Сергей Алексеев 40 уроков Русского

Книга первая

Вместо предисловия

Единственная радость нашей жизни, которая дается даром, то есть практически без всякою труда и напряжения, это Дар Речи. За все иные, великие и малые, знания приходится платить либо добывать в поту, иногда прикладывая неимоверные усилия своего разума, чувств и порой мышц. А родная речь, природный язык приходит к нам в младенчестве как истинный Дар, будто бы сам собой, вызывая радость и восхищение познания мира. Вдумайтесь: к двум годам своего существования на белом свете еще физически беспомощный, с чистым, незамутненным сознанием, главное, не умеющий ни читать, ни писать. ребенок впитывает в себя огромнейший объем знаний. Он получает полное представление о мире, включая дат тонкую материю  -  психологию межчеловеческих отношений. Если бы мы не хлестались мордой об лавку и с таким же успехом продолжали развиваться, осваивать науки хотя бы до периода отрочества, то и впрямь бы стали образом и подобием божьим...
А основной источник информации младенца - Зрение и слух. Это коль не верить в астрологию, мистику, метафизику и прочие “лженауки», не учитывать генетическую предрасположенность, роковую предопределенность и следовать строгим правилам железобетонных законов эволюции. Нас ведь со школы учат: мир развивается от малого к большому, от простою к сложному. Он же, этот мир, имеет противоположную структуру и обратную природу, по крайней мере, уникальные способности детей это неопровержимо доказывают, заставляя нас изумленно возмущаться, когда наш отпрыск, освоивший родную речь за два года, потом одиннадцать школьным лет зубрит английский или французский и никак не может вызубрить.
И так, благодаря зрению и слуху в первую очередь, взаимосвязанным с ними обонянию, осязанию и маловразумительному чувству интуиции, младенец с легкостью перевоплощается из биологического существа в человека, в личность, то есть обретает лицо, образ. Когда же происходит это чудо, мы начинаем печься о его образовании. совершенно не внимая тому, что оно уже свершилось помимо нашей воли и посредством Дара Речи, слова, языка, который и является главным образовательным инструментом.
Тут впервые наше дитя и утрачивает этот Дар в прямом смысле. Если до взрослою вмешательства слово для него имело звучание, вкус, запах, цвет и целый круг ассоциативных представлений, то теперь мы пытаемся убедить ребенка (и себя по определению), что оно, слово, имеет корень, суффикс и окончание. Ну еще предлог или приставку. Понятие «корня» как-то еще укладывается в неискушенном сознании, ибо принижено к триединой природе вещей в мире, а вот суффиксы, префиксы, аффиксы раз и навсегда выбивают ребенка из божественного лона понимания и звучания Речи. Слово напрочь теряет не только смысл, но и, прежде всего, свою, открытую детским сознанием и осмысленную чувствами, магическую суть. В слове «радуга», к примеру, он видел солнечную дугу, разложенную на семь цветов, и интуитивно восходил к представлению о спектре белого света, о его скрытой, таинственной цветистости, Он был на прямом пути к пониманию сложнейших законов природоустройства, физики, химии, оптики атмосферы, но мы его «образовали», внушив, что «рад» всею лишь неведомо что означающий корень этою слова, «уг» суффикс, что-то вроде строительной конструкции-подкорки, ну а «а» - окончание, названное так потому, что на этом звуке оканчивается слово. А если вспомнить всю лингвистическую терминологию, то слово будет растерто, размазано до неузнаваемости. Зато теперь у нашего чада есть Занятие - учиться в школе и потом еще лет пять в университете, чтобы обрести представление о природе радуги и дисперсии света...
И можно спать почти спокойно: до мужалых лет ре- венок занят, пристроен, легко управляем и нравственно полностью от нас зависим. Л то что с ним делать, пока великовозрастная детина не обучится и не образумится, не уподобится нашим нравам и взглядам?
Наше, по крайней мере, европейское образование, впрочем, как и наука, выполняют скрытую, но основную цель - подавить божественную природу в человеке. Должно выть, в свое время это от лично понимал М. В. Ломоносов, когда продвинутые немецкие лингвисты пластали живую плоть русского языка, превращая его в безликую, студнеобразную серую массу, в которой можно выло легко утопить истинные, природные понятия, значения и смыслы. Иначе выло не насадить технологичности европейского мышления.
Надежно, дешево и сердито подавить божественную суть природы возможно лишь единственным способом - отнять самодовлеющий образовательный инструмент, дарованную богами Речь, превратить ее в сигнальную информационную систему звуков, растворив магическую суть родного языка, как ртуть растворяет золото. Полученная амальгама становится аморфной, жидкой, бесформенной и безродной и вроде вы тоже содержит золото, по крайней мере, мы в этом убеждены, однако пары ее ядовиты и даже смертельны в обращении. Опасно использовать в качестве денег, тем паче украшений...
После тою, как приискатели-золотушники (прошу не путать с больными аллергией - золотухой и с золотарями, чистильщиками выгребных ям) соберут от- шлихованное пылеватое золото ртутью, амальгаму вливают в железную банку и выпаривают над костром, стоя с подветренной стороны, чтобы не отравиться. Ртуть испаряется без остатка, и на дне оказываются золотые звездчатые крупицы. Для восстановления магической сути языка, а более для пробуждения здравого рассудка и разума, примерно так же следует поступить и с речевой амальгамой. Общеславянский Дар Речи и язык восточных славян в частности (наречия Великой, Малой и Белой Руси) обладают не только уникальными образовательными возможностями, но еще и способностями собирать и хранить историческую и культурологическую информацию, которую невозможно добыть никакими иными путями, кроме как извлечь из языковой сокровищницы. Историю пишут историки, собственно, чем и занимался Геродот и его последователи, а предание накапливается в языке, как в естественном гравийном фильтре накапливаются радиоактивные частицы. Поэтому слово непременно потянет за собой в неведомые ушедшие времена, направит по нехоженым путям далекою прошлою, или, напротив, как магический кристалл, сфокусирует совершенно иной взгляд на настоящее и даже будущее.
Язык открылся мне лет сорок назад, когда я погрузился в неведомые глубины родной речи, выучил наизусть “Слово о полку Игореве», стал читать летописи и древнерусские сочинения в подлиннике. После этого и возникла мысль создать этимологический словарь. Дисбаланс современного лексикона и образа нашею мышления показался мне вопиющим, слепость лингвистической науки - пугающей, уровень обучения русскому в школах представлялся агонизирующим. По молодой горячечности я винил во всем интернационализм большевиков, которые ставили заслоны вели кому и могучему, дабы мы слишком не возгордились, поэтому этимологией русского занимались все, кто угодно, кроме русских. Но спустя десять лет пришли демократы, и по тому, как все усугубилось на порядок, стало понятно, что подавление божественной природы в человеке совершается умышленно и независимо от режима. Тем паче в пору накопления первичного капитала, когда нововводимая терминология модный сленг уже напрямую призваны скрыть истинный смысл происходящих реформ либо заретушировать нежелательные явления. Например, назойливо вводят в оборот слово «коррупция», и мы уже не реагируем на него как на преступное деяние. Одним термином накрыли сразу несколько зловещих пороков, разъедающих общество и государственные устои: казнокрадство, мздоимство, лихоимство. И коррупционеры оказываются не такими уж и опасными...
Подмена понятий - любимый инструмент реформаторов.
Мы же по-прежнему воспринимаем мир через слово и, как дети, ему по-прежнему верим, а старик Шумахер и его зять Тауберт, бывшие еще при Ломоносове, все еще живы, управляют Академией наук и прекрасно осведомлены о наших национальных пристрастиях и вере в слово. Они вечны и бессмертны, как Михалковы, которые пишут правильные гимны для всех режимов и снимают правильное кино.
И все-таки при этом я оставлю сотворение этимологического словаря профессиональным лингвистам. В конце концов, это их хлеб, головная боль и слава, тем более, судя по письмам читателей, интерес к языку, к его первородной сути нарастает так же стремительно, как стремительно нас пытаются оболванить, подменив понятия и изначальный ,  магический, смысл слова. И, естественно, все больше появляется ученых-языковедов, молодых, цепких, рьяных, кто уже притомился от тупости немецкой лингвистики и, отвернув очи, позрел голого академического короля.
Своими «Сорока уроками» я постараюсь заложить концептуальную основу будущим составителям словаря, а для широкою круга читателей - намагнитить стрелку компаса, указывающего магнитный полюс Земли...

Как подменяют понятия и представление о мире, используя язык, можно проверить очень просто. Остановите на улице сто человек разного возраста и задайте вопрос, как в кроссворде: «Представитель древнейшей профессии?». Уверен, 99%, не задумываясь, убежденно ответят: «Проститутка». Обслуживают они весьма узкий круг лиц, не приносят в казну налогов, как нефтяники и газовики, но все потому, что о путанах бесконечно говорят, показывают и даже поют! Это на слуху, да и сами мы видим ночных, а то и дневных бабочек, открыто стоящих вдоль улиц и дорог. И воспринимаем мир, как младенцы, с помощью зрения и слуха...
Но кто сказал, что у них самая древнейшая профессия? Журналисты, историки, исследователи профсоюзного движения? Наверное, кто-то непременно сошлется на какой-нибудь библейский сюжет, но проверьте: в святых писаниях нет такого утверждения! Хотя повести о блудницах есть. А любой здравомыслящий человек скажет вам, что проституция возникает в одном случае — при соприкосновении крайней нищеты и чрезмерной роскоши, когда уже существует понятие «цивилизация» и когда повсюду царствуют товарно-денежные отношения. В древнейшие же времена, или, как было принято говорить, в ветхие, когда в обществе довлели родоплеменные нравы, не было понятия семьи, как мы ее теперь представляем. Не было жестких семейных отношений и в период неолита, это когда наши предки с каменными топорами ходили и в шкурах. Правда, зачем-то строили гигантские сооружения, которые сейчас называют обсерваториями, неведомым образом тесали и подгоняли друг к другу гигантские каменные блоки так, что ножа не просунешь, воздвигали идолов в виде фаллоса, а секс превращали в культ и ритуал. То есть женщин, торгующих телом за деньги или пищу, быть не могло в принципе: каменотесы были, а они — нет. И появились проститутки гораздо позже, когда начали процветать рабство, ростовщики, менялы, то есть «цивилизованные» экономические отношения, банковское дело, угнетение, низведение все и вся, в том числе и женщин, до товарной вещицы.
Впрочем, Содом и Гоморра появились в те же времена. А это, простите, не такая уж и древность, если тогдашние нравы и теперь по сердцу нынешним ростовщикам, менялам и пользователям продажного секса.
Но всякий нынешний школьник слышал иную библейскую фразу, имеющую косвенное указание на одну из самых древнейших профессий. Звучит она примерно так: «Вначале было слово...». К продолжению ее я еще вернусь и, возможно, не один раз, однако сейчас важно иное — само слово «слово» и отчего оно было вначале.
Начнем с того, что оно редкостное по собственной открытости, не перетерпело сколь-нибудь серьезной трансформации, как «солнце» и «древо», среднего рода, то есть относится к гнезду космическому, к Божественному Дару, и по коренной основе исконно славянское.
И корень этот — лов.
Еще в недавнем прошлом в обиходе, то есть в живой, звучащей ткани языка, существовало целое семейство слов с этим корнем — ловля, улов, отлов, ловкий, ловкий, ловец — и сопутствующее сонмище глаголов, кстати, используемых в иносказательных смыслах. А ныне этот угасающий костер заменен на единственное — охота, имеющее совершенно иные звучание, свечение, внутренний температурный градус и, разумеется, иной, потребительский, корень и смысл — хотеть, желать. Прямое указание на охотничье его значение сохранился лишь в пословице «На ловца и зверь бежит»...
Да, ловля, поистине древнейшая профессия, перестала быть основным источником добычи пищи, одежды, рабочего скота и прочих благ, превратилась в забаву, развлечение, потому и стала просто охотой. Однако великий и могучий сохранил первородный его смысл в незамутненном виде и вложил этот корень, как жемчужину в раковину, как священный знак в сокровищницу, — в само название «языковой единицы», в начало начал Дара Речи и таким образом преподнес его нам.
За какие же такие заслуги вполне земное занятие ловлей диких животных удостоилось столь высочайшего покровительства языка? И вот тут открывается магический смысл слова «слово», его первоначальная суть и суть профессии ловца, а наш язык зримо становится образовательным. Ведь мы до сей поры, читая статьи, книги, слушая лекции, вылавливаем зерна истины, выпариваем ртуть из амальгамы, дабы заполучить свой старательский золотник. И русский язык сохранил в своей структуре равнозначное отношение к корню «лов» в случаях, когда ловят зверя или ловят истину. Охотники знают, соприкосновение с живой дикой природой требует не только искусства следопыта, силу, выносливость и настойчивость — вязкость, как говорят о промысловых собаках. Всякое знание так же чутко и осторожно, как дикий олень, так же опасно, клыкасто и когтисто, как саблезубый тигр или пещерный медведь, если обращаться с ним неумело, неловко. Мы и теперь помним выражения «ловкий ум», «умом ловок» и в буквальном смысле, изучая какой-то предмет, ловим его суть, чтобы понять явление в целом Всю свою сознательную жизнь охотимся за истинами.
То есть «слово» — это то, что нами поймано, добыча, результат охоты, и потому существует выражение «ловить удачу»: дача, это продукт, до бытый на ловчем промысле, — то, что тебе было дано, однако не преподнесено в готовом, поджаренном виде, а лишь послано богами, отпущено роком, и эту трепетную лань еще следует умудриться изловить.
Применение слова «лов» относительно охоты вторично.
Теперь вернусь к ветхозаветному. «Вначале было слово (пойманная удача, священная добыча). И слово было бог...». Вы слышите- фраза получила уже другие звучание и смысл. Конечно, охотники за истинами вряд ли ловили небожителей, тропя их по следу и расставляя ловушки; здесь речь явно идет об обретении бога, вернее божественных знаний, истин силою и ловкостью ума своего.
Итак, «слово» — священная добыча...
Доказательством первородности назначения корня «лов» служит слово «священный», ибо вещать — говорить, но говорить заветное, произносить вслух некие истины, открывать знания. Для иных целей есть и слова иные, например, молвить, речить (рещить), сказывать, бармить, брехать, болтать, поэтому болтать языком или ногами означает всего лишь бессмысленно двигать частями тела. Вещать можно лишь слово священное, отсюда в русском языке сохранилось и существует точное определение: вещество — истина. А ловец, познавший истину, сокровенные знания, именуется вещим. Кстати, вещими могут быть даже персты, если судить по «Слову о полку Игореве». Вслушайтесь в эту строчку! «Он (Боян) своя вещие персты на струны воскладаше, они же сами славу князем рокотаху...». Рокотать тоже говорить, но говорить роковое, высокое, истинное, божественное, поэтому мы до сей поры говорим, что гром рокочет, выражая силы небесные. Рокотать или вещать можно было лишь в одном месте, при большом стечении народа — на вече, поскольку это однокоренные слова, и первоначально вече — это площадь, храм, собрание, где открывают вещие истины.
Вот куда нас завело «слово», едва мы сдули с него пыль времен и содрали казенную печать немецкой лингвистики, которая называет священную добычу «языковой единицей». Слово стало образовательным, то есть повлекло за собой информацию из области истории славянского этноса, его философии, психологии, прикладных наук экономики и природопользования, — это что касается охоты. А также естествознания, физики и даже химии, поскольку мы и теперь добываем, например, из камней, руд, сырья железо, медь, уран и прочие полезные и не совсем полезные вещества. Но добываем уже не ради знаний, а чтобы делать вещи — автомобили, тряпки, мебель и прочую всякую всячину, которую продают на вещевых рынках. Поэтому 99 из 100 встречных-поперечных скажут вам, какая профессия древнейшая...
— О боги! — воскликнул бы наш пращур, восставший из кургана. — Как же оскудел язык и разум моих потомков!
Однако урок продолжается, ибо «слово» еще не раскрыло всего, что таит в своих производных. Конечно же из всех слов и оборотов, рожденных от корня «лов», выше всего леса возросло древо, ветвями коего являются славянские народы. Вырос целый славянский мир, крона которого раскинулась по всем четырем частям света: восточные, южные, западные, северные, — объединенные не только одним общеславянским языком и культурой — неким особым миро - воззрением и энергетическим полем, отличным от окружающих народов. Их влияние было настолько велико, что припадающие к славянскому древу инородные племена прививались, приращивались к нему без помощи садовника, обрекая свои корни на отсыхание. Так, в славянском мире растворялись угры, финны, мордва, чудь, меря, мурома, весь и множество прочих иноязычных племен, названия которых история даже не сохранила. А волжские тюркоязычные булгары, например, пришедшие на Дунай, стали славяноязычными болгарами, славянами по сути. Род занятий славян, способ добычи хлеба насущного тоже был самым разнообразным: существовали оседлые, живущие с сохи, то есть землепашцы-оратаи, или точнее аратаи, были полукочевые сезонные скотоводы, были и те, кто жил с лова — с охоты. И, разумеется, подмывает сделать вывод, что эти, последние, и дали название огромному миру словен. К примеру, потому, что довлели, доминировали над иными племенами, отличались силой, выносливостью, мужеством, ловко владели всеми видами вооружений, умели постоять за себя и соседей. Короче, обладали качествами лидирующей группы, поскольку охотничья суровая жизнь этого требовала...
Но вот в чем закавыка: северяне отчего-то оказались на юге и основали Новгород-Северский на Десне, где и княжил знаменитый герой «Слова...» — Игорь. Вероятно, и там занимались ловом, но более соколиным и попутно, ибо в основном это земледельческая область и испокон веков там обитали те, кто жил с сохи, — Черниговщина. А на севере, в непролазных таежных дебрях, где был охотничий рай, на берегах холодной Ладоги, Волхова, других рек и озер обитали и впрямь словене, однако не только охотой промышляли — тем же землепашеством, ушкуйным, то есть разбойничьим, ремеслом Судя по раскопкам и берестяным грамотам, были поголовно грамотными и дольше всех отстаивали право на вечевое правление. Но вместе с тем их братья, словаки, оказались в Западных Карпатах (Лужицкая культура), в долинах среди гор, где занимались скотоводством, орали черноземные пашни на Подунайской низменности и широких поймах рек, отчего сохранилась гидронимика, река Орава, например, а ловля там была примитивной, развлекательной и не могла прокормить. Другие же словене (словенцы), которых во времена Александра Македонского (кстати, славянина) называли иллирийцами, оказались в Альпах, где тоже оленей стреляли более для удовольствия, а хлеб насущный добывали сохой, скотоводством, виноградарством и огородничеством.
И были еще западнославянские словинцы-кашубы...
С какого же лова они все жили, если до наших дней сохранили в названии своих народов исконный корень? И это не случайно! Ведь иные славяне, и в самом деле промышлявшие охотой и обитавшие в лесах, особенно многочисленная русь, древляне, вятичи, кривичи, носили иное самоназвание (за исключением вятичей), не имеющее даже намека на основополагающий корень лоб? Да и вятичи — вящие — вещие — «знающие» — носят его лишь косвенные признаки. Всяческие кочевья из страны в страну, бесчисленные переселения народов исключаются, о чем и свидетельствуют археологические материалы раскопок. В славянский мир, в Западную Европу, в ту пору шли переселенцы с Волги, с великой реки Ра, — угры-венгры, тюрки-булгары...
А дело в том, что языковая память, ее образовательный потенциал настолько устойчивы и могучи, что, несмотря на влияние иных культур, особенно греко-римской в Европе, сохранили у некоторых словен их древнейшее пристрастие — тягу к знаниям. Пропитание можно было добывать где угодно и каким угодно способом, но, если тот или иной славянский народ оставался приверженцем неуемной страсти к поиску и ловле знаний, истин, если со своей священной добычей продолжал выходить на вечевую площадь и вещать, рокотать славу, информация об этом сохранялась не только в самоназвании, но и в памяти тех, кто к этому виду лова по тем или иным причинам давно охладел. К примеру, чехи, некогда бывшие в едином государстве со словаками. То есть словенами, словаками, словинцами именовались те, кто владел словом, священной добычей и учил, просвещал, а точнее просвящал других, родственных по духу, славян и иноземцев. Слово «просвещение», впрочем, как и само слово свет, происходит не от собственно слова, означающего излучение солнечного либо иного света, а от вещий — вящий. Кстати, отсюда же и «святой», коих мы доныне почитаем даже как пророков, правда, уже христианских.
Просвящать имел право тот, кто сам был просвящен, и тут «слово» вплотную подвело нас к скифскому периоду, вернее к загадочным сколотам, о которых писал Геродот, указывая, что это самоназвание некоторых племен причерноморских скифов. Сам «отец истории» на Понте был лично, в частности, в городе Ольбии (Ольвии), сколотов видел и даже описал их, но разобраться, кто же они на самом деле и почему так громко себя называют, не сумел. Но слава ему, что точно записал их самоназвание, не исковеркав звучания. Сколоты — люди с коло, то есть буквально с солнца, или точнее светлые, просвященные! Тут можно говорить, что это были особые племена скифов или некое жреческое сословие, по крайней мере, чувствуется определенная кастовость, потому как иных скифов Геродот отделяет и дает другие названия, чаще греческие, либо переводит на греческий самоназвания племен. Правда, иногда от такого перевода получается полный абсурд. Например, «отец истории» называет неких андрофагов, утверждая, что они — людоеды, живущие в снегах полунощной стороны. Геродот там не бывал, самоедов, а точнее представителей самодийских племен, не видел, поэтому все перепутал...
Не только уважаемый всеми временами и народами античный академик донес до нас важную информацию; русский язык, к счастью, сохранил и самоназвание таинственных скифских племен, встреченных Геродотом в Причерноморье, и их просветительский род занятий. Просвященные сколоты были хранителями знаний и учителями, ибо скола-школа — исконно славянское слово, заимствованное многими языками окрестных народов. Например, в прибалтийской Латвии и ныне звучит как «скола», в английском — «зе скул», в немецком — «шуле». А еще сами попробуйте перевести на греческий...
Да полно, скажете вы, неужели сколоты, то бишь варвары-скифы, положили начало школьному образованию в Европе, которую мы автоматически считаем более просвещенной, продвинутой? «Совесть нации», покойный Д. С. Лихачев, и в тон ему нынешний Патриарх всея Руси Кирилл сказали: славянской культуре тысяча лет, вся прежняя история — сплошной мрак и жизнь «скотьим образом», как написано в летописях...
Но откуда тогда у «просвещенной и цивилизованной» Середины Земли — Среднеземноморья, такая неуемная тяга к Северному Причерноморью? И суть не только в благодатных черноземах, удобных бухтах, устьях судоходных рек — торговых путей, где, словно грибы после дождя, образовались греческие колонии. После Греции климат для эллинов здесь не ахти — без штанов, с голыми коленками и в сандалиях круглый год не проходишь: даже в Крыму бывают снежные зимы и морозы. Да и соседство с «миром варваров» весьма хлопотно, ан нет, упорно и настойчиво обживают скифские берега!
С не меньшим упорством и настойчивостью историческая и философская науки внедряют в наше сознание мысль, что древний мир жил и развивался исключительно по экономическим мотивам, причем весьма примитивным и...разительно похожим на мотивацию развития капитализма второй половины XIX века. То есть древние греки и наши пращуры имели представления о мире точно такие же, как Гегель, Фейербах, Маркс, Энгельс и прочие умы периода расцвета европейской философской мысли! Должно быть, заглянули в будущее, начитались и решили устраивать свою жизнь согласно их учениям, в основе которых лежит только экономика, связанные с ней орудия производства и торговля. А как еще объяснить убогое существование ветхого мира, коль определен постулат: он, мир, развивается от простого к сложному? И мы до сей поры вторим этому заблуждению, одновременно восхищаясь, к примеру, совершенством мысли древних философов, изяществом искусства, при этом ничуть не задумываясь над тем: каковыми они были, носители этой мысли и искусства? И что их больше волновало — знания или способ добычи хлеба насущного?
И рассуждаем о жизни пращуров согласно своим собственным воззрениям, основанным на суконной экономической модели мироустройства. Марксистско-ленинская философия живет и побеждает...
К счастью, древние греки о сем не ведали и, рискуя жизнью и здоровьем, строили свои полисы вдоль северных берегов Черемного моря, густо заселенных «варварскими» племенами скифов. Меньше всего торгуют с ними, больше всего воюют, сами ходят в набеги и страдают от них, теряя свои города (Ольбия и вовсе была покорена и стала скифской), по-прежнему ввозят пшеницу из Египта, но продолжают «экспансию» и при этом... тщательно изучают своих опасных соседей. Причины их настойчивой любознательности начинают приоткрываться, если обратиться к древнегреческой мифологии. «Родоначальники» всей европейской и среднеземноморской культуры сами рассказали нам о причинах столь пристального интереса к прохладным северным берегам Русского моря и, в частности, к скифам - сколотам. Вспомните о путешествии Язона (Ясона), о его плавании за Золотым Руном. Это мы еще в школе проходили, правда, нам так и не пояснили, что это было за Руно, зачем потребовалась чудная баранья шкура Язону. Да и мы тогда более прельщались приключениями и злоключениями экспедиции мифических аргонавтов, а причина их похода нас не особенно-то привлекала. Ну, руно, вероятно, с золотой шерстью, а поскольку таких не бывает, значит, сказка и сочинена для того, чтобы рассказать нам об отважном мореходе и его товарищах...
Сказка — ложь, да в ней намек.
Овечью или баранью шкуру, покрытую сплошным пластом шерсти, только в славянских языках и наречиях называют руном, и мы помним выражение «тонкорунная овца», то есть с тонким, качественным волосом, слегка скатанным в густую пелену, годным для пряжи и ткацкого производства дорогого, мягкого сукна, так нужного в холодном климате. В русском языке нет случайных созвучий: руно и руны (вид письма) — однокоренные слова. И это обстоятельство напрямую указывает, что у сколотов Северного Причерноморья было руническое письмо, коим они записывали на овечьем пергаменте (скоре) свои добытые знания, свое слово. Причем используя золотые чернила. Практика применения таких «чернил» известна; священный список Авесты, захваченный Великим Славянином Александром Македонским, был исполнен именно золотом на пергаментах из двенадцати тысяч бычьих шкур. Представляете объем информации?
Технология письма золотом была сложна и кропотлива, пергамент прежде прорезался острейшим пером-жалом (отсюда и свидетельство, что писали на Руси «чертами и резами»), после чего в этот след вводились собственно «чернила» — скорее всего, амальгама Ртуть испарялась, желтый металл прикипал к пергаменту, оставляя тончайший рисунок знаков.
Теперь откройте средневековую рукописную книгу, желательно дорогую, которая хранится в Отделах редких книг и рукописей крупных библиотек. И сразу узнаете культуру письма, вернее отголоски, атавизмы древней культуры. Да, она будет написана уже кириллицей, но всмотритесь в причудливую вязь заглавий и буквиц, где использовано порой золото или киноварь, из которой добывают ртуть. Если подобной вязью, только рунической и золотом, исписать пергамент, то будет полное впечатление, что шкура покрыта золотой шерстью...
А для сравнения откройте книги аналогичного порядка, к примеру, греческие, германские, германизированные скандинавские, и попробуйте сами порассуждать о древности письменных традиций.
Так что путешествие аргонавтов под предводительством Язона имело конкретную цель — заполучить слово, выкрасть у сколотов их священную добычу, получить знания и письменность, которых греки не имели, однако отлично знали, кто и где ими владеет. Золотым Руном, в ту пору называлась Веста, позже в индийском варианте получившая название Веды.
«Что же такое упомянутый священный список персидской Авесты?» — спросите вы.
Но это уже другой урок, а сейчас домашнее задание, предлагаю тщательно проработать миф о плавании аргонавтов, выписать имена всех 29 участников похода в столбик (тех, что упоминаются во всех списках) и посмотреть, что сложится из первых букв. Вам это ничто не напоминает?

далее см.
https://yadi.sk/i/MrjfxprE3NH6iJ