования также показали, что эти самые «измененные состояния сознания» непосредственно связаны с деятельностью той части психики, которая называется «подсознанием» (или «бессознательным»). А изучение подсознания стало все больше привлекать внимание психологов к древним и восточным духовным практикам, гипнозу, медитации, трансовым состояниям и т.п., - всему тому, что ранее связывалось с «мистикой». Первопроходцем здесь был еще К.Г.Юнг, который обнаружил явное сходство приемов и методов «мистических школ» с особенностями деятельности подсознания.
Таким образом, психология постепенно двинулась в том же направлении, куда устремилась физика. Все это происходило практически одновременно, только физика сделала решающий рывок чуть ранее, а психология наиболее интенсивно продвигается в сторону Востока лишь последние десятилетия. И именно в эти десятилетия становится практически очевидным абсолютное бессилие старой научной парадигмы.
«Эксперименты с гипнозом, сенсорной изоляцией и перегрузкой, сознательный контроль внутренних состояний, биообратная связь и акупунктура высветили многое в древних и восточных практиках и вместе с тем обнаружили больше концептуальных проблем, чем удовлетворительных решений» (там же).
К физике с психологией начали подтягиваться другие отрасли знания, что фактически придало утере позиций старой научной парадигмой характер полного обвала. Она оказывается полностью бесплодной в громадной области нашего бытия.
«Совершенно ясно, что старые научные модели не в состоянии представить удовлетворительные решения гуманитарных проблем, с которыми мы столкнулись в индивидуальном, социальном, интернациональном и глобальном масштабе. Многие выдающиеся ученые выражали растущее подозрение, что механистическое мировоззрение западной науки на самом деле существенно способствовало нынешнему кризису, если вообще не породило его» (там же).
«Объяснительная слабость старой парадигмы еще более очевидна в отношении таких важных социокультурных явлений как шаманизм, религия, мистицизм, ритуалы перехода, древние мистерии и церемонии целительства в различных доиндустриальных культурах. В нынешней тенденции низвести мистические переживания и духовную жизнь до культурно приемлемых квазипсихотических состояний, до примитивного суеверия или неразрешенных детских конфликтов и зависимостей, ясно видно серьезное непонимание их истинной природы» (там же).
«Растет интерес к развитию сознания как к возможности избежать глобальный крах. Это проявляется во все большей популярности медитации, других древних и восточных духовных практик, эмпирической психотерапии. а также клинических и лабораторных исследовании сознания. В этих занятиях по-новому освещается тот факт, что традиционные парадигмы не в состоянии учесть и воспринять огромное число серьезных наблюдений из различных областей и источников, которые ставят под сомнение старые взгляды. В совокупности эти данные чрезвычайно важны, они указывают на настоятельную необходимость основательно пересмотреть наши фундаментальные понятия о природе человека и природе реальности» (там же).

Свою лепту в кризис старой парадигмы внесли и те исследования, которые легли ныне в основу такого направления как синергетика. Эти исследования, относящиеся к совершенно разнообразным аспектам нашего бытия, выявили множество феноменов, с одной стороны, явно подчиняющихся определенным закономерностям, а с другой - закономерностям, не являющимся законами детерминизма, который вытекает из ньютоно-картезианской парадигмы. Результатом данных исследований явилось формирование целых научных направлений, описывающих поведение этих феноменов. В их числе можно назвать теорию диссипативных структур, теорию переходных процессов, теорию самоорганизующихся систем, теорию алгоритмов, теорию клеточных автоматов, интуиционистскую математику, теорию категорий, теорию бифуркаций или теорию катастроф и т.д. и т.п.
«Совокупность знаний о хаосе и порядке, переходных процессах, фракталах и нелинейности, которые называют синергетикой, понимают и как теорию, и как учение, и как науку, и как мировоззрение, исходящие из самых различных образов, фактов, представлений о хаосе, порядке, когерентности, переходных и кооперативных процессах в природе, обществе, духовном мире» (В.Аршинов, В.Войцехович, «Синергетическое знание: между сетью и принципами»)
«Синергетика основана на идеях системности или, можно сказать, целостности мира и научного знания о нем, общности закономерности развития объектов всех уровней материальной и духовной организации, нелинейности (многовариантности и необратимости) развития, глубинной взаимосвязи хаоса и порядка (случайности и необходимости). Перечень идей, формирующих синергетику как парадигму, с необходимостью включает в себя нелинейность, самоорганизацию, открытость системы, ее неравновесность и.т.д.» (там же).
«Специалисты в области теории хаоса в физике приходят к ряду интересных заключений философского характера. 3.Гроссман подчеркнул, что нелинейная динамика сложных систем является для нас источником нового дуализма. Если квантовая механика установила дуализм волновых и корпускулярных свойств микрообъектов, то нелинейная динамика открыла дуализм детерминированного и стохастического. Сложные структурные образования в природе являются одновременно и детерминированными, и стохастическими» (Е.Князева, «Сложные системы и нелинейная динамика в природе и обществе»).
Помимо отхода от позиций детерминизма, в достижениях синергетики можно обнаружить еще целый ряд признаков ее отдаления от старой ньютоно-картезианской парадигмы. Очень любопытным в этом плане представляется вопрос о так называемых фракталах.
«Принцип фрактальности означает способность логики выразить промежуточные, «дробные» состояния эволюционирующего объекта. Такая логика должна быть основана на «дробных» понятиях, суждениях, умозаключениях. Например, для описания гусеницы, окружившей себя коконом осенью и превращающейся за зиму в бабочку, приходится интуитивно вводить «дроби»: 1 декабря в коконе - нечто (2/3 гусеницы, 1/3 бабочки), 1 января - иное нечто (2/3 гусеницы, 1/3 бабочки) и т.д. Принцип фрактальности выступает как принцип темпоральности, или множественности времен. Он вводит внешнее и внутреннее время, время становления и бытия» (В.Аршинов, В.Войцехович, «Синергетическое знание: между сетью и принципами»).
«Принцип фрактального гомоморфизма (всеобщего подобия) фиксирует, с одной стороны, фундаментальность не того, ЧТО отражается, а КАК… а с другой стороны, означает взаимоподобие дробных структур любого масштаба» (там же).
«Еще более общие формальные схемы становления вводит теория категорий. В интерпретации Ф.У.Ловера категории понимаются как самоорганизующееся, «шевелящееся» бытие, в котором как бы нет элементов. Для морфизма (отображения) существенно не ЧТО отображается, а КАК. В модели становления Ловера работают диалектическая (сопряженная) пара: функтор-хаос и функтор-порядок. Возникает как бы рефлексия (взаимное отражение, переходящее в бесконечное отображение порядка и хаоса друг в друге, как в параллельных зеркалах). Их дитя - становление» (В.Войцехович, «О логике и математике синергетики»).
Таким образом, «фрактальные» феномены выводят нас на вопрос, в котором обнаруживается явное «лукавство» ньютоно-картезианской парадигмы в одном из своих базовых положений. Это лукавство заключается в том, что, с одной стороны, акцент в рамках этой научной парадигмы ставится именно на объектах (т.е. на ЧТО); а с другой - сами объекты определяются, исходя из тех свойств, которые они проявляют во взаимодействии с другими объектами. Т.е. сами объекты определяются по тому, КАК они способны взаимодействовать. Получается, что в естествознании уже давно «негласно» используется положение, противоречащее одному из базовых принципов господствующей парадигмы!..
Используя математический аппарат синергетики, свой вклад в разрушение старой ньютоно-картезианской материалистической парадигмы решили внести и лингвисты, которые вслед за психологами всерьез «вспомнили о душе»…
«…положение дел конгениально тому, что в герменевтике принято называть герменевтическим кругом, когда в процедуре понимания того или иного содержания (допустим, фрагмента текста) вычленяются символические формы, несущие в себе смысловые характеристики текста в целом и обеспечивающие доступ к последнему, хотя каждая отдельная часть текста не может быть носителем этих форм. При этом ситуация понимания в значительной степени зависит от того, как в каждой конкретной ситуации осуществляется становление такого целостного восприятия. Вслед за Дж. Николисом можно предположить наличие в когнитивном аппарате множество сосуществующих (странных) аттракторов, притягивающих к себе целые подмножества начальных предпосылок и предсмыслов (в этом, собственно, и заключается эффект сжатия информации). Тогда синергетическое движение в языке действительно предполагает наличие информационного канала, обеспечивающего связь живого существа с внешней средой. Причем такой канал не может описываться только лишь с помощью понятий «приемник», «передатчик», «обратная связь» и т.п., но должен также рассматриваться как самостоятельный («натурально существующий») объект, обладающий внутренними собственными функциями и вбирающий в себя часть работы, связанной с пониманием того или иного фрагмента реальности. При этом на какое-то время следует оставить разговоры о привносимых в ситуацию коммуникации ошибках, возникающих за счет разного рода «шумов» и «аппаратных несовершенств». Скорее, имеет смысл вести речь о наличии у такого когнитивного канала некой «непрозрачной» для прямого рационализирующего взгляда области («души»), в которой совершается, по крайней мере частично, процесс смысловозникновения, традиционно помещаемый только в голову познающего субъекта. Говоря математическим языком, отображение между исходными сигналами, поступающими от внешнего мира, и аттракторами - категориями, структурирующими знание об этом мире, неоднозначно» (В.Аршинов, Я.Свирский, «Синергетическое движение в языке»).
И уж совсем обескураживающим оказывается факт, что нейрофизиология (которая, казалось бы, должна была лишь подтверждать материалистический взгляд на природу сознания) также на полном серьезе заговорила о душе. Так, по мнению Н.П.Бехтеревой, создателя Института Мозга Человека Российской Академии Наук, одними свойствами и особенностями функционирования материального мозга человека невозможно объяснить все аспекты деятельности сознания. Для этого необходимо допустить реальное наличие у человека некоей нематериальной составляющей…
Но вернемся к синергетике…
Практически вся синергетика строится на положении о том, что существует действительное сходство закономерностей в различных областях бытия, а это сходство обуславливается глубоким единством и целостностью мира. Поэтому достижения одних отраслей знания могут быть применимы и в других областях. И действительно, аппарат синергетики нашел применение, например, в медицине, психиатрии и психологии.
«Применяя теорию динамических систем к медицине, У. ан дер Хайден предложил и активно развивает понятие «динамическая болезнь». Человеческий организм является самовоспроизводящейся, самоподдерживающейся системой. Теории хаоса и нелинейной динамики играют сегодня практическую роль в распознавании и лечении болезней, в частности, в предупреждении острых приступов болезней… Вопрос заключается в том, сколько хаоса нужно человеку, чтобы оставаться здоровым; сколько хаоса может вынести человеческий организм, чтобы не заболеть; когда хаотические колебания нормальны, когда опасны» (Е.Князева, «Сложные системы и нелинейная динамика в природе и обществе»).
«Как возможно применение нелинейной динамики в психиатрии, было продемонстрировано, в частности, в докладе X.Эмриха. Аффективные психозы представляют собой неожиданные фазы нестабильности психической деятельности человека. Приступы обострения болезни внезапны для самого больного, но они, оказывается, повторяются по некоторому нелинейному закону. Можно проследить определенные, иногда многолетние, циклы в течении болезни. Изучая нелинейную динамику и построив фазовый календарь нестабильностей, можно - в определенных пределах - предсказывать сроки очередного обострения болезни» (там же).
«Принципы формирования структур в восприятии и познании человека были рассмотрены в докладе М.Штадлера. Синергетический подход к когнитивным системам имеет глубокие параллели с гештальтпсихологией (В.Келер и др.). Латентная тенденция к четкости, придающая когнитивной динамике определенный толчок и направление, представляет собой, по сути дела, вектор к стабильным состояниям порядка (аттракторам, выражаясь на синергетическом языке). Стабильное конечное состояние всегда является наиболее простым и упорядоченным состоянием. Значения распознаваемого образа понимаются Штадлером как стабильные упорядоченные образования в процессе когнитивной самоорганизации» (там же).
Отметим, что понятия «аттрактор», «нелинейная динамика» и «теория хаоса» изначально использовались в описании «сугубо материальных» систем, обладающих сильной неравновесностью и неустойчивостью, т.е. той области реальности, изучением которой занимается физика. А физика, как мы видели ранее, уверенно «потянулась в сторону Востока». Вместе с ней двинулась и синергетика, охватывающая различные отрасли наук…
«…параллели с восточными мистическими учениями обнаруживаются не только в физике, но и в биологии, психологии и других науках. Изучая взаимосвязи между физикой и этими науками, я обнаружил, что понятия современной физики могут быть перенесены и в другие области посредством теории систем» (Ф.Капра, «Дао физики»).
Эффективность использования достижений одних наук в областях, изучаемых другими науками, неизбежно породила идею создания некоего унифицированного междисциплинарного знания (что и привело, собственно, к появлению самого направления «синергетика»). Однако объединение всего современного знания приводит и к объединению всех «аномалий», которые не в состоянии объяснить старая научная парадигма, т.е. обостряется вопрос об обоснованности ее самых базовых положений.
«Теории, в которых предпринимается попытка трансдисциплинарной унификации нашего понимания физических, биологических и психологических явлений, порождают фундаментальное изменение в наших взглядах на самих себя и на мир. Самые фундаментальные предпосылки узко дисциплинарных теорий претерпевают очень тонкие, но значительные изменения» (Э.Ласло, «Основания трансдисциплинарной единой теории»).
Итак, физики шли одним путем, психологи - другим, синергетики - третьим… И все они пришли к необходимости задуматься над справедливостью основ господствующей научной парадигмы. Т.е. наука действительно подошла не к частному, а весьма глобальному сдвигу парадигмы всеобщих масштабов!..
Но всеобщими вопросами занимается, как известно, философия. И поэтому становится очевидным, что современный уровень накопленного человечеством знания приводит нас к необходимости изменения тех философских воззрений, которые лежат в основе господствующей ныне научной парадигмы, т.е. к анализу обоснованности господства материализма в научных исследованиях.
Обращая же свои взоры к философии, мы обнаруживаем просто-таки удручающую картину: весь выбор базовых положений ограничивается всего лишь несколькими направлениями, для перечисления которых хватит пальцев одной руки… Материализм, как следует из изложенного, трещит по всем швам, и именно его использование в качестве базы научной парадигмы, собственно, нужно пересматривать. Субъективный идеализм на роль основы новой научной парадигмы абсолютно не подходит: ну о каком научном познании мира можно вообще говорить, если представлять мир в качестве некоей «иллюзии сознания»?!.
Объективный идеализм, отрывая субстанцию «дух» от конкретных индивидов, вроде бы дает некоторую надежду, но… В его «классических» вариантах, он либо скатывается на позиции простой религиозной веры, провозглашая весь мир результатом воли некоего сверхестественного существа - Бога, либо - на позиции метафизики, полагая в основе мироздания некую иррациональную, непознаваемую духовную сущность. И можно было бы, кажется, попытаться модифицировать метафизическое направление… однако, вот беда, ну не выводятся сотни и тысячи раз выверенные детерминистические законы материального мира из свойств некоей «духовной сущности» - и все!.. Об этом свидетельствует в частности то, что на протяжении уже сотен лет метафизикам так и не удалось вывести ни одного (!) детерминистического закона хотя бы в качественном виде (о количественном и говорить не приходится)… Подобное же бессилие, как указывалось ранее, говорит о заведомом «бесплодии» метафизики в качестве базы научной парадигмы. Так что претендент явно слаб…
«Классический» вариант дуализма, признающего существование двух независимых друг от друга сущностей - материи и духа, - оставляет безо всякого объяснения один из важнейших эмпирических фактов: явное сходство законов материального мира с закономерностями поведения сознания (один из основных принципов синергетики).
Таким образом, выбор оказывается достаточно куцым… А ведь надо соединить на общей философской базе целый спектр глобальных положений и выводов современной науки: детерминистические законы косного (неживого) материального мира; закономерности (явно не детерминистические) мира живого в целом и сознания в частности; сходство законов физики и закономерностей, проявляемых живыми системами…
В этих условиях «спасительной ниточкой» представляется то монистическое философское направление, на позициях которого стоял еще Джордано Бруно. Его базовое положение: реально существует два мира (мир материальный и мир духовный), составляющие единое целое, в основе которого лежит некая единая сущность, обладающая свойствами как материи, так и духа. Как можно видеть, именно эта философия позволяет совместить «несовместимое» и снять все противоречия современного состояния науки.
Тогда составными частями новой научной парадигмы становятся следующие базисные положения: 1) наряду с материальным миром реально существует мир духовно-нематериальный; 2) в основе двух миров находится единая сущность, единая субстанция естественной природы, обладающая свойствами как материи, так и духа («дуальная первосубстанция» - в терминах трактата автора).
Из этих двух положений автоматически вытекают дополнительные принципы новой парадигмы. Первое: естественность природы духовно-нематериального мира приводит к наличию в нем познаваемых закономерностей. Второе: единство природы двух миров обуславливает сходство законов материального мира с закономерностями мира духовно-нематериального. Третье: из этого же единства природы вытекает наличие способов и методов исследования, единых для двух миров, являющихся, по сути, двумя взаимозависимыми составляющими единого мироздания. Четвертое: единство природы двух миров и сходство их закономерностей обуславливают определенное сходство самих этих миров. Пятое: единство природы двух миров обуславливает и объясняет непрерывное взаимодействие их объектов, влияние материи на дух и духа на материю.
Полноту картины новой научной парадигмы обеспечивают следующие три эмпирически вывода. Во-первых, сходство законов двух миров означает не их тождество, а симметрию. То есть выводы законов для одной области реальности нельзя «слепо» переносить на другую область без учета специфики и различий этих областей (здесь - кардинальное отличие от подхода синергетики). Во-вторых, законы духовно-нематериального мира имеют не детерминистический, а вероятностный характер (именно вероятностный, а не стохастический как в синергетике). А в-третьих, исследование двух миров вполне можно проводить, опираясь на теорию систем, согласно которой любой объект (как материальный, так и духовно-нематериальный) может быть представлен в виде определенной системы неких элементов, свойства которой определяются тремя факторами: 1) свойствами элементов структуры; 2) взаимодействием элементов системы; 3) структурой системы.
Впрочем, последнее положение вытекает из того, что существует некая субстанция («дуальная первосубстанция»), лежащая в основе всех объектов, взаимодействие между которыми определяется как свойствами самой субстанции, так и всем спектром отношений между элементами этой субстанции, составляющими объекты…
От старой парадигмы также остается несколько положений. Прежде всего: принцип причинно-следственных связей, согласно которому ничто не может произойти без наличия соответствующих причин. А во-вторых, принцип однозначности и неизменности прошлого: то, что уже произошло, невозможно изменить никоим образом. Этот принцип в рамках новой парадигмы дополняется вероятностным характером будущего, который вытекает из вероятностного характера законов духовно-нематериального мира и взаимодействия двух миров друг с другом.
Собственно, это - все, что необходимо для соединения воедино всего, что ныне известно науке… То, каким образом можно, опираясь на перечисленные положения, устранить «недоработки» господствующей научной парадигмы, довольно подробно иллюстрировано в трактате автора «Нелепая попытка примиренческого шарлатанства» («Основы физики духа»), который преднамеренно посвящен лишь духовно-нематериальным закономерностям (поскольку основные материалистические законы в какой-либо значительной доработке на данном этапе не нуждаются). По сути, Физика Духа, основы которой представлены в упомянутом трактате, является составной частью Единой Физики Духа и Материи, описывающей все известные явления мироздания.
Позволю здесь себе небольшое отступление в сторону от основной темы…
Дело в том, что в первой реакции читателей трактата отчетливо прослеживается негативное восприятие некоторой частью этих читателей анализа т.н. «паранормальных явлений» (ясновидения, телепатии, телекинеза, целительства и пр.). В подобной реакции, собственно, нет ничего удивительного, поскольку именно эти явления представляют из себя те «аномалии», которые господствующая научная парадигма ныне относит в разряд «плохих исследований» (см. выше). Этим «скептикам» автор может привести следующие соображения…
Во-первых, исследование явлений, противоречащих господствующей научной парадигме (вне зависимости от ее содержания), неизбежно «отягощено» отсутствием надежных и апробированных методик и техник, поскольку «признанные» методики и техники задаются именно той парадигмой, которой данные явления противоречат. Это - зачастую негативный результат нормативной роли именно самой господствующей парадигмы, а не некоей «недобросовестности» исследователей. Естественно, что с развитием человеческого знания в новой области будут совершенствоваться и методы исследования этой области, так что нынешняя «нестрогость» экспериментов с «паранормальными явлениями» вполне может носить лишь временный характер. Поэтому также вполне возможен такой вариант развития событий, при котором в конце концов самые «строгие» эксперименты смогут подтвердить реальное существование «паранормальных явлений». Надо лишь немного подождать… Хватит ли для этого жизни нынешнего поколения?.. Это - уже вопрос, не имеющий никакого отношения к вопросу научной парадигмы…
Во-вторых, сама «аномальность» имеет весьма относительный характер и меняет свое содержание с течением времени. Когда-то и волновые процессы имели характер «аномалий» для физики, ориентированной на изучение лишь вещественной формы материи. Затем наступила очередь квантовых свойств занять место «аномалии»… Еще сто лет назад гипноз считался «аномалией» и шарлатанством; ныне он занимает одно из ведущих мест в практике психотерапии, куда вслед за гипнозом «перебралась» из «аномалий» и техника трансовых состояний… Несколько десятков лет назад на основе господствующей парадигмы была «научно доказана» принципиальная невозможность создания лазера, после чего его успешно создали те, кто, видимо, очень плохо ознакомился с полученными ранее заключениями. Ныне закономерности «аномального» поведения лазера успешно применяются в синергетике… Приблизительно те же несколько десятилетий назад официальная медицина категорически отвергала приемы и методы «знахарства», из которого ныне выросла гомеопатия и акупунктура, а также признание важнейшей роли доверительного и благожелательного общения врача с пациентом (что ранее запросто отнесли бы к «заговорам»)… Так что практическая наука давно двигается вперед к «аномалиям» семимильными шагами, невзирая ни на какие запреты господствующей парадигмы…