Борис Мельц У русского языка нет будущего

Статья Б.Мельца была опубликована в «Вечерний Нью-Йорк»

Сейчас много говорят о будущем русского языка, предлагают разные реформы, от орфографической до грамматической, вводят всякие улучшения, придумывают новые слова и т.д. Увы, никто еще не посмел сказать, что король голый. Как его ни наряжай...
Русский язык - попросту незадавшийся язык. Со своими дремучими корнями он неспособен освоить современную технику, выражаться кратко и точно. Забавно следить за его потугами, как он наворачивает на себя один суффикс, другой, лезет вон из кожи - а сказать, того что нужно, не может. Там, где английскому достаточно сказать "user", русский беспомощно барахтается. Лучшее, что он может изречь - "пользователь" (12 букв!), но такого и слова-то нет, и звучит оно как будто речь идет о быке-осеменителе. Потому так мало в России людей практичных, способных к делу. Users в России не водятся. Да и слово "использовать" (12 букв!) - такое длинное и тяжелое, что пока его выговоришь, уже не останется времени на использование чего-либо.
А слово "здравствуйте" (12 букв!), которое по идее должно быть легким, коротким, с него начинается всякая речь... Ни один из иностранцев не может это вымолвить, да и мы сами скрипим зубами, пока произносим, и выбрасываем труднопроизносимые "д, в, вуй": остается "зрасте" (с бессмысленнo усеченным корнем). Попробуйте выразить по-русски такие элементарные понятия, как "site", "server", "office". Язык онемеет, потому что у него просто нет в запасе таких слов. Вот и приходится заимствовать "сайт", "сервер", "офис". Практически все слова в научном, интеллектуальном, политическом, экономическом, деловом, культурном языке - заимствованные. Посмотрите на газетный текст - там русскими остаются только слова бытового обихода, физических действий, эмоций, а почти все, относящееся к культуре, технике, интеллекту, взято из других языков.
В романо-германских языках тоже много латинских корней, но они для них родные, а для нас чужие. И торчат эти непроглоченные слова, как кости в горле. "Коммунизм", "социализм", "партия", "капитализм", "менеджмент", "ваучер", "приватизация"... Слова эти неродные, и мы ими пользуемся, как заклинаниями, не вникая в смысл. Оттого возникают у нас дурацкие идеологии - системы слов, которыми мы не знаем, как пользоваться. Они нас куда-то ведут, что-то приказывают, и мы, как дураки, строим неведомый коммунизм или капитализм, не понимая, что и зачем.
В английском огромное количество слов, и у каждого слова - огромное количество значений. По всем этим параметрам русский на порядок уступает английскому. Там, где в русском имеется одно слово, в английском - несколько, и поэтому процесс мышления гораздо более точный. Вот хотя бы взять слово "точный": оно у нас одно. А в английском "exact", "precise", "accurate", "punctual". И у каждого - свой оттенок точности. Мы кое-каких слов поднахватали - "аккуратный", "пунктуальный", но на них в английском есть свои слова, более точно выражающие, например, понятие аккуратности: thorough, tidy, neat. Если производить взаимный зачет слов между русским и английским, то русский запнется на втором слове. Эта как два решета с разным размером ячеек. В русском - широкие, и через них тонкие вещи проваливаются, не находят выражения в языке. А английский - мелкое сито, оно все на себе держит, тончайшие оттенки. Вот еще слово "оттенок": по-английски это и shade, и tint, и hue, и touch.
Русский язык был хорош для средневекового, феодального общества, когда разговор шел о каких-то конкретных вещах: о растениях, животных, домашней утвари, семейной жизни, простых ремеслах. Но для выражения идей русский плохо приспособлен, тяжело ворочает отвлеченными понятиями. По науке или искусству мне гораздо легче понимать английские тексты, чем русские. Хотя и приходится смотреть в словарь, но ясно, что хочет сказать автор. А по-русски все слова, вроде, знаешь, но соединяются они с трудом, и в результате смысл по дороге теряешь. Чтобы соединить два слова в русском, какие нужны усилия! Тут и согласование по роду, числу и падежу, и глагольное управление. Весь труд уходит на синтаксис и морфологию, а на семантику уже не остается времени. Русский рад, когда ему удается как-то слова вместе составить по правилам, а что они значат - это уже дело второе.
Отсюда страшное словоблудие, извержение звуков без смыслу и толку. На английском были бы невозможны такие "ораторы", как Брежнев или Горбачев, которые ухитрялись говорить часами, ничего не сказав. А народ их слушал, потому что вроде речь идет по правилам, слова склоняются, спрягаются, согласуются - уже хорошо. Это, собственно, были не речи, а такие своеобразные песни, где повторялись одни и те же припевы, с маленькими различиями. По-английски нельзя так тянуть, переливать из пустого в порожнее. Каждое слово имеет свой собственный вес, и если нет мыслей, то и говорить нечего. А русский сотрясает воздух перекличками окончаний. 90% того, что пишется по-русски, просто нельзя перевести на английский, это повисает в воздухе, как бессмыслица или повтор. Английский язык весь направлен на смысл, у него нет лишний жировых отложений, он работает каждым мускулом, каждой буквой. А русский рас-тяг-ива-ет-ся безразмерно, как резина. Все эти суффиксы и падежные окончания по десять раз выражают одно и то же, а для понимания смысла они вовсе не нужны. Зачем эти "а", "я", "ая" на конце четырех слов подряд? - "широкА странА моЯ роднАЯ". Может быть, это и хорошо, чтобы протяжно петь, но для скупого, точного выражения смысла такой тянущийся способ звучания имеет мало проку.
Я допускаю, что у русского языка есть своя красота, которая выражается в поэзии и в песнях, там, где звучание опережает, а порой и заменяет смысл. Русскому языку выпала удача иметь таких поэтов, как Пушкин, Блок, Пастернак - наверно, и им повезло, что они родились в русском языке (хотя не думаю, что Шекспиру или Байрону меньше повезло оттого, что они родились в английском). Но для ученого, технолога, бизнесмена, организатора, интеллектуала родиться в русском языке - значит повесить на свою мысль тяжелые вериги. То, что просто выразить на английском, выражается по-русски с огромным трудом, коряво и часто невразумительно. Это язык песни, а не мысли. В нем есть какое-то отталкивание от (и даже враждебность к) мира понятий, идей, технических приборов, орудий, знаков.
Вот и в предыдущем предложении я допустил неловкий "англицизм", потому что по-русски нельзя к одному и тому же слову подвести два разных предлога, требующие разных падежей, - а в английском нет падежей и, значит, нет проблемы управления ими. Простейшее логическое действие: отнести к одному предмету два разных понятия (отталкивание от/враждебность к) - по-русски не поддается выражению.
Недаром вся компютерная техника - техника вычисления, информации - говорит по-английски. Да и в философии вряд ли можно достичь каких-то профессиональных результатов, пользуясь языком, неспособным к логическому расчленению понятий. Русская философия - это прекрасные мечтания и горькие раздумья, охи да вздохи - и ничего предметного, точного, ясного. На Западе русской философией считается творчество Достоевского, а те, кого мы считаем философами, типа Соловьева, Розанова, Шестова, здесь вообще неизвестны их просто нет в мире профессиональной философии.
Конечно, в России были великие ученые: Лобачевский, Менделеев, Павлов, Вернадский, Колмогоров... Большой ум сумеет выразить себя на любом языке. Но все-таки результат гораздо скромнее, если приходится плыть против течения, если ум изощряется, чтобы преодолеть сопротивление языка, совладать с его логической неточностью и синтаксической громоздкостью.
Нобелевские премии в 20 в. выдаются не только ученым, но и английскому языку - за его заслуги перед разумом и наукой.
Пока в культуре господствовали религия, идеология, литература (песни, лозунги, проповеди, анекдоты), русский язык справлялся со своей задачей быть языком великой культуры. Русский язык хорошо умеет возвеличить, подольстить, задеть, обругать, обидеть. У него большое сердце, хотя вряд ли доброе. Но в мире техники, информации, искусственного разума у него нет шансов на выживание. У русского языка - прекрасное прошлое, грустное настоящее... Возможно, как мертвый язык, через два или три века он будет вызывать интерес филологов и историков, - как язык Достоевского и Толстого, Ленина и Сталина, русской литературы 19 века и русской революции 20 века.
Я не хочу выразить высокомерного презрения к русскому языку: я сам в нем нахожусь. У меня нет лучшего способа выражения своих мыслей. Но даже и частичное усвоение английского привело меня к мысли об ограниченности русского языка, его неприспособленности к задачам технического и научного прогресса. Мне кажется, в большой перспективе этот язык вообще не имеет будущего. Уже сейчас, за десять лет свободного развития (без железного занавеса), он наводнился тысячами, если не десятками тысяч английских слов. По своему количеству и удельному весу они уже едва ли не превышают исконно русские слова. Общение компьютерщиков, бизнесменов, ученых-естественников происходит практически на английском, хотя к английским корням и добавляются морфологические признаки русских слов. Можно предвидеть, что за два-три поколения совершится необратимая эволюция, которая приведет к поглощению русского английским. Русский, может быть, сохранится как язык поэзии, бабушкиных сказок и песен, но использовать его в коммуникативных системах 22 или 23 века будет просто нерационально, и постепенно он начнет забываться. Английский станет в России тем, чем он стал в Индии, - и безо всякой политической колонизации. Техническая, культурная, языковая колонизация действует более эффективно.
Я сознаю странность и даже щекотливость своего положения. Жалуюсь на русский язык - и кому? Тому же русскому языку и его носителям. Жалуюсь на своего начальника тому же начальнику - а кому еще жаловаться? Мне кажется, в такой трагикомической ситуации находятся сегодня многие: они не могут перешагнуть границ своего родного языка, но и не могут не чувствовать, как им тесно внутри этих границ.

Здравствуйте, уважаемая редакция!
Хочу выразить свое глубокое возмущение статьей «У русского языка нет будущего». Она написана на том же самом языке против которого автор статьи так злобствует. Мало того, что вы ее напечатали, так еще вынесли на обложку. Что это означает? Что вы полностью поддерживаете все сказанное! Это просто не укладывается в голове. Язык, на котором написаны произведения, вошедшие в сокровищницу мировой классической литературы, объявляется «персоной нон грата». Без всяких логичных аргументов Борис Мельц высказывает свои мысли о никчемности и громоздкости языка. Ему не нравится «здравствуйте»! Ну так, можно сказать «привет» или поздороваться как-нибудь иначе. «Добрый день», например. Вариантов хоть отбавляй. Нет, он взял за основу «здравствуйте» и жалуется что эти звуки труднопроизносимы.
Теперь о современных технических терминах. Жизнь не стоит на месте. Она развивается. Это понятно всем. Слова «сайт» и «сервер» раньше и не нужны были. Теперь в них появилась необходимость. Современные средства связи превратили нашу планету в одну большую коммунальную квартиру. Если в одной части Земли произойдет что-либо, заслуживающее внимания, то в другой об этом узнают через пять минут. Зачем в такой ситуации придумывать и образовывать новые слова, обозначающие все тот же сайт, если можно принять «заморское» словечко для удобства. Иностранное оно или создано «домашними» филологами – оно все равно новое. Так же и все остальные совеременные слова. Ни один язык не обходится без заимствований. В наше время этот процесс ускорен также, как и все остальные сферы деятельности человека. И что, из этого следует делать вывод, что у русского языка нет будущего? Это, по крайней мере, глупо.
Почитайте внимательно статью. Там одна и та же мысль повторяется на разные лады и кочует из абзаца в абзац. Сам автор, видимо, поднаторел на резонерских речах генсеков минувших дней.
Вслед за Мельцом за ту же тему берется Лев Рубинштейн. Его заявления не так беспочвенны и не лишены здравого смысла. Я бы, например, согласился с тем, что политики российские говорят довольно расплывчато. Только виноват в этом не язык, а те, кто им пользуется. Им есть, что скрывать от народа. Многие из них погрязли в коррупции и мздоимстве, вот и лукавят, изворачиваются, как могут. А если человек говорит прямо и открыто, то, поверьте, он подберет в русском языке слова для четкого выражения своих мыслей. И не язык нужно новый создавать, а политиков воспитывать, систему менять. Вот с этим я полностью согласен. А огульно заявлять, что у русского языка, на котором говорит огромная страна и ее бывшие саттелиты, нет будущего – это слишком самонадеянно и попахивает нигилизмом.
С уважением. Петр Серпуховский.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Статья Мельца о русском языке, которую вы напечатали 4 мая, весьма полезная. Очень надеюсь, что он хоть немного вправит мозги тем, кто по сей день не хочет видеть, в каком ничтожестве обретается этот «великий и могучий». Но по существу Мельц не совсем прав. Ведь когда-то английский язык имел такую же флективную структуру, как и русский, был таким же громоздким и неуклюжим. Проще говоря, структура русского языка – это структура языка, находящегося на более ранней стадии развития, чем английский. И русский язык вполне может пройти тот же путь развития, стать таким же, как английский. Но тут есть проблема. У русского языка нет того времени, которым располагал английский. Английский язык развивался вместе с обществом Запада. Россия, которая вот уже несколько веков догоняет и никак не может догнать Запад, отстала и в развитии языка. Сейчас в русском языке происходят процессы ускоренного развития, которые, однако, совсем не приветствуются той самой «образованной публикой», которая так любит «великий и могучий». Любые новшества она норовит объявлять «жаргоном» и сколько возможно держать их в «черном теле». Вот простой пример. По-английски пистолет называется GUN. Но на самом деле слово GUN означает «пушка», по отношению к пистолету это название применялось как жаргонное. Но оно быстро завоевало всеобщее признание и теперь уже слово PISTOL выглядит архаикой. А привел я привел этот пример потому, что на русском жаргоне пистолет тоже называют «пушкой» - уже около ста лет. Но слово «пушка» по отношению к пистолету в русском языке так и остается «жаргоном», отклонением, извращением и не может употребляться в «литературной речи». И таких примеров – сотни и тысячи. Они ясно показывают, что русский язык способен развиваться, но не хочет этого делать. Он, конечно, все-таки развивается, но сопротивляясь и упираясь до последней возможности. Если так будет продолжаться и дальше, он погибнет, тут Мельц прав.
С. Ангус
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Повесть о юзере
Русский язык - попросту незадавшийся язык...
Там, где английскому достаточно сказать «юзер»,
русский беспомощно барахтается...
Users в России не водятся...
(Борис Мельц У русского языка нет будущего,
«Вечерний Нью-Йорк», 4 мая 2001)
Пресволочнейшая штуковина:
Существует - и ни в зуб ногой.
В. Маяковский

Начнём, пожалуй! Наш герой
Живет в Нью-Йорке, где-то служит...
Он юзер, кажется, простой
И с Пушкиным давно не дружит.
В Америке - не как в Союзе,
Где мог и Пушкин дать почёт,
А здесь обязан каждый юзер
Иметь машину, дом и счёт.
Вокруг кружатся файлы, байты,
Мелькают баксы, стоки, сайты,
Несётся «Насдак» в антраша.,.
О, юзер, здесь увидел рай ты,
Здесь вознеслась твоя душа!
Наш юзер самых честных правил;
Он бизнесмен, он деловит,
Он уважать себя заставил
Весь Уолл-стрит!
Всего достиг, всего добился,
Все у него теперь о`кей!
Компьютером вооружился,
Выводит дога на Бродвей.
Горячий жар хотдога Колой
В Макдональдс мчится он залить,
А в уши продолжает бить
Наушник музыкой сверхновой…
По нраву эта жизнь ему,
Он свой в Нью-Йорке. И при этом
Он, сам не зная почему,
Читает русскую газету.
Его пример другим наука.
О чем ещё ему мечтать?
Но есть одна, увы, докука,
Готова юзера достать.
И вот его раздался крик:
«Ты жив ещё, родной язык!!!
Что за язык! Слова как долги!
А слова «юзер» вовсе нет!
И фразы тут длиннее Волги,
Пока поймёшь - пройдёт сто лет.
То гикнет что-то в нём, то гаркнет,
Застонет так, что бросит в дрожь...
С ним разве попадёшь на маркет?
Скорей на гарбич попадёшь!
А падежи! Как неуклюжи!
От них мой файл трещит по швам,
Такой язык давно недужен,
И больше он не нужен нам!»
Так долго юзер говорил
И наш язык всё хоронил...
И в похоронных сих мечтаньях
Он вдруг услышал за собой
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясённой мостовой.
К нему, простёрши руку с тростью,
Несётся Пушкин на коне.
Сюртюк расстёгнутый, со злостью
Колотит ветер по спине.
Вот он над юзером склонился:
«Кто это про меня орал?!»
Потом увидел, удивился,
Отбросил трость.
Захохотал.
Потом сказал, и речь поэта.
Как приговор, была нага,
Проста, как выстрел пистолета:
- СУДИ НЕ СВЫШЕ САПОГА!
Уж утро. День, как сайт, оформлен,
Прервав ночных кошмаров нить.
Компьютер цел.
И НАСДАК в норме,
Пора собаку выводить.