Глеб Павловский

Особое мнение Глеба Павловского О Дальнем Востоке и Национальной гвардии
06 АПРЕЛЯ 2016
Г.Павловский― Здравствуйте!
Т.Фельгенгауэр― Ну что, Россия говорит, что готова принять предприятия Китая на Дальнем Востоке. Министерство по развитию Дальнего Востока говорит, что речь идет о предприятиях, работающих в 12-ти отраслях экономики, в том числе, судостроительной, машиностроительной, энергетической, химической и металлургической. То, о чем так много говорили, начинается? Всё, Дальний Восток – Китаю?
Г.Павловский― «Готовы принять» — это что? И с какими трудящимися? У нас же Дальний Востока – место, куда вот-вот отправятся эшелоны за своим положенным гектаром. Ведь каждому из нас с вами, в том числе, положен гектар на Дальнем Востоке, если мы туда отправимся, конечно. Если мы туда отправимся все, то у нас будет где работать. И гектар будет и рабочее место – китайское.
Т.Фельгенгауэр― Почему бы и нет?

Г.Павловский― Почему бы и нет. Замечательно! И, я думаю, что это решение целого ряда вопросов. Здесь будут работать… кто у нас? – все, кто угодно кроме китайцев – в Москве. А москвичи станут помещиками и одновременно китайскими кули на заводах хороших хорошо, основательно загрязняющих все, что можно. Вы можете это увидеть в Китае, даже в Пекине – там смог такой стоит мощный, как лондонский туман.
Поэтому, вообще-то, это ничего пока не значит. Это похоже на там… письмо о намерениях. Кто именно будет там работать, кого именно будут размещать? Это что будет: ЦК КПК будет посылать туда отстающие предприятия (отстающие по китайским понятиям), чтобы они там перекантовались на Дальнем Востоке у нас или кто? Непонятно, непонятно пока ничего. То есть положение, конечно, аховое, и копеечка пригодится любая, даже юань. Но все-таки хотелось бы знать, что и за что.
Т.Фельгенгауэр― Но не только копеечка или юань, еще же можно сказать: Вот, мы с Китаем дружим, работаем вместе; не надо нас отбрасывать на обочину цивилизации.
Г.Павловский― Сказать можем и так. Мы же уже сказали это много раз, говорить мы можем и дальше. Вопрос в чем — китайские предприятия привязаны к их комплексам. Если для них там они будут привязаны к кластеру какому-то местному или нет, или они будут просто стоять среди вырубленной тайги под них, а все будет все равно завязано на Китай, как я подозреваю. Непонятно. Понимаете, здесь страхов больше, чем разговоров, честно говоря, а разговоров больше, чем денег.
Т.Фельгенгауэр― А денег нет совсем просто.
Г.Павловский― Не забывайте, мы ведь на дне. У нас теперь такая новая придонная жизнь. Нам каждый день сообщают: «Нет, мы уже не на дне, мы уже привстали с дна». Потом говорят: «Нет, все-таки мы на дне». И вот так мы ездим по этому дну. И поэтому, что здесь? Юани, юани..
Т.Фельгенгауэр― Зарываемся потихонечку. Про наши дела давайте поговорим…
Г.Павловский― Они великолепны.
Т.Фельгенгауэр― Здесь какие-то подробности становятся известны по поводу этой Национальной гвардии, которую вчера так триумфально и внезапно для многих объявили и образовали. В частности, закреплено, например, право стрелять без предупреждения. Вообще, вы можете объяснить, зачем Владимиру Путину своя собственная гвардия? Ему ФСБ мало?
Г.Павловский― Ну зачем ему Росархив, которым он вдруг захотел руководить.
Т.Фельгенгауэр― Это я еще задам этот вопрос. Но Росархив хотя бы не стреляет без предупреждения пока.
Г.Павловский― Это у вас архаические представления. Я думаю, что у нас еще чего ждет. Министерство обороны тоже по функциональному расписанию не горит, а в то же время оно иногда это устраивает.
Национальная гвардия – в ней главное то, что она подчиняется президенту и как бы демонстрирует на месте бывшей вертикали, которая, как выяснилось, в общем-то говоря, нет. демонстрирует наличие такой… горизонталью просто тоже не назовешь – у нас вот такой остров Лапута тяжеловооруженный, который подчиняется президенту и парит над нашей, все более такой, какой-то раздраженной, шумной и неупорядоченной реальностью. Я думаю, это баланс, которые создает Путин в отношении внутренней жизни, которой он не очень хочет заниматься, но, с другой стороны, не хочет, чтобы она ушла куда-то в сторону. Чтобы заниматься внешней политикой и военными операциями в мире спокойно, то есть важными вещами, не важные надо гарантировать. Это институт гарантий, такая страховая компания под управлением Золотова.
Т.Фельгенгауэр― То есть полиция и ФСБ не справлялись с этой задачей?
Г.Павловский― А неизвестно, что… Понимаете, задач особых-то ведь нет. Это демонстрация. У нас все институты носят демонстрационный характер. Вот примерно так же, как билборд: «Здесь могла бы быть ваша реклама». Вот это: «Здесь могла бы быть ваша безопасность. А здесь мог бы быть ваш внутренний полицейский порядок». Ну а тут будет… я не знаю, что такое Национальная гвардия.
Т.Фельгенгауэр― Внутренние войска, МВД, ОМОН, СОБР.
Г.Павловский― Да, да, я понимаю, это я все знаю. Это что-то, остров, во-первых, который может надзирать и за населением и за силовыми структурами, потому что это прямо сказано, что это орган исполнительной власти, который к тому же вырабатывает политику по формальному определению. Значит, у нас появился… Кстати, как и Следственный комитет, он ведь тоже не входит ни в одну из ветвей власти, и на все вопросы отвечает: «Мы подчиняемся президенту». Вот у нас еще один такой орган. Вот, значит, такая триада: Росархив, Следственный комитет и Национальная гвардия. Вы не попрете же…
Т.Фельгенгауэр― Против Росархива я точно не попру, это даже сомневаться не приходится.
Г.Павловский― То-то!
Т.Фельгенгауэр― Ну просто сначала своей маленькой армией очень гордо хвастался Рамзан Кадыров, а теперь очень большая армия есть у Владимира Путина.
Г.Павловский― А теперь… Рамзан Кадыров уже сказал, что будет большая честь, если его людей будут туда принимать. Ну вот, его людей будут туда принимать. Новая национальная гвардия – это, конечно же, восстановление баланса после силовых демонстраций Рамзана.
Т.Фельгенгауэр― Надо напомнить, кто тут главный.
Г.Павловский― Нет, очень хорошо, что как бы есть. Это ж тоже… как бы он тоже подчиняется лично президенту у нас, но все-таки лично президенту и еще со своей армией. Нельзя так часто демонстрировать свою частную армию – значит, тут же появится у президента своя.
Т.Фельгенгауэр― Страшно подумать, на что еще отреагирует Владимир Путин, если вспомним все, что демонстрирует Рамзан Кадыров.
Т.Фельгенгауэр― Продолжается программа «Особое мнение», и это особое мнение Глеба Павловского. Тут наш слушатель из Москвы спрашивает: «Это что же значит, что теперь, когда гвардия будем бить демонстрантов дубинками по голове, это будет происходить по прямому приказу президента?»
Г.Павловский― Нет. Понимаете, это как офшор, такой силовой офшор. То есть вас бьют, но по чьему приказу – непонятно. Не вполне понятно. Вы можете дальше выяснять, разбираться, проводить расследование.
Президент благотворит, он спускает дары, он пополняет архив. Вы же не можете возражать против того, что президент пополняет архив. Вот смотрите, указ за указом, что ни день – то указ. Всё в архив, всё в дом
Т.Фельгенгауэр― Как вот с Крыма началось – так никак не остановится!
Г.Павловский― Вот ничего не наружу – все в архив.
Т.Фельгенгауэр― Архив он подчинил, чтобы не дай бог ничего не пропало?
Г.Павловский― Чтобы не пропало ничего да. Потому что народ – мы ж знаем – ничего не положишь тут спокойно: чуть что – раз! – и нету! А тут все будет целенько. Кстати, они будут охранять эти архивы тоже, потому что передается Национальной гвардии и охрана, охранные предприятия, которые раньше…
Т.Фельгенгауэр― Да, ЧОПы.
Г.Павловский― Вот ЧОПы теперь все будут ЧОПы национальные.
Т.Фельгенгауэр― Что ж там такого в Росархиве, что Владимир Путин себе это все забирает и еще такую охрану приставляет?
Г.Павловский― Ну как? Там библиотека на все случаи жизни. Представляете, сколько копил там Иван Грозный, какие там военные поселения… 37-й год…
Т.Фельгенгауэр― Я представляю. 16 лет ему это не было нужно, а сейчас ему вдруг понадобился Росархив. Что сейчас произошло?
Г.Павловский― Широта взгляда. Понимаете, когда человек взрослеет уже в такой степени, что это очень похоже на старение, то у него появляется широта взгляда и интересов, которых не было в зрелом возрасте. В зрелом возрасте ты все время куда-то нацелен на что-то, хочешь чего-то достичь.
Т.Фельгенгауэр― Удвоения ВВП.
Г.Павловский― А тут уже всего достиг. И тогда появляется широта взгляда
Т.Фельгенгауэр― Чего он достиг, Глеб Олегович?
Г.Павловский― А вы не знаете, чего он достиг.
Г.Павловский― Пожалуйста, документы на стол, если вы знаете, а если не знаете, то молчите!
Т.Фельгенгауэр― Там фамилия Путин не упоминается.
Г.Павловский― Не упоминается, да. Но, понимаете, все-таки, если у нас виолончелисты достигают такого, то чего же достигают президенты? Это простой виолончелист совершенно — и чего можно достигнуть. Это, кстати, пример. Я бы, вообще, человека выдвинул в тройку «Единой России», например. Выборы надвигаются. Это же как знатная доярка в советское время или пастух. То есть пастырь, то есть пастырь, он пасет стада – стада бумаг, офшоров… То есть, понимаете, а президент уже может ничем этим не заниматься. У него появляются духовные интересы к прошлому. Он обращается к прошлому, и у него, я думаю, волосы шевелятся, когда он туда заглядывает, в Росархив. Там, что ни возьмешь, то какой-нибудь способ притеснения… И, вы знаете, всё не заемное, всё не западное — всё местное. Все средства работы с населением, они все изобретены здесь.
Т.Фельгенгауэр― А еще пару слов можно по поводу Нацгвардии, а именно господина Золотова, который теперь стал большой человек.
Г.Павловский― Он профессионал. Здесь, в конце концов, как и виолончелист Ролдугин, он профессионал, действительно, реальный профессионал в своей сфере. Профессионал тоже может стать большим человеком. Он давно этого ждал, да.
Т.Фельгенгауэр― Заслужил.
Г.Павловский― Да. Здесь, что можно сказать? Я даже не знаю. Золотов, действительно, профессионал в своей сфере. Я не знаю, что он сможет в этой новой сфере, потому что, знаете, одно дело – создать мановением руки президента новый институт в государстве, а другое дело – овладеть им. Это не так просто. Тут у нас, вы знаете, сколько губернаторами назначали, а потом… Это сложная задача. Силовые структуры, где там злобно скрежещут МВД и ФСБ по этому поводу, но тихо, про себя скрежещут, но злобно.
Т.Фельгенгауэр― Это мы еще не знаем, чего там скрежещет в ФМС и ФСКН…
Г.Павловский― Ну уже, как говорится, скрежещи не скрежещи — там уже все ясно. То есть, если бы у нас был авторитаризм, если бы у нас была диктатура, которой нас пугают и мы все ее хотим, то тогда, действительно, было бы очень трудно управлять, потому что это были бы сильные, мощные вертикальные организации. А когда у нас есть то, что есть, то есть это, в общем, квашня некоторая, то здесь проблема другая. Здесь проблема скорее в том, чтобы все это как-то собрать в кадку.
Т.Фельгенгауэр― Чтобы не развалилось.

Г.Павловский― Да, поэтому так просто месить это всё. Вот указ президента – раз! – это сюда, это туда… А перед этим помните медведевскую реформу МВД…
Т.Фельгенгауэр― Да, милиция, полиция…
Г.Павловский― И тоже все осмеяли. А мы шли на самом деле, вот, куда мы шли, таким образом. Кстати, Национальная гвардия – вы знаете, сколько мы к ней идем? Я, Например, еще помню, как Борис Николаевич Ельцин подписывал указ о создании Национальной гвардии, между прочим, и было это в самом начале 90-х годов, настолько давно, что уже как бы и забыто, а, по-моему, его никто не отменял.
Т.Фельгенгауэр― Любопытно. Надо будет покопаться в архивах.
Г.Павловский― Покопайтесь. Это какой-то чуть ли не 92-й год, то есть это было точно до 93-го.
Т.Фельгенгауэр― Смотрите, тут Генпрокуратура пообещала вчера, что будет разбираться с этой офшорной историей, с юридическими и физическими лицами, российскими гражданами, которые упоминаются в этих панамских документах. Но почему-то сегодня прокуратура пришла с проверкой в Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального, чтобы узнать об источниках финансирования. Как вы думаете, это можно как-то связать?
Г.Павловский― Это бесплатная консультация.
Т.Фельгенгауэр – А―а! Они думают, что Навальный просто расскажет про эти схемы все.
Г.Павловский― Да, а что не расскажет, то унесут в бумажной форме или в виде носителей цифровой информации. И таким образом… А как еще? Они просто ищут какие пути к получению информации. Это все очень запутанно. Только что сообщил «Коммерсант» сообщил – такая цепочка – что Викиликс сообщил, что за этим самым институтом расследования и этой… state Soros.
Т.Фельгенгауэр― Да, они это сделали на основании того, что Сорос является одним из людей, которые жертвуют на этот консорциум журналистский. Там очень много разных организаций и людей благотворителей.
Г.Павловский― При этом интересно, кто такой Викиликс, который нам сообщает о Соросе? Это кто такие? Сам Ассанж, который где-то сидит в посольстве? Это, понимаете, с одной стороны, немножко смешно, а с другой стороны, не очень. Потому что кто-то явно в этом массиве, который вывалили на стол, кто-то задет меньше, кто-то больше. А кто-то обойден. Это уже все отметили, что в этой кучке, неравной кучке: одни выше, другие ниже, одни болезненнее…
Т.Фельгенгауэр― Не то что всем сестрам – по серьгам.
Г.Павловский― Исландскому премьеру там, действительно, досталось, потому что там прямая ситуация, никуда не денешься – он не виолончелист. Пришлось уходить. Порошенко, в конце концов, он бизнесмен, и с офшорами он всю жизнь, как говориться, якшается.
Т.Фельгенгауэр― Сами офшоры не являются ничем незаконным.
Г.Павловский― Да. У нас теперь это всё изобразили как такое исчадие сатаны: офшор – это такое место, куда удаляются…
Т.Фельгенгауэр― Пользуются тем, что люди не в курсе, что это такое.
Т.Фельгенгауэр― Все-таки про эти документы. Почему у нас такая реакция, и вообще, последуют за этими какие-то разбирательства? Все-таки громкая история.
Г.Павловский― Последуют, конечно, но, я думаю, не сразу. Тут что привлекает внимание – во-первых, первая реакции в форме отсутствия реакции, причем, я бы сказал, даже невротическо-истерической: истерическое молчание сутки, вся система замерла. Это значит, что кто-то замер, потому что, вообще, в прежние времена при скандалах всегда какие-то выходили группы ньюсмейкеров провластных и что-то говорили, что-то несли. Уж Владимир Вольфович наговорил бы за эти стуки.
Нет, все молчали – это значит, что кто-то молчал. Такая вот музыкальная тишина воцарилась, как будто Ролдугин постучал палочкой. Кстати, он отличный дирижер, должен сказать. Я слушал его дирижирование хорошее. Реальный человек совершенно. Воцарилась тишина. Это значит, что никто не знал, что делать, это значит, что никто не собирался и не обсуждал, потому что даже собираться было опасно. Соберешься – а потом скажут: «Ты чего это? Куда?»
Т.Фельгенгауэр― Ну а как же то, что Песков предупреждал про вбросы?
Г.Павловский― Потом, видимо, то, о чем он предупреждал, было не то, что появилось, не совсем то, что появилось. Потому что явно была эта минута молчания. Потом Генпрокуратура немножко заговорила.
Т.Фельгенгауэр―«Бацилла путинофобии».
Г.Павловский― Да, «бацилла путинофобии» пошла и так далее. И, конечно, Сорос всегда нас спасает. Прямо надо сказать, что Джордж работает хорошо: всегда он стоит за всем и теперь уже даже, видимо, за Ротшильдами. Он безотказен.
Говорили, по социальным сетям было видно, как говорили… я бы сказал, такой слой средний, я их называю «управленческий класс», то есть люди, которые не принимают решения на самом верху, но реально, может быть, держат все ведомственные направления. Они сделали карьеру не тогда, когда офшор был в моде, не в 90-е года, а позже, и поэтому они, в общем… И тут сразу возникло в этот момент между ними и высшим уровнем возникло классовое различие, оно очень ясно обозначилось. Последние годы их учили сверху, что офшорной аристократии нет, что никаких офшоров, что, вообще, «не допустим, не пройдут». И вдруг оказалось, что наверху офшоры – это нормально.
Офшоры– это, вообще, нормально, но не вполне нормально в системе власти. И тут началось в социальных сетях такое жужжание, раздражение очень заметное, но которое в каком-то смысле, конечно, не связано с этим ответом, но ответом был указ о Национальной гвардии. В каком-то смысле да, потому что ведь основной политизирующийся слой не партия ПАРНАС и, увы, не аудитория почтенного «Эха Москвы», которые достаточно политизированы…
Т.Фельгенгауэр― По-прежнему «партия Фейсбука».
Г.Павловский― Нет, а я думаю, что вот управленцы и, кстати, силовики… Вот смотрите, что получается: пытаются показать хороший, мощный добродушный оскал силы этим самым потенциальным недовольным, а показывают его силовикам в итоге прежним. Почему всякий раз, когда наша система хочет провести мобилизацию, оказывается, что нечем, и надо взять из одного места как бы перенести согласно Ломоносову-Лавуазье в другое? То есть нет способности мобилизоваться, а есть вот эта демонстрация мобилизации. Потому что, что такое Национальная гвардия? Это все те же… она же там, по-моему, лишнего бюджета-то не берет особо, во всяком случае, на раннем этапе обещают не брать. То есть это те же самые люди, то есть когда-то они были милицией…
Т.Фельгенгауэр― Ну внутренние войска МВД, да.
Г.Павловский― Теперь они будет Национальной гвардией. То есть в стране, вообще, только они будут национальными, а все остальные… У нас же непонятно, кто национальные… Еще говорят «национальные республики».
Т.Фельгенгауэр― Республики у нас есть национальные.
Г.Павловский― Имея в виду, что нерусские. Поэтому получается, что… кому показали кулак? Кулак показали собственным же опорным группам. Пенсионеры, может быть, и аплодируют, но что они? – им важно пенсии платить. То есть нет у нас никаких резервов для мобилизации внутренней. И, конечно, Владимира Владимировича это раздражает, утомляет, угнетает. Он ведь это видит, и вот он все время как бы пытается, вынув кубик из одного места, его переставить в другое место пирамидки…
Т.Фельгенгауэр― А зачем ему эта мобилизация?
Г.Павловский― Мобилизация требовалась бы, если бы существовала какая-то реальная угроза. Но ведь там верят в то, что она есть, верят в то, что есть угроза. Они просто не представляют это…Они начитались плохих книжек, которые лежат горами у нас в книжным магазинах про «пятую колонну» и так далее, революции и тому подобное… Если вдуматься, бороться с революциями через сто лет после сборника «Вехи» — какие революции? Но, тем не менее… И вот они начитались книг, и сейчас пытаются мобилизовать систему. Мобилизация производится факультативно, потому что сам президент занимается не внутренними делами. Он занимается внешними. А он хочет как бы решать противоречивую задачу: он хочет заморозить страну и одновременно ее мобилизовать; законсервировать, но как бы в таком, как говорят, низовые органы милиции, в возбу̀жденном состоянии ее как-то вот заморозить.
А вне все время возникают новые проблемы: Карабах, то, другое. Они значительно более интересны, увлекательны.
Т.Фельгенгауэр― Ну, конечно, не то что страной управлять!
Г.Павловский― Чем разговоры: мы приподнялись над дном или его проломили!
Т.Фельгенгауэр― Действительно. Вот про Надежду Савченко хотела я спросить, потому что объявила она сегодня о начале сухой голодовки. И Дмитрию Пескову задают уже журналисты вопрос. Говорит он, что дело Савченко вообще не должно каким-то образом влиять на имидж Путина и как-то его портить, потому что это отдельная история, которая уже в суде даже закончилась.
Как вы считаете, что-нибудь все-таки будет понятно с судьбой Надежды Савченко? Потому что раньше Владимир Путин говорил, что вот суд решит… Всё – суд решил. То есть, видимо, настало время решить Владимиру Путину или нет?
Г.Павловский― Конечно. Но в ситуации, когда все время спрашивают, у людей в Кремле включается такой вот задний ход. Они начинают говорить и даже делать странные вещи. Например, причем тут имидж Путина: улучшится он или ухудшится, когда речь идет о простой операции, обмене военнопленными. Подумаешь! То есть для нашей системы… это делалось тысячу раз, и ничего нового здесь нет. Оно она не хочет это делать вот так, на свету. Она хочет это делать в тишине. Как это сделать в тишине, когда столько событий происходит, когда одновременно с этим наше телевидение следит за каким-то референдумом в Нидерландах по поводу Украины. Да, невозможно… Понимаете, все время решаются противоречивые задачи: задачи реального управления страной и задачи демонстрации наличия реального управления страной. Это две абсолютно разные картины. Кое-как выходит демонстрация наличия, но всякий раз при попытке что-то реально сделать, говориться: «Ну это потом, это будет мешать картинке». И, собственно говоря, трещина проходит профессионально по Пескову, в том числе, потому что ему приходиться говорить все более удивительные вещи…
Т.Фельгенгауэр― А он на связи между вот этим миром картинки и миром реальности.
Г.Павловский― Да-да. И он видит этот имидж президента, который как бы не видит никто, видимо, так, как он видит… НРЗБ по нему наносят удар, он ухудшается, улучшается, нет, он устоит… Это какая-то живущая внутри него, как такая сущность, как живет – не знаю – Вомбат в норе. Но почему этому подчинена какая-то реальная политика, даже такая минимальная, как обмен военнопленными, понять нельзя. Может быть, потому что у Путина нет времени на всех.
Т.Фельгенгауэр― У него, вообще, на внутреннюю политику, видимо, нет времени. Разве вот что Нацгвардию сделать.
Г.Павловский― Смотрите, Савченко – уже не вполне внутренняя политика. У нас было время, действительно, как Украина рассматривалась как часть нашей внутренней политики, действительно. Это еще до большого кризиса, и это одна из причин того, что мы оказались не готовы к тому, что произошло. Но тут уже… не знаю… У нас теперь есть главнокомандующий Национальной гвардией. Может быть, он может решить… Это будет такое… сильное действие.
Т.Фельгенгауэр― Страшно немного, если честно, как они будут это решать.
Г.Павловский― Я не знаю. Просто, повторяю, это очень простая задача. В ней нет никаких подводных камней. Оттого, что военнопленная Савченко войдет в Украину раду, и я думаю, стабильности в раде точно не прибавится. Так что это можно рассматривать как успешную диверсию.
Т.Фельгенгауэр― Против Украины.
Г.Павловский― Против Украины. Кстати, интересное предположение. Спасибо большое! Это было особое мнение Глеба Павловского.