Антипенко Л. Г. И. С. Тургенев об исторической и генетической памяти народа. Завещание

Изучение биографических материалов, относящихся к жизнедеятельности Ивана Сергеевича Тургенева,  убеждает нас в том, что он обладал многогранным творческим  потенциалом, открывающим путь не только к литературно-художественному творчеству, но и к историко-философским методам постижения социальной жизни людей. Я хотел бы остановиться  в данной заметке на содержании этих методов и на их связи с постановкой  вопроса  об исторической и генетической памяти русского народа.  
Уместно будет в данном контексте с самого начала привлечь внимание читателя к  тургеневскому роману «Рудин» и к нескольким стихотворениям в прозе. (Все ссылки относятся к изд.:  И. С. Тургенев. Соч. в 12 томах. М.: «Наука», 1978−1986). Эти материалы дают представление о диалектическом способе мышления писателя, при котором сталкиваются противоположности, выражаемые в виде противоречий, и при этом устанавливается различие между противоречием как логическим абсурдом и противоречием, выступающим в качестве логической антиномии. (Примером  логической антиномии является известный  с античных времён  парадокс Эвбулида «Лжец» [1. C. 125−132]).  Тургенев, как будет видно из дальнейшего,  в полной мере владел этим способом мышления.
Логический приём сведения к абсурду используется обычно для опровержения аргументации противника в споре двух диспутантов. Но его значение этим не ограничивается.  П. А. Флоренский, заметивший наличие этого приёма в романе «Рудин», писал, что мы находим его в геометрии Евклида, но и после Евклида он  нередко употреблялся как математиками, так и философами, и даже распространился в широких кругах общества, служа целям салонной и домашней диалектики, как это и изображено   Тургеневым в «Рудине». «Но несмотря на свою распространённость в практическом употреблении, он долго не был осознан в логической теории умозаключений…»  [2. C.150].  Теоретически осознанное представление, отметим мы здесь, появилось в рамках так называемой паранепротиворечивой логики, созданной в 10-х годах прошлого столетия русским логиком  Н. А. Васильевым, который называл новую структуру логической  мысли   Воображаемой логикой (по типу Воображаемой геометрии Лобачевского) [3]. Стоит отметить, не вдаваясь в подробности, что её создание было, в значительной мере, стимулировано изысканием средств для разрешения парадокса Эвбулида и других подобных ему парадоксов-антиномий. Тургенев видел в обнаруживаемой антиномии задачу или проблему, требующую соответствующего решения.
Одна из важнейших в таком роде проблем обозначена в  тургеневском стихотворении в прозе «Молитва» (фрагмент диалектического диспута из романа «Рудин» читатель найдёт  в Приложении). Призыв к оценке молитвы и веры представлен так: «Молиться всемирному духу, высшему существу, кантовскому, гегелевскому, очищенному, безóбразному богу − невозможно и немыслимо.
Но может ли даже личный, живой, óбразный бог сделать, чтобы дважды два − не было четыре?
Всякий верующий обязан ответить: может − и обязан убедить себя в этом.
Но если разум его восстанет против такой бессмыслицы?
Тут Шекспир придёт ему на помощь: «Есть многое на свете, друг Горацио, [что и не снилось нашим мудрецам]».
А если ему станут возражать во имя истины, − стоит повторить знаменитый вопрос: «Что есть истина?»» [4].
В чём здесь Тургенев видит проблему? Он соотносит множество загадочных (неизученных) явлений, которым располагает необъятный космос, с человеческой личностью, с человеком, обладающим духовным началом. Проблема находит выражение в вопросе Понтия Пилата, обращённого к Иисусу Христу, когда его привели во дворец губернатора: «Что такое истина?». Для верующего ортодокса в этом вопросе нет проблемы, как нет и её решения, ибо истину он заранее находит в своей вере, и ему незачем стремиться к научным поискам, выходящим за рамки его веры. Верующий ортодокс смыкается с материалистом в том плане, что  как для одного, так и для другого не существует проблемы взаимоотношения науки и религии.
На этом идейном фоне предстаёт в истинном свете содержание и смысл стихотворения «Русский язык». Читаем:  «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, − ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя − как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу» (Июнь, 1882). Обращаем внимание на последнее предложение стихотворения. На первый взгляд, кажется, что ту же мысль можно было бы выразить несколько иначе, проще: «Но нельзя не верить в то, что такой язык дан великому народу!?». Однако, по Тургеневу, на веру можно, скорее, принимать отрицание того, что такой язык был дан великому народу. Вера же в положительном смысле, вера не зряшная, сопутствует ходу решения соответствующей антиномической проблемы, когда исследователь становится перед выбором из того, что есть «да» и «нет».  
Да, Тургенев склонялся к естественной постановке вопроса, согласно которой   народ, этнос возникает вместе со своим языком, отчего слова язык и народ в традиционном понимании выступают как синонимы. Но он на этом не останавливается. Он предвидит наличие связи между национальным языком и душевно-телесным обликом человека, определяемым, как теперь установлено, генетической структурой его организма. В этом отношении для Тургенева русский народ таит в себе загадку, он  подобен  Сфинксу, вечно возвышающемуся над песчаной пустыней в Египте. «Да я узнаю, − читаем мы в стихотворении «Сфинкс», эти черты (Сфинкса. − Л. А.) … в них уже нет ничего египетского. <…>. Да это ты, Карп, Сидор, Семён, ярославский, рязанский мужичок, соотчич мой, русская косточка! Давно ли попал ты в сфинксы? Да,  и ты тоже − сфинкс.
И глаза твои − эти бесцветные, но глубокие глаза говоря тоже … И так же безмолвны и загадочны их речи. Только где твой Эдип?
Увы! не довольно надеть мурмолку, чтобы сделаться твоим Эдипом, о всероссийский сфинкс!» [5]*.
Какой ключ к решению поставленной Тургеневым загадке мы находим на современном уровне научного познания? Освещение этого вопроса требует подхода к нему, как принято говорить,  со стороны общего и особенного, частного. Общее − всякий народ с присущим ему языком, особенное − русский народ и русский язык.
Итальянский учёный Луиджи Кавалли Сфорца (Luigi Luca Cavalli-Sforza) открыл наличие корреляционной связи между этническими языками и генотипом людей, принадлежащих тому или иному этносу. В 2000 году  вышла в свет его книга  «Гены, народы и языки» («Genes, Peoples, and Languages»). Ещё раньше под тем же названием  была напечатана (на английском языке) принадлежащая ему статья [6]. В этих работах  был поставлен  и в значительной мере решён вопрос о связи между генами и языками. Сфорца доказывает, что сравнение типов крови есть лучшее средство определить «генетическое расстояние» и объяснить лингвистические и культурные различия между разными народами. (Генетическим расстоянием (genetic distance) называется мера генетического различия (дивергенции) между видами, подвидами или популяциями одного вида). Его попытка сопоставить между собой данные молекулярной генетики и лингвистики оказалась неожиданно успешной и даже, можно сказать, сенсационной в позитивном смысле этого слова. Было установлено, что родословное древо, построенное на основании генетических исследований, соответствует лингвистическому родословному древу. Геногеография совместилась, таким образом, с этнической географией. Более того, обнаруживаемые в ряде случаев (в виде исключений) нарушения установленной корреляции оказались не менее интересными для науки, чем сам феномен корреляции.
Корреляция нарушается при замещении языка или генов, что происходит при подчинении одних народов другим, при расщеплении этноса, неудачных этнических  экспансиях и т.п. Однако имеется заметная разница между двумя видами замещения. Замещение языка   подчиняется принципу «всё или ничего» в отношении, по крайней мере, большей части его словарного состава и фонологии и всецело − в отношении  структурных правил [6. С. 7723]. А генное замещение,  утверждает Сфорца, может протекать постепенно. Классический пример − чёрные американцы США, которые имеют заведомо более светлый цвет кожи, нежели чёрные африканцы, их предшественники. Особенно заметно это в северных штатах. Генетический анализ показывает, что афроамериканцы имеют в среднем 30% в своём генном фонде того, что занято от европейцев. Это частичное замещение происходило на протяжении около 300 лет, и подсчитано, что если его скорость постоянна во времени, то тогда должно быть около 3% смешанных брачных объединений на одно поколение [6. C. 7724].  
Феномен корреляции между генами и языками означает таким образом, что обе эти реальности взаимозависимы, оказывают влияние друг на друга. Следовательно, если подвергнуть, скажем, деформации язык того или иного народа, то подобного рода лингвистическая деформация скажется на его генофонде: изменится геном каждого его представителя. Такой вывод вытекает, в частности, и из доклада акад. РАН  К. Г. Скрябина, зачитанного на сессии Общего собрания РАН 12 декабря 2008 года, в котором высказано следующее суждение: «Я забыл сказать, что самое интересное то, что мы делаем сейчас с лингвистами − это попробовать сочетать генетические расстояния с языками. Оказывается, что есть полное совпадение: эволюция языков и эволюция генетических вещей полностью совпадают. И самое главное, что вы можете делать дрейв обратно: протоязык и проточеловек». Скрябин имеет в виду исследования, проводимые в Институте молекулярной генетики РАН и в Отделе молекулярной биологии при Институте атомной энергии имени И. В. Курчатова [7].
В исторической памяти большинства народов сохраняется присущий ему эпоним. Эпонимом называется имя обожествлённого предка, основателя того или иного рода (этноса), как скажем, для чехов выступает Чех, для поляков − Лех (Лях) и т.д. У русского этноса не так: если есть смысл говорить о его эпониме, то роль эпонима выполняет для него русский язык. И Тургенев, как видно, не случайно назвал данный нам язык «великим, могучим, правдивым и свободным». Русь и речь − однокоренные слова, о чём знают даже иностранцы, те же французы [8]. А вот известный польский филолог Александр Брюкнер (Brückner) выразил уверенность в том, что тот, кто верно истолкует название Руси,  «получит ключ к разъяснению её первоначальной истории» [9. C. 3]. В этом направлении двигался в своих историко-лингвистических изысканиях О. Н. Трубачёв. Он почти вплотную подошёл к ответу на поставленный Брюкнером вопрос (см. его книги [10] и [11]). Остаётся сделать лишь последний шаг, чтобы выполнить эту задачу.
Есть один лингвистический символ, позволяющий отождествить древнюю, изначальную Русь со Св. Троей, вписанной в историю Троянской войны. В гомеровском эпосе «Илиада» Троя отождествляется с Илионом. Древние хетты именовали Илион  более точно, нежели греки: Илион для них − это Вилуса, поскольку именно так называли свою государственность жители города Трои и всей окрестной Троады, населённой пеласгами.  Троя−Вилуса была ещё известна и под именем Таруиса, т.е. Руиса с приставкой та(р) (приставка принадлежит хеттам, о чём будет сказано ниже). Весь этот метаморфоз удалось расшифровать благодаря одной букве, которую греки заполучили из грамоты пеласгов, когда создавался их архаический алфавит. Это − дигамма. Из позднейшего греческого алфавита она выпала (на то есть свои причины), но, по счастью, сохранилась в белорусской мове как  ў (у краткое). И теперь мы можем установить, как термин Таруиса превратился в слово Руса, в конечном итоге − в Русь.
     Две функции выполняет язык в жизни каждого народа. Одна из них − функция общения людей в процессе материально-хозяйственной (экономической) деятельности. Вторая − духовная, возводимая на уровень песнопения (гимна), приобщающая народ (язык) к высшим духовным началам, к Божеству. Во втором случае народная речь характеризуется всем тем, что входит в понятие просодии. Первые строки поэмы Гомера «Илиада» дают на сей счёт наглядное представление:
         Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
 Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал…

       Поэма написана гекзаметром. Здесь нет возможности вдаваться во все  тонкости её просодической структуры. Выделим лишь то, что касается дигаммы. Так, на страницах   Учебника по древнегреческому языку С. И. Соболевского говорится об одной особенности гомеровского диалекта   в поэмах «Илиада» и «Одиссея». И заключается она в том,  что в их речевой структуре сквозят пропуски, на месте которых  должен был бы стоять звук с отведённым ему знаком наряду с другими буквами, используемыми в данном языке. Вот этот  звук и есть  , изображающаяся  в древнейшем греческом алфавите начертанием, по виду близким к  . Дигамма («двойная гамма») выговаривалась   как русское «в» или английское w. «Этот знак, пишет Соболевский, − впоследствии остался в употреблении у дорийцев и беотийцев; из алфавитов других племён он исчез, потому что исчез из их диалекта звук, выражавшийся им. <…>. В дошедших до нас рукописях гомеровских поэм уже нет дигаммы; но в первоначальном тексте Илиады и Одиссеи звуки, выражаемые буквами F и  F , должны были находиться; это надо заключить из того, что они оставили по себе след в грамматических или метрических особенностях» [12. С. 356]. И автор показывает на примере ряда гомеровских выражений те лакуны, где должна была бы стоять дигамма, выпавшая из текста. К сожалению, он ничего не сообщает о генезисе этой буквы и соответствующего ей звука.        
         Большинство справочных пособий удовлетворительного ответа на данный вопрос тоже не даёт. Так, например, характеристика дигаммы в Википедии в общих чертах сводится к следующему. Дигамма [вав], др.-греч.   Ϝ, является шестой буквой архаического греческого алфавита. Как ипсилон ( ,  ) происходит от финикийской буквы  − «вав». Означала она звук [w], который к VIII в. до н.э. выпал из греческого произношения и перестал отражаться на письме, почему соответствующая ему буква и не входит в классический 24-буквенный древнегреческий алфавит.
Буква пропала, потому что пропала грамота, в которой она функционировала. А мы находим след Пропавшей Грамоты с присущей ей гаммой в белорусском языке. Там −  следы пропавшей Грамоты. Увидеть, понять, прочувствовать это можно на примере следующего небольшого фрагмента из  поэмы Якуба Коласа «Новая зямля», если прочитать его вслух:
                           Настаў  дзянёк,  даўно  чаканы,
                           Пакаты ** ўзгор′я  i  курганы
                             Узделi  чырванi  кароны,
                             I стрэхi  сонцам  пазлачоны;
                             Туманаў  лёгкiя паромы
                             Над  рэчкай  вicнуць  нерухома,
                             А ў  люстры  водаў  гэтай  рэчкi
                              Як  закаханая  дзяўчына,
                             Глядзiцца  пышная  вярбiна.
Как видно, буква у краткое  позволяет  в стихотворной  записи  поэтической  речи  передать с наибольшей выразительностью её мелодику,  ритм, такт, размер, что не  всегда  удаётся без её  участия.
Белорусский язык  в наибольшей мере, среди  прочих славянских языков, сохранил в себе  черты речевого строя пеласгов.  Исторические сведения  о культуре арийских  племён, известных под общим  именем пеласгов (трояне, фригийцы (брегийцы), фракийцы,  пофлагоны (поблагоны)  и  др.) были найдены русским учёным-историком, археологом, нумизматом А. Д. Чертковым  (1789−1858) [13]. Он доказал их языковую идентичность после того, как итальянский этрусколог и славист Себастьяно Чьямпи (1769−1847)  показал, что язык этрусков, эмигрировавших в Италию в годы Троянской войны, является языком праславянским. Нет ничего удивительного в том, что греки заимствовали письменную грамоту у пеласгов. Пеласги в античные времена по развитию своей культуры стояли на ступень выше древних эллинов. По свидетельству Гекатея  Милетского  и  Геродота,  именно они  научили   греков искусству  масштабного  строительства,   «возвели стену вокруг акрополя» (Геродот,  VI,  137]).  
Для полноты сведений об изначальной Руси надо  обратиться ещё к арийскому племени хеттов, создавших в эпоху, предшествующую Троянской войне, могущественное  государство. Чешский  востоковед   Бедржих  Грозный  (1879−1952)  расшифровал  их  клинописный  язык  и  доказал, что  он  относится  к  языкам  индоевропейского типа.  Опираясь на   открытия  Грозного, английский историк О. Р. Герни (1911−2001) подробно растолковал, как надо работать (в порядке чтения) с этим слоговым  письмом [14]. В результате удалось истолковать  одну, важную для нас, запись хеттского царя Тудхалия IV, касающуюся Трои и Таруисы. Имеется в виду содержание царской  Хроники второй трети XIII в. до н. э. В ней содержится список 22 стран, поднявшихся на войну против хеттов и побеждённых ими. (В географическом аспекте список подаётся как перечень городов и стран, расположенных в направлении с юга на север). Троя упоминается в нём как Taru(u)isa (вариант: Tarwisa). А данному топониму в списке предшествует термин Vilusija (Вилуса). В Вилусе историки однозначно распознают Илион («Илиос»). А вот вопрос с Таруисой был решён лишь в самое последнее время.  
В этом повинна дигаммная символика нашего древнейшего языка, интерпретированная в свете белорусской мовы (не случайно недавно был поставлен букве Ў памятник в г. Полоцк). Она позволила представить ключевое слово Таru(u)isa как Тару(ўi)сa. При транскрипции этого термина на греческий язык дифтонг (ўi) был утрачен. А в приставке tar− (eё сильная форма te−) мы можем теперь усмотреть корень хеттского слова сказать.  Поскольку по правилам слогового хеттского языка в его выражениях не могут стоять подряд две буквы р, в клинописи оставлено одно р (рцы).  Царская хроника Тудхалия IV заканчивается словами: Вилуса, иначе говоря (сиречь) Руиса (Руса, Русь).

                                        Литература и источники

1. Антипенко Л. Г. П. А. Флоренский о логическом и символическом аспектах научно-философского мышления. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. − 172 с.
2. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. М.: «Правда», 1990. − 490 с.
3. Васильев Н. А. Воображаемая логика. Избранные труды. М.: «Наука», 1989.
4. Тургенев И. С. Соч., том 10.
5. Тургенев И. С. Соч., том 10.
6. Cavalli−Sforza, L. Luca. Genes, peoples, and languages // Proc. Natl. Acad. Sci. USA, vol.94, pp.7719−7724, july 1997.
7. Скрябин  К. Г. Фундаментальная и прикладная биотехнология  ̶  ответ на вызов XXI в. URL: fs.nashaucheba.ru/docs/2151/index-3018805.html
8. Дюран, Жак. Уникальная Россия (пер. с французского), 2006 (Люберцы Московской области). − 202 с.
9. Геллер М. История Российской империи. В 3 т. Т.1. М.: «МИК»,   1997.
10. Трубачёв О. Н. К истории Руси. Народ и язык. М.: «Алгоритм», 2013.
11.  Трубачёв О. Н.  Заветное  слово. М.: ИИПК «ИХТИОС», 2007.  
12. Соболевский С. И. Древнегреческий язык. Учебник для высших учебных заведений. СПб.: «Алетейя», 2004.
13. Чертков А.Д. О языке пелазговъ, населивших Италию и сравнение его съ древлеславянскимъ.  М.: Университет. типография, 1855.
14. Герни  О. Р. Хетты. URL:


                                 Приложение
Фрагмент  романа Тургенева «Рудин» (Соч., том 5, с. 221−222).  
Рудин, главный персонаж романа, человек, обладающий незаурядным умом, попадает в литературный салон одной помещицы, и вступает в беседу с другими завсегдатаями собрания. Разговор касается фактов и их оценки в свете общих убеждений.
«− Общие рассуждения! − продолжал Пигасов, − смерть моя эти общие рассуждения, обозрения, заключения! Всё это основано на так называемых убеждениях; всякий толкует о своих убеждениях и ещё уважения к ним требует, носится с ними… Эх!
И Пигасов потряс кулаком в воздухе. Пиндалевский рассмеялся.
− Прекрасно! − промолвил Рудин, − стало быть, по-вашему, убеждений нет?
− Нет − и не существует.
− Это ваше убеждение?
− Да.
− Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно, на первый случай.
Все в комнате улыбнулись и переглянулись».