Губанов Н.И., Губанов Н.Н. Интегративный мультикультурализм

В настоящее время интенсивно обсуждается проблема
мультикультурализма. Раньше, до 70-х гг. ХХ века, в эмигрантских
странах (Канаде, Австралии, США) при обсуждении вопросов о
взаимодействии различных этносов имела место идеология
«плавильного котла» и политика ассимиляции, направленная на
стирание культурных различий во имя общих ценностей. В последние
два десятилетия прошлого века и в начале XXI веке эта концепция
была подвергнута справедливой критике. Так, М. Вевёрка в 2005 г.
справедливо отметил, что в XXI веке ассимиляцию следует
рассматривать в качестве разновидности нового расизма. «Сообщить
группе, что её идентичность должна исчезнуть и раствориться,
равносильна её дискредитированию, отрицанию и презрению,
рассмотрению её как опасности»1.
Под влиянием критики на смену концепции ассимиляции в начале
XXI века пришла концепция мультикультурализма – «признания и
поддержания культурной отличительности и многообразия в рамках
единого национального государства»2. Вначале сформировалась
модель «мозаичного», «фрагментарного», радикального
мультикультурализма, рассматривающего общество как совокупность
автономных и конкурирующих друг с другом культурных сообществ.
С. Бенхабиб отмечает: «Под радикальным, или мозаичным,
мультикультурализмом я понимаю точку зрения, согласно которой
группы людей и культуры представляют собой чётко разделённые и
идентифицируемые общности, которые сосуществуют друг с другом
подобно компонентам мозаики, сохраняя жёсткие границы»3. Данная
модель мультикультурализма создаёт угрозу единству страны и
нарушает либеральный принцип приоритета прав индивида в пользу
коллективных прав (замыкая индивида в группе и не давая ему
культурного выбора)4. Практическая неприемлемость модели
фрагментарного мультикультурализма особенно наглядно проявилась
в массовых волнениях и беспорядках, произведённых иммигрантами
в Западной Европе. Этнические «топосы самобытности в недрах
современного толерантного общества зачастую оказываются
центрами сосредоточения нетерпимости, агрессивности, ненависти»5.

(1 Вевёрка М. Формирование различий // Социологические
исследования. 2005. № 8. С. 20–21.
2 Низамова Л.Р. Российские и западные трактовки
мультикультурализма // Социологические исследования. 2009. № 10. С.
81.
3 Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в
глобальную эру. М.: Логос, 2003. С. 9.
4 См.: Губанов Н.Н., Губанов Н.И. Путь к категории менталитета в
истории социального познания // Гуманитарный вестник МГТУ им. Н.Э.
Баумана. 2016. № 8 (46). С.5.
5 Малахов В.А. Единство мира и многообразие культур (материалы
«круглого стола» украинских и российских философов) // Вопросы философии. 2011. № 9. С. 29.)

В связи с этим начали говорить, что проект мультикультурализма
провалился, как провалился перед этим проект ассимиляции.
Казалось бы, возник тупик. Но это совсем не так.
Далее С. Бенхабиб подчёркивает, что «отрицание
мультикультурных соображений – это плохая социология», а
«пренебрежение мультикультурализмом выдаёт недостаток
социологического понимания тех перемен, с которыми сталкиваются
наши общества»1. Она полагает, что на смену мозаичному
мультикультурализму должен придти совещательно-дискурсивный
демократический мультикультурализм. У. Кимлика тоже утверждает,
что сегодня на повестке дня стоит вопрос не о применимости
мультикультурализма, а об его конкретной форме, или модели2.
В.А. Малахов справедливо отмечает: «Осмысленной реакцией на
сложившееся положение вещей представляется не отказ от
мультикультуралистской стратегии в принципе (заявления о крахе
мультикультурализма ныне, как известно, не редкость), а ценностное
небезразличие общества, более высокая степень активности в
отстаивании – поверх всех культурных и т.п. различий – некоторой
объединительной системы ценностей»3. Поэтому можно вести речь о
возникновении новой модели мультикультурализма – модели
интегративного, демократического мультикультурализма. Суть его –
признание культурных прав для меньшинств при условии принятия
ими общих ценностей и законов4. В отношении России Л.Р.Низамова
справедливо пишет: «Выявлены преимущества стратегии культурного
плюрализма по сравнению с иными вариантами политики в
отношении мигрантов…Плюралистическая интеграция сводит к
минимуму маргинализацию и геттоизацию иммигрантских
сообществ, противодействует распространению ксенофобии, расизма
и негативных анти-иммигрантских стереотипов»5. Интегративный
мультикультурализм может органично сочетать и примирять
групповые и общегражданские интересы.

(1 Бенхабиб С. Указ. соч., с. 135–136.
2 See: Kymlicka W. Politics in the Vernacular: Nationalism, Multiculturalism
and Citizenship. Oxford: Univ. Press. 2001. 424 p.
3 МалаховВ.А. Указ. соч., с.29.
4 См.: Губанов Н.И., Губанов Н.Н. Роль менталитета в развитии
общества: социокультурная гипотеза // Вестник славянских культур.
2016. Т.43. С.38-51.
5 Низамова Л.Р. Указ соч., с.84.)

Ранее нами был обоснован закон меры различия и сходства
менталитетов социальных групп и цивилизаций как условие
прогресса1.
Ментальные различия должны обеспечить конструктивную
напряжённость и созидание культурных новаций в ходе диалога, а
ментальное сходство должно обеспечивать социальную солидарность
и исключать конфронтацию и насилие. Несоблюдение этой меры
может порождать либо застой, либо конфронтацию, переходящую в
гражданскую войну. С позиций этой концепции, идеология
ассимиляции не соответствует положению о мере необходимого для
прогресса различия менталитетов социальных групп и цивилизаций,
модель «мозаичного» мультикультурализма, напротив, игнорирует
положение о мере нужного ментального сходства. Вариант
интегративного мультикультурализма соответствует закону меры
ментального различия и сходства социальных групп как условию
прогресса. Этот вариант и должен быть положен в основу этнической
политики России и других стран. Задача философских и
социологических исследований заключается в установлении
конкретных границ меры сходства и меры различия менталитетов
различных этносов и других социальных общностей.
Важнейшей же задачей правительств стран, принимающих
иммигрантов, заключается в создании ниши трудоустройства для
иммигрантов. В противном случае они будут нарушать закон, чтобы
добыть средства к существованию. В Израиле для арабов такая
хорошая и одобряемая ими ниша – сфера строительства, бытового
обслуживания, частично общественного транспорта, торговли. В
России аналогичные сферы занимают весьма безболезненно выходцы
из стран СНГ. Этот процесс облегчается тем, что граждане бывшего
СССР, как правило, знают русский язык. Это и облегчает им
трудоустройство и переселение в Россию. У Западной же Европы
задачи сложнее: её иммигранты не знают, как правило, языка
принимающей страны, и этим странам, раз они разрешили
переселение, необходимо решить сложную языковую проблему.

Губанов Н.И., д.ф.н., проф. Тюменского государственного
медицинского университета (Тюмень)
Губанов Н.Н., д.ф.н., проф. МГТУ им. Н.Э. Баумана (Москва)

(1 См.: Губанов Н.И., Губанов Н.Н. О ментальных основаниях
общественной солидарности // Социум и власть. 2012. №1. С.98-102;
Губанов Н.И., Губанов Н.Н. К истории становления категории
менталитета // Историческая психология и социология истории. 2016. Т.9.
№2. С.27-38.)