Как ЛОГОС Язычника Гераклита через Логос Фило́на Иудейского стал Христианским Логосом Иоанна Богослова?

Сергей Аверинцев о Логосе

   ЛО́ГОС (греч. λόγος), термин древнегреческой философии, означающий одновременно «слово» (или «предложение», «высказывание», «речь») и «смысл» (или «понятие», «суждение», «основание»); при этом «слово» берется не в чувственно-звуковом, а исключительно в смысловом плане, но и «смысл» понимается как нечто явленное, оформленное и постольку «словесное». Из бытовой сферы в понятие «Л.» вошел еще момент четкого числового отношения – «счета», а потому и «отчета» (λόγον διδόναι – отдавать отчет). Л. – это сразу и объективно данное содержание, в котором ум должен «отдавать отчет», и сама эта «отчитывающаяся» деятельность ума, и, наконец, сквозная смысловая упорядоченность бытия и сознания; это противоположность всему безотчетному и бессловесному, безответному и безответственному, бессмысленному и бесформенному в мире и человеке.
   Термин «Л.» введен в философский язык Гераклитом, который использовал внешнюю созвучность этого термина с житейским обозначением человеческого «слова», чтобы в духе иронического парадокса подчеркнуть пропасть между Л. как законом бытия и неадекватными ему речами людей. Космический Л., как и подобает слову, «окликает» людей, но они, даже «услышав» его, неспособны его схватить и постичь. В свете Л. мир есть целое и постольку гармония, но обыденное сознание ставит свой частный произвол выше «общего» и по-разному оценивает равно необходимые части целого. Внутри этого всеединства «все течет», вещи и даже субстанции перетекают друг в друга, но равным себе остается Л. – ритм их взаимоперехода и законосообразность их взаимоотношения; т. о., благодаря понятию Л. гераклитовская картина мира при всей своей динамичности и катастрофичности сохраняет стабильность и гармонию. В целом учение Гераклита о Л. представляет близкую историко-философскую аналогию учению Лао-цзы о «дао».
   У более поздних древнегреческих натурфилософов, у софистов, Платона и Аристотеля термин «Л.» утрачивает фундаментальное онтологическое содержание. Лишь стоицизм возвращается к гераклитовскому понятию субстанциального мирового Л., описывая его как тонко-материальную (эфирно-огненную) душу космоса и как совокупность формообразующих потенций (т. н. семенных Л.), от которых в инертной низшей материи «зачинаются» вещи. Неоплатонизм наследует эту концепцию, но лишает ее натуралистико-материалистических аспектов: Л. оказываются уже не истечениями тончайшей материи, но эманациями умопостигаемого мира, регулирующими и формирующими чувственный мир. На этом завершается история классической античной интерпретации Л. как «слова», которое субстанциально, но не личностно, и выявляет в себе форму, но не волю. Однако к этому времени понятие «Л.» уже вошло в сферу иудейских и христианских учений, где было переосмыслено как Слово личного и «живого» Бога, окликавшего этим Словом вещи и вызывавшего их из небытия. Так, для Филона Александрийского Л. есть «образ Бога» и как бы «второй Бог», посредник между потусторонностью Бога и посюсторонностью мира. Для христианства значение термина «Л.» определено уже начальными словами Евангелия от Иоанна – «В начале был Логос, и Логос был у Бога, и Логос был Бог»; вся история земной жизни Иисуса Христа интерпретируется как воплощение и «вочеловечение» Л., Который принес людям откровение и Сам был этим откровением («словом жизни»), Самораскрытием «Бога незримого». Христианская догматика утверждает субстанциальное тождество Л. Богу-Отцу, Чье «слово» Он представляет Собой, и рассматривает Его как Второе Лицо Троицы.
   Некоторые русские философы-идеалисты (В. Ф. Эрн, П. А. Флоренский) употребляли термин «Л.» как обозначение «цельного» и «органичного» знания, характеризующегося равновесием ума и сердца, анализа и интуиции.

Аверинцев С. С. Логос // Философский энциклопедический словарь. М., 1983, с. 323-324.



профессор Сергей Сергеевич Аверинцев
София-Логос. Словарь

Логос: метафизика и теория познания
Слово λόγος употребляется в ряде фрагментов Гераклита в обычных, неспецифических значениях: «мера» или «объем» фр. 45 (B 31), «речь» или «учение» ( 12/B 87, 139 /B108 ) «уважение, почет» (129/B 39). Только в двух фрагментах 1/B2 и 1/B50 (дважды) несомненно, и возможно, в 7/B 2 мы имеем дело с гера¬клитовской инновацией: в этих текстах выражение «этот-вот логос» употребляется, как кажется, в необычном, новом, филсофском смысле, в контекстах, связанных с познанием истины.
1 (B 50)
οὐκ ἐμοῦ, ἀλλὰ τοῦ<δε τοῦ> λόγου ἀκούσαντας ὁμολογεῖν• σοφόν ἐστιν ἓν πάντα εἰδέναι.
‘Внемля не моему, но этому логосу, должно согласиться: мудрость в том, чтобы знать все как одно’24.
2 (B 1)
τοῦ δὲ λόγου τοῦδ' ἐόντος αἰεὶ ἀξύνετοι γίνονται ἄνθρωποι καὶ πρόσθεν ἢ ἀκοῦσαι καὶ ἀκούσαντες τὸ πρῶτον• γινομένων γὰρ πάντων κατὰ τὸν λόγον τόνδε ἀπείροισιν ἐοίκασι, πειρώμενοι καὶ ἐπέων καὶ ἔργων τοιουτέων, ὁκοίων ἐγὼ διηγεῦμαι διαιρέων κατὰ φύσιν καὶ φράζων ὅκως ἔχει. τοὺς δὲ ἄλλους ἀνθρώπους λανθάνει ὁκόσα ἐγερθέντες ποιοῦσιν, ὅκωσπερ ὁκόσα εὕδοντες ἐπιλανθάνονται.
‘Но хотя это логос существует вечно люди оказываются непонимающими его и прежде, чем вслушаться в него, и вслушавшись однажды. Ибо хотя все /люди/ сталкиваются лицом к лицу с этим логосом, они выглядят незнакомыми с ним даже когда пытаются понять такие слова и дела, о каких толкую я, раcчленяя их согласно природе и ясно выражая, каковы они. Что же касается остальных людей, то они не осознают того, что делают наяву подобно тому, как они пребывают в забытьи о том, что делают во сне’.
«Этот логос» недоступен пониманию большинства людей. Чтò именно он означает, стало предметом нескончаемых споров. Стоики понимали логос Гераклита как разум и отождествляли его с высшим божественным разумом, лежащим в основе разум¬ного устройства Вселенной, а также с «природой», объективным порядком вещей. Поскольку природа космоса в стоической физике — это огонь, то логос отождествлялся с огнем. У чело¬века есть свой логос и своя природа, по императиву стоической этики для достижения счастья человек должен «жить согласно природе», приводя свой частный логос в полное согласие с общим мировым логосом. Логос стоиков — понятие метафизи¬ческое и теологическое, оказавшее, как полагают, через Филона, влияние на христологическое понятие Логоса. Надо сказать, что нигде в текстах Гераклита термин логос не означает «разум»: это более позднее, по существу эллинистическое значение слова. С 19-го века в интерпретации гераклитовского логоса противостояли друг другу две основные школы мысли, напо¬минающие спор средневековых реалистов и номиналистов: традиционному метафизическому (реалистическому) понима¬нию «этого логоса» как объективного (космического) мирового закона (Weltgestz) или божественного разума противостояло «тривиальное» или вербалистское понимание выражения «этот логос» как простой отсылки к собственному сочинению Гера¬клита, к его «речи» (discourse) или учению25. Некоторые верба¬листы пытались осторожно протянуть руку реалистам: не при¬зна¬вая напрямую метафизическую интерпретацию, они подчер¬кивали, что речь идет не просто об учении Гераклита, но и его объективном содержании, некой «формуле вещей» или «струк¬туре мира» (Conche HF 33)26. Синтаксическая двусмыслен¬ность, позиция наречия αἰεί ‘всегда’, которая, как казалось, до¬пус¬кает как прочтение «существует всегда» (в пользу реалистов, так как логос становится вечным), так и прочтение «всегда не понимают» (в пользу номиналистов), не давала ни одной школе перетянуть канат на себя. Обе интерпретации, и метафизи¬чес¬кая, и «вербальная», имеют свои сильные и слабые места. В пользу вербалистов, казалось бы, говорит то, что слово λόγος никогда не означает у Гераклита «разум», а также тот факт, что в ранней ионийской прозе слово «логос» в самом начале сочи¬не¬ния обычно обозначает логос самого сочинителя, то есть его речь или рассуждение, а вовсе не божественный закон. Но про¬тив них можно выдвинуть три серьезных возражения:
1) Вер¬балисты, чтобы избавиться от нежеланной для них «реальности» логоса, толкуют ἐόντος ἀεί не как «существует всегда», а как «всегда верен» (holds true). Но, насколько нам известно, при употреблении с наречием времени или места глагол εἶναι ‘есть’ в греческом обычно имеет экзистенциальное, а не «верифи¬циру¬ющее» (veridical) значение, да и у самого Гераклита в фр. 37/B 30 ἀεί ... ἔστι означает ‘(огонь) есть … всегда’, а не ‘огонь верен (?) всегда’.
2) Второе возражение, на которое трудно ответить верба¬листам: во фр. 1/B 50 οὐκ ἐμοῦ, ἀλλὰ τοῦ λόγου ἀκούσαντας ‘внемля не мне, но логосу’ (по рукописному чтению) или ‘внемля не моему, но вот этому логосу’ (по нашей конъектуре) логос, который люди не понимают, противопоставляется самому Гераклиту или его логосу (учению, книге).
3) Вербалисты должны нам объяснить, как могло произойти, что стоики спутали тривиальное выражение с важным теоло¬ги¬ческим понятием, притом что стоики располагали полным текс¬том Гераклита и внимательно его изучали и комменти¬ро¬вали. Реалисты, сторонники метафизического толкования, избегают этих сложностей, но им тоже можно задать нелегкие вопросы.
Каким образом можно «слышать» мировой закон и говорить о нем «этот-вот»? В греческом языке дейктическое ὅδε, τόδε обычно означает нечто, что находится у нас перед глазами и на что можно указать пальцем. Можно ли на мировой закон показать пальцем и сказать «вот он!»?
Единственная возможность избежать трудностей обеих интерпретаций — допустить, что выражение «этот-вот логос» в двух фрагментах Гераклита 2/B1 и 1/B50 — это метафора, которая на иконическом уровне27сохраняет семантику «речи», которую можно «слушать», а на референциальном уровне обо¬значает «Вселенную», τὸ πᾶν. Эта интерпретация, незнакомая современным исследователям, была хорошо известна античным читателям Гераклита, в частности Платону в «Кратиле» и в «Теэтете», а также Филону Александрийскому28.
Ошибка современных интерпретаций в том, что они понимали логос Гераклита как «логос чего-то», то есть как принцип, закон изменения или «интенциональную структуру» (Кан) реальности (мира), то есть как абстракцию. На самом же деле метафорическое выражение «этот логос» референциально обозначает саму реальность, сам Универсум, но понимаемый на сигнификативном или иконическом уровне как «Речь», или «Книгу природы» (Liber Naturae). Оно означает «логос» со всем богатством языковой и смысловой семантики этого слова, но обозначает «видимый мир», непосредственно воспринимаемый чувствами.
В пользу такого понимания говорит прежде всего неслу¬чайный параллелизм между выражениями λόγον τόνδε ‘этот-вот логос’ во фр. 1–2 L и κόσμον τόνδε ‘этот-вот космос’ во фр. 37 L (B 30). В обоих случаях указательное местоимение ὅδε ‘этот-вот’ указывает на непосредственную данность объекта, на его очевидность, на то, что у всех нас «перед глазами». В обоих слу¬ча¬ях логос-мир описывается как «общий» (ξυνός) для «всех» (πάντων), а «общее» в эпистемологии Гераклита противопостав¬ля¬ется «индивидуальному» (ἴδιον) как объективное (существую¬щее «по природе», то есть независимо от нашего восприятия) субъ¬ективному или доксическому — продукту воображения каж¬дого или «индивидуального разумения», ἰδίη φρόνησις (фр. 7).
То, что под «этим логосом» Гераклит понимает саму реаль¬ность, а не ее абстрактную структуру или логический принцип, доказывается также словами «… ибо хотя все /люди/ сталки¬ваются с этим-вот логосом» (фр. 2 L). Выражение γίνεσθαι κατά τινα означает ‘сталкиваться с кем-то или чем-то лицом к лицу’. Оно синонимично с термином ἐγκυρεῖν τινί ‘наталки¬ваться на что-то’, которое Гераклит употребляет в ближайшем контексте (фр. 5 ср. 3 L) для обозначения «сырых чувственных данных», голого ощущения, не интерпретированного понимаю¬щим умом (νόος), для эмпирического «знакомства» с объектом без его «зна¬ния» (γινώσκειν) и осознания-соображения (φρονεῖν). При¬м嬬ром такого «ощущения без восприятия или осознания» у Гераклита служит пример с «варварскими душами» (βάρβαροι ψυχαί): персы слышат греческий язык (находятся в эмпири¬чес¬ком контакте с ним), но не понимают смысла сказанного. Точно так же нефилософская чернь слышит, но не понимает голос Вселенной или Книгу природы, так как не знает языка, на котором она написана.
Во фр. 2 L Гераклит различает 3 категории «слушателей»: 1) тех кто никогда не пытался понять книгу природы — боль¬шинство людей, не-философы, 2) тех кто пытался, но не по¬нял — другие философы, кроме Гераклита и 3) тех, кто пытался и понял, то есть сам Гераклит Эфесский, который расшифровал код Вселенной и прочитал сообщение космического бога. Спе¬ци¬алистами, умеющими «переводить» сообщения богов с сим¬во¬лического или знакового божественного языка на простой язык смертных, у греков считались прорицатели (μάντεις), а по очень важным вопросам, касающимся не судьбы отдельных индивидов, а судьбы государств, вопросов войны и мира, жизни и смерти, — прежде всего оракулы Аполлона в Дельфах и в ионийских Дидимах. Во фрагменте 1 L Гераклит использует профетическую формулу «это не мой логос…», то есть то, что я говорю, происходит от бога, я простой передатчик. Не только Гераклит, но и его современник и оппонент Парменид Элей¬ский, также оформляет свое философское сочинение как оракул, полученный Куросом напрямую с небес, минуя дельфийскую смертную Пифию.
С выражением «этот логос» в тексте фр. 2 L синонимично выражение «слова и дела» (ἔπη καὶ ἔργα), и это дополнительное подтверждение правильности нашей интерпретации «этого логоса». Ясно, что речь идет не о риторической отдельной метафоре, а о философской метафоре-аналогии, о тщательно продуманной грамматической модели космоса. Если мир в целом — это логос (речь, текст), то отдельные вещи должны как-то соотноситься с членением этого текста на «слова» или имена, слоги, буквы. Следует иметь в виду, что при исполь¬зовании алфавитной аналогии греческие философы нередко не различают фонетический уровень (буквы как фонемы) и графический уровень (буквы как письмена). Греческий глагол ἀκούειν ‘слушать’ обладает такой же амбивалентностью, он может означат и ‘слушать’ фонетическую речь, и ‘читать’, ‘понимать’ текст. Название Плутарховского трактата Πῶς δεῖ τὸν νέον ποιημάτων ἀκούειν означает ‘Как молодым людям следует читать (или понимать) поэтов’ (буквально ‘слушать поэтов’). Мы полагаем, что во фр. 1–2 L (B 1, B 50 DK) «слушать этот логос» означает прежде всего «читать эту книгу», то есть понимать видимую «Книгу природы».
Гераклит может считаться отцом философской герменев¬тики: искусство познания для него — это не каузальное или мате¬риальное объяснение (тут он резко расходится с милет¬цами), а искусство интерпретации реальности, понимаемой как текст. Таким образом, философ для Гераклита — это иску¬шен¬ный читатель, понимающий язык природы (или язык богов, что одно и то же, поскольку Гераклит пантеист) и знающий правила чтения. Напомним, что греческое алфавитное письмо в архаи¬ческую и классическую эпоху (и даже позже) было сплошным, без словораздела, т.н. scriptio continua. Гераклит ясно говорит, что он проникает в смысл книги природы благодаря правиль-ному «делению» или «членению» «слов-и-дел» в «этом логосе». Глагол διαιρέω употребляется в грамматических контекстах как раз для деления слов при чтении, пунктуации. 29 В греческой грамматике логос («речь» или текст) обычно делится на «имена» (ὀνόματα), имена — на слоги (συλλαβαί), слоги — на буквы (στοιχεῖα или γράμματα).
Как правильно читать или членить scrptio continua кос¬ми¬ческого логоса по Гераклиту? Попытаемся ответить на этот вопрос на примере гераклитовского фрагмента 43 L. (B 67) . В этом фрагменте используется не грамматическая аналогия, а аналогия с благовониями и огнем, но для иллюстрации все того же отношения между единым и многим. Мы выбираем его для иллюстрации в особенности потому, что между противо¬по¬ложностями в нем всюду пропускается союз «и» (καί), обычный в таких случаях. Это указывает на то, что Гераклит пытается в этом тексте передавать «язык природы».
1. ΗΜΕΡΗΕΥΦΡΟΝΗΧΕΙΜΩΝΘΕΡΟΣ ДЕНЬНОЧЬЗИМАЛЕТО сплошной текст, чувственные данные, когнитивный уровень ἐγκυρεῖν ‘встречаться’, ‘сталкиваться’ с объектом
2. ΗΜΕΡΗ | ΕΥΦΡΟΝΗ | ΧΕΙΜΩΝ | ΘΕΡΟΣ ДЕНЬ | НОЧЬ | ЗИМА | ЛЕТО — неправильное членение толпы, τῶν πολλῶν, 4 имени = 4 предмета, когнитивный уровень доксы
3. ΗΜΕΡΗΕΥΦΡΟΝΗ | ΧΕΙΜΩΝΘΕΡΟΣ ДЕНЬНОЧЬ | ЗИМАЛЕТО — правильное членение «по природе», κατὰ φύσιν, только 2 имени = 2 предмета, когнитивный уровень «познания» (γινώσκειν)
В 43 фрагменте ложные объекты (отдельные противо¬полож¬ности) предположительно соотносятся с «именами» обыденного языка, такими как «день», «ночь» и т. д. На вопрос, была ли грамматическая аналогия у Гераклита в то же время алфавитной аналогией, как у Демокрита и Платона, или ограничивалась чле¬нением логоса-речи на имена и слоги», следует скорее ответить положительно. Фрагмент 106 (B 10) в нашей интерпретации гово¬рит в пользу полной грамматической аналогии, включая алфа¬витную, т. е. в пользу деления «логос — имена — слоги — буквы», так как пары противоположностей, взятых из области музыки и грамматики называются в нем «слогами» (συλλάψιες). Кроме фрагмента 106 в пользу алфавитной аналогии говорит и свидетельство Филона, фр. 106B. В таком случае граммати¬чес¬кая аналогия между космосом и логосом (текстом) в эписте¬мо¬логии Гераклита может быть представлена следующим образом:



Референциальный уровень
Иконический уровень

Мир, Вселенная
Отдельные вещи
Пары противоположностей
(день-ночь, зима-лето)

Отдельные противоположности
(день, ночь, зима, лето)

логос (книга или речь)
имена (лексемы)
слоги
буквы

Преимущество этой версии в том, что она лучше объясняет монистический символизм грамматической аналогии: все пары противоположностей (а в мире нет ни одного явления, которое не было бы членом оппозиции) после интеграции оказываются «слогами» единого логоса, осмысленного текста.
Большинство исследователей Гераклита, независимо от того, следуют ли они метафизической или вербальной интерпретации «логоса» в фр. 2/ B 1, согласны с тем, что понятие логоса у Гераклита, как и понятие гармонии, напрямую связано с его основным метафизическим тезисом всеединства («все есть одно», πάντα = ἕν). Однако семантика слова λόγος как такового, то есть лексическая семантика (а не философская или метафо¬ри¬ческая) вопреки всем попыткам доказать обратное, никак не связана с понятием «единства» или «тождества». Предлагаемая нами интерпретация «этого логоса» как метафоры универсума на основе грамматической аналогии впервые объясняет монис¬ти¬ческий смысл термина, а также его внутреннюю смысловую связь с coincidentia oppositorum, и его теологические импли¬ка¬ции. Очевидно, стоики понимали смысл грамматической анало¬гии у Гераклита и именно через нее пришли к отождествлению «логоса» и «огня»: ведь референциальное значение логоса у Гераклита — это физический Универсум, а природа Универсу¬ма — божественный огонь. Понимая это, не следует ставить пол¬ный знак равенства между логосом Гераклита и стоиков. Все-таки гераклитовский логос остается эпистемологической метафорой, связанной с акустической речью или письменным текстом, и в отличие от логоса стоиков нигде не означает «разум». На языке Гераклита разум — νόος, φρήν, φρόνησις, γνώμη, но не λόγος. Будучи неразрывно связан с семантикой языка и речи, говорения, логос Гераклита скорее коммуника¬тивное (и потому политическое), чем чисто ментальное или психологическое понятие. Но стоическая идея о том, что инди¬видуальный логос (разумная речь) человека должен следовать всеобщему логосу мира уже намечена в текстах Гераклита.
Об алфавитной аналогии в метафизике и философии природы Гераклита см. выше в разделе о моделях космоса и метафорический кодах.
Единство противоположностей и триадическая структура в метафизике Гераклита
Сторонники натуралистической интерпретации Гераклита (напр., Kirk HCF: 222 ff.; Marcovich 1967: 105 ff.) понимают единство противоположностей как их «связь» (connection, con¬nectedness). «Связь» между x и y предполагает их раздельность: для того, что быть «связанными», x и y должны существовать отдельно друг от друга. Но именно это Гераклит и отрицает сво¬им учением о coincidentia oppositorum. В аутентичных фрагмен¬тах мы находим другую формулировку: противоположности «тождественны» (τωὐτόν) или суть «одно» (ἕν). От своих пред¬шественников, как ионийских натуралистов, так и италийских идеалистов, Гераклит хорошо усвоил, что весь чувственно воспринимаемый мир имеет полярную структуру и может быть целиком и без остатка анализирован и редуцирован к парам противоположностей. У Анаксимандра такими фундаменталь¬ными физическими противоположностями были горячее и холод¬ное, влажное и сухое, соответствующие четырем стихиям (maxima membra mundi), у Пифагорейцев — предел и бес¬пре¬дельное, четные и нечетные числа. Учение о противополож-ностях важно для Гераклита не само себе (структура физи¬ческого мира), оно неразрывно связано с его учением о все¬общей обусловленности и взаимозависимости всех явлений, а также с учением о судьбе и необходимости. В терминах долго¬вого или экономического метафорического кода в мире фено¬менального множества никто и ничто не свободно, все «долж¬ники», все должны рано или поздно «платить» своей смертью за жизнь кредиторам, которым они обязаны своим сущест-во¬ванием. Наша реконструкция грамматической аналогии в метафизике Гераклита показывает, что отдельно взятые про¬тиво¬положности (следовательно, все составляющие физичес¬кого мира) — иллюзорные объекты, результат лингвистической ошибки смертных, их неумения правильно читать вечную Книгу природы. О том, что отдельные феноменальные противо¬по¬лож¬ности не самобытны, а зависят от некого общего единого субстрата, ясно говорит и фр. 43/B 67. Притча о смерти Гомера и доверчивых смертных, обманутых «явлениями» (см. наш комментарий к фр. 20 L = B 56), сравнивает «исчисление пар противоположностей» при изучении физического мира с ловлей вшей: чем больше «схватили» (т. е. поймали), тем меньше оста¬лось. Все пары противоположностей при постижении утрачи¬ва¬ют свою мнимую индивидуальность и исчезают как слоги в едином логосе. Все указывает на то, что в своем учении о фено¬менальном мире множества Гераклит, как и элеаты, был близок к субъективному идеализму или «теории иероглифов» в эпис¬темологии. Иначе говоря, противоположности согласно Гера¬клиту — это не субстанции, а аспекты единого или процессы, фазы космических циклов, за которыми стоит один и тот же субстрат.
Интерпретация единства противоположностей как «связи» опирается на фрагменты о гармонии (29–30), так как ἁρμονία по-гречески может означать «соединение», «стык», например, двух кусков дерева в плотницком деле. Но такова лишь «видимая гар¬мония», иллюзорная гармония явлений, а «невидимая гармо¬ния», согласно нашей интерпретации (см. комментарий к фр. 29) говорит как раз о нераздельном, вплоть до неразличимости, тождестве противоположностей, в очередной раз демонстрируя «мудрость Аполлона», пророком которого выступает Гераклит: лук и лира, война и мир сливаются нераздельно в едином сим¬воле, на который можно смотреть «с разных сторон». Относи¬тельность добра и зла и других ценностей в этике Гераклита также может служить примером субъективной природы проти¬воположностей (фр. 82–95 нашего собрания).
В ряде фрагментов, прежде всего относящихся к косми¬ческой войне или агону противоборствующих сил, Гераклит ставит над двумя элементами третий — Модератора (βραβεύς, ἐπιστάτης), мы называем эту форму мысли триадической струк¬турой. Модератор устанавливает правила поединка и регулирует его жесткими «пределами», таким образом спасая противников от взаимоуничтожения. Фигура Модератора принимает разные обличья: это Солнце — Арбитр, обеспечивающий регулярность времен года, смены дня и ночи (фр. 55 L/ 120 DK) , это Полемос (Война) меняющий ролями богов и людей, свободных и рабов (фр. 32 L /53 DK), это Айон (Время), играющий жизнью и смер¬тью противоположных пешек на игральной доске (33 L / 52 DK), это Пастух, направляющий все твари к спасению бичем или Громовой Удар Зевса (Керавнос), который управляет всем ми¬ром, состоящим из враждующих противоположностей (62/Β11).
Триадическую структуру можно обнаружить и в важнейших метафизических фрагментах Гераклита о логосе и гармонии. В грамматической аналогии «слоги», согласно Гераклиту, объеди¬няют противоположные буквы (гласные и согласные, высокие и низкие), фр. 106 L / 10 DK. Таким образом, Логос — это вели¬кий интеграл, в котором все противоположности объединяются. Во фрагменте о гармонии (29 L / 51 DK) активным «третьим» элементом, видимо, выступает сам Аполлон, который «держит вместе», в одной руке два атрибута, лук и лиру, — символы войны и мира (29 L / 51 DK). Наконец, во всех фрагментах из «Политического логоса» о «делах» людей в сфере искусств и ремесел (τέχναι) над противоположностями оказывается сила гармонии или искусства, которая объединят противоположное (fr. 106–115 L). Тезис Гераклита «искусство подражает природе» означает, что в своих технологических практиках люди неосоз¬нан¬но «подражают» универсальному божественному» закону тождества противоположностей: грамматика объединяет глас¬ные и согласные звуки (106–107 L), музыка высокие и низкие звуки (ibidem), живопись — разноцветные краски (ibidem), меди¬цина — добро и зло (прижигания и выздоровление) (108 L), сукновалы — прямое и кривое (109), плотники — тяни-толкай при пилении и т. д.
Наконец само фундаментальное для философии Гераклита понятие «общего», ξυνόν, не сводится к простой сумме элемен¬тов или их «связи». Общее онтологически и аксиологически выше единичного, индивидуального: в полисе отношение между общим и индивиульным Гераклит иллюстрирует отношением между единым законом и множеством законопослушных граж¬дан (которые в греческих условиях обычно разделялись на враждующие партии — противоположности).
В триадической структуре метафизика Гераклита становится очевидной политической притчей: государственное устройство, соответствующее «природе» — то, в котором правят не предста-вители одной из враждующих сторон, а стоящий «над схваткой» беспристрастный модератор, который действует в интересах целого, а не части, следит за соблюдением правил игры и строго наказывает нарушителей. На референциальном уровне может иметься в виду как закон, так и мудрый законодатель.
С другой стороны в триадической структуре есть и теоло¬ги¬ческий аспект. Фигура Пастыря и Судьи (Арбитра) определенно указывает на бога. Формально ее можно сопоставить с пифа-горейской таблицей противоположностей, в которой единство соотносится с добром, а множество (двоичность) — со злом, а также с имеющим пифагорейские корни учением Платона о первоначалах в «Неписанном учении». В обоих случаях актив¬ное Одно (источник добра и порядка) ставится на пассивной Двоицей (источник зла и беспорядка).



1 D.L. 9.1 По менее вероятной версии Гераконт или Геракион. Kirk пред¬положил, что это имя деда; скорее смешение с каким-то другим Гераклитом.

2 D.L. 8.52 = Apollodor. Chronica 244 F 32 Jacoby сохраняя рукопис¬ное Ἡράκλειτον (Ἡρακλείδης Sturz).

3 Платон происходил от Кодра по отцу, от Солона — по матери.

4 Т. е. почетным местом в первом ряду в театре и на стадионе.

5 Ap. D.L. 9. 6 = Antisthenes fr. 10a Jacoby.

6 Herod. 6.43.1 τοὺς γὰρ τυράννους τῶν Ἰώνων καταπαύσας πάντας ὁ Μαρδόνιος δημοκρατίας κατίστα ἐς τὰς πόλιας.

7 Β 104 DK = 121 L. «Что у них за ум, что за разум? Они следуют певцам народа (δήμων ἀοιδοῖσι) и живут по законам толпы, а того не ведают, что много плохих, мало хороших».

8 Cicero, Tusc. V.105 = Heraclit. 105 c 1 Marc.

9 Themist. περὶ ἀρετῆς 40 ap. Mondolfo-Tarán, ETI, 62–63.

10 Diels, Herakleitos1, стр. XI слл.

11 О портретах Гераклита см. Marcovich RE (1967): 256; G.Richter, The Portraits of the Greeks, Oxf., 1984, 127-129.

12 Вопреки Марковичу и Мондольфо-Таран (ad loc.), нет оснований связывать молчаливый урок гражданам с фрагментом B 125, так как семантика кикеона в двух случаях совершенно различна: в одном слу¬чае (у Плутарха и Фемистия) это символ простой жизни, антитеза роскоши (кикеон был самый дешевый народный напиток), в другом (у Теофраста) — физический символ двигательной функции души в ее отношении к телу.

13 Так Iamblichus VP 182 = Heraclit. 105d Marc.

14 См. комментарий к фрагментам о «Мудром существе»: фр. 1, 139–141.

15 Страбон, Geogr. 4.1.4 в описании Массилии: ἐν δὲ τῇ ἄκρᾳ τὸ Ἐφέσιον ἵδρυται καὶ τὸ τοῦ Δελφινίου Ἀπόλλωνος ἱερόν• τοῦτο μὲν κοινὸν Ἰώνων ἁπάντων, τὸ δὲ Ἐφέσιον τῆς Ἀρτέμιδός ἐστι νεὼς τῆς Ἐφεσίας.

16 При Саламине в буквальном смысле, так как утром перед битвой греки пели пеан Аполлону: Aeschyl. Pers. 392 sq.

17 Важным аргументом для Бернета (1930: 32 n. 1) было свиде¬тель¬ство Филодема о том, что стоики практиковали метод «ассимиляции» (συνοικειοῦν) теологических воззрений поэтов древности (Орфея, Мусея, Гомера, Гесиода, Еврипида), вчитывая в них стоические взгляды (Philod., De pietate, c.13; Cicero, De nat. dor. 1.15.4). Этот метод, согласно Бернету, привел к искажению нашей традиции о фило¬софии Гераклита, «has had serious results upon our tradition, especially in the case of Heraclitus». Однако свидетельство Филодема касается только аллегорического толкования поэтической мифологии. Гераклит был философом, а не поэтом, и сохранившийся образец стоического толкования Гераклита Зеноном и Клеанфом не содержит никакой аллегоризации: см. наш фр. 67 и ком. Доксографические эксцерпты из Ария Дидима, самого значительного стоического доксо¬графа, сохра¬ненные Стобеем, относятся к лучшим образцам этого жанра. Стои¬ческие аллегорические толкования могли временами быть натя¬ну-тыми, но утверждение стоиков о близости их воззрений к древ¬ним не лишены основания. Из всех философских школ элли¬нис¬тической эпохи стоическая философия природы была самой арха-ической, и как раз вследствие влияния Гераклита, а стоическое учение о божест¬вен¬ном промысле по существу было реставрацией мифо¬поэтической картины мира, упраздненной милетскими фисиологами. Стоики могли иногда неверно толковать отдельные фрагменты (например, стои-ческий источник Климента ошибочно понял τροπαί в фр. 44/ B31 как «превращения» огня), но в целом их понимание Гера¬кли¬товской фило¬софии, основанное на систематическом комменти-ровании аутентич¬ного текста по глубине понимания превосходит все остальные школы, в особенности перипатетиков.

18 Cherniss 1935: 375 и Cherniss 1951: 323: Фалес был «культурным героем» философии. Dicks (1970) 44: согласно Диксу, астрономические знания Фалеса — вопреки единодушной античной традиции, начиная с Гераклита и Демокрита и включая Аристарха Самосского — «не очень отличались» от (фольклорных) знаний Гесиода!

19 Burkert 1972. Отлучение Пифагора от пифагорейцев началось намно¬го раньше, с Целлера и Виндельбанда.

20 Л. Жмудь (Zhmud 2012), справедливо возражая против шамани¬за¬ции Пифагора и отрицания его вклада в науку, в то же время демонстрирует безудержный гиперкритицизм в отношении пифагорей¬ской философии числа и метафизики, совершая то, что мы называем nihilistic fallacy, то есть неспособность отделить позднейшие формули¬ровки от аутентичной мысли, в результате чего «ребенок» выплески¬вается вместе с водой. Более здравый подход к традиции мы видим у Кана (Kahn 2001) и Ридвега (Riedweg 2005).

21 Kirk (1962), Marcovich (1967), Marcovich (1978) and Marcovich RE.

22 A. Long. Heraclitus and Stoicism (Long 1996: 35–57).

23 Фр. 67 L (12 DK; 40 Ma)

24 Синтаксическая двусмысленность текста допускает также пере¬вод: ‘Внемля не моему, но этому логосу, должно согласиться: есть только одно /столь/ Мудрое существо, чтобы знать все’.

25 «Of this my account, which stands throughout etc.» (Burnet 1930; West 1971: 117).

26 К этой компромиссной позиции близка и точка зрения Кана, хотя он и выступает против вербалистов (Kahn ATH 98): «The logos can be his 'meaning' only in the objective sense: the structure which his words intend or point at, which is the structure of the world itself (and not the intensional structure of his thought about the world)».

27 Иконическим уровнем метафоры мы называем символический уро¬вень, уровень образности, и отличаем его от референциального или предметного уровня. На иконическом уровне метафора «этот логос» означает «речь» или «текст», а на предметном обозначает «Вселенную», види¬мый мир.

28 Свидетельства, собранные в нашем комментарии ко фр. 2 L = B 1 DK, 106B L.

29 LSJ, s.v. διαιρέω VI: «divide words, punctuate in reading», Isocr. 12.17; Arist. Rhet. 1401a 24.

По умолчанию мы будем придерживаться метода рассмотрения и сравнения различных взглядов, описанного в самом начале работы. Однако здесь мы вынуждены поменять порядок рассмотрения.
А. Логос как Слово Бога. Итак, Филон, сохраняя тенденцию аллегорического толкования Торы, считал её отражением Премудрости Бога, которую нужно расшифровать. Однако Премудрость по Филону не есть сам Бог, ибо он есть нечто, гораздо более широкое. Премудрость действует в мире - сам же Бог является лишь её Творцом и конституентом. Бог не может всецело присутствовать в мире, ибо Он есть нечто трансцендентное последнему. Обратимся вслед за Филоном к Книге Бытия: как Бог творит мир? - «И сказал Бог: да будет Твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь…». Действует ли Бог сам или же при помощи чего-либо? - мы видим, что Творение осуществляется с помощью Слова, которое Бог изрек, но которое есть нечто отдельное от Бога. Слово выступает скорее как божественный инструмент - созданный Им, однако не являющийся частью Его. Мир был осуществлен согласно Слову, - значит, Слово есть «остов» мира; оно находимо в мире, и действует в нем. Согласно Слову мир был сотворен - значит, Слово есть План всего мира, созданный Архитектором (“De opificio mundi”). План есть идея, согласно которой осуществляется создание. Следовательно, Слово Бога есть Идея мира или его образец, отдельный от сущего и от Бога-Творца. Действующая сила Идей ощущается во всем универсуме, - он существует благодаря приобщению к Идеям, содержащимся в Слове. Значит, Слово Божие есть набор Идей, приобщаясь к которым все сущее находит бытие. А значит, Слово непрерывно действует в мире.
Бог создал человека по образу и подобию Своему. Для иллюстрации дальнейших рассуждений обратимся к С. Н. Булгакову Булгаков С. Н. Философия имени. СПБ, 1999. и вслед за ним рассмотрим Быт.:2,19. Через человека все живое обретает свое имя. В Быт.:1,26 Господь наделяет человека властью надо всем в мире; власть человека осуществляется через Слово, через обладание которым он и подобен Богу. Таким образом, Слово Бога есть и в человеке, человек не чужд ему. «Свободный и славный мастер», он может познать это Слово, через которое было создано все, и творить согласно этому Божественному Закону.
Однако Бог явил в мире Слово в двух ипостасях - как Закон, действующий во всем, и как Текст Священного Писания. Значит, в тексте Торы присутствует скрытая Премудрость. Таким образом, познание мира может осуществляться как при помощи исследований природы, так и через поиск истинного смысла Пятикнижия.
Слово действует во всем мире, - а значит, и «услышать» его может любой человек, независимо от национальности и эпохи. Так Филон Александрийский согласует иудаизм с греческой философией. Исходя из приведенных рассуждений, иллюстрирующих соответственные пассажи из «De opificio mundi», мы приходим к мысли о всеобщности мудрости у Филона. Итак, слово Бога обладает универсальным характером.
Напомним, что слово «Логос» обладает рядом значений, среди которых «слово», «Разум» и «мысль». Теперь Филон, прекрасно знающий греческую философию, согласует эллинскую и иудейскую мысль, переводя сам термин «Слово» на греческий и обогащая его всеми смыслами, которые накопились на протяжении нескольких веков. Как истинный правоверный иудей, Филон из апологетики иудаизма переходит в скрытую атаку на язычников, которые как бы «слышали звон», но Богоданного источника звона не знали. С потрясающим изяществом толковник не только отстаивает права Мудрости своего народа в глазах эллинов, но и называет греческую философию лишь производной библейского Закона, беззастенчиво используя концепции различных эллинских школ для обоснования всеобщности библейской Премудрости. Будучи воспитанным в духе платонизма, который на тот момент вобрал в себя черты почти всех существовавших на тот момент учений, Филон ссылается на диалоги Платона при толковании Пятикнижия и отождествляет Слово Божие с Логосом.
Итак, какие же именно аспекты философии Гераклита и стоиков Филон приспособил для своих нужд?
1. Гераклит отождествляет Закон, Меру, Слово и Бога; подчас эти термины у него взаимозаменяемы. Стоики среднего периода, и Посидоний в том числе, также не отделяли Логос от Бога (стоя и стоицизм, 272), что для Филона неприемлемо. Однако Филон использует стоическое понятие сперматического Логоса, называя Всеобщий Логос как бы целым, частью которого являются Логосы семенные, которые Филон также называет Силами. В целом, мы можем сказать, что он заимствует концепцию Логоса у стоиков, вводя трансцендентный субъект - Бога. Под влиянием стоической Академии, семенные Логосы или Силы отождествляются Филоном с Идеями. С другой стороны, он отличает и Всеобщий Логос, который находит свое выражение в мире и в Писании. Здесь Филон заимствует у стоиков концепцию мудреца, живущего «согласно природе». Он утверждает, что поскольку Закон имеет всеобщий характер, то «слышали» его и Гераклит, и Пифагор, и Платон. Однако единственная Премудрость целиком была дана Моисею, который и является величайшим мудрецом. Чтобы понять скрытый смысл Торы, можно руководствоваться сочинениями людей, также познавших определенную часть Закона - греческих философов. Так Филон «примиряет» иудаизм и эллинистическое мировоззрение.
2. Филон комбинирует терминологические аспекты понятия «Логос», которые можно увидеть у Гераклита и в некоторой степени у стоиков. Но у первого Слово отделяется от Бога, оставаясь, тем не менее, гарантом законов, действующих в мире. Для него Тора становится кладезем, в который заключено истинное Слово Божье, мировой Закон.
3. Логос Филона Имманентен миру, тогда как Бог трансцендентен и представляет собой бесконечное непознаваемое благое начало. Логос в разных местах называется инструментом Бога, Его посредником, Идеей Его Идей. У стоиков и Гераклита мы также видим Логос, действующий в мире, однако у первого это действие имеет более языковую окраску, у последних - физическую. Филон заимствует стоические понятия (сперматические логосы) и отождествляет их с платоновскими идеями; Логос действует в мире идеально, через приобщение всего к Его проявлениям, Силам Бога и, таким образом, и к нему.

https://studwood.ru/527051/religiovedenie/kontseptsiya_logosa_filona_aleksandriyskogo

Осипов Алексей Ильич Доктор богословия. Профессор МДА

Мы продолжаем рассмотрение основополагающих христианских истин все на тот же предмет, о котором говорим постоянно – чтобы показать, насколько эти истины отличны от предыдущих религиозных идей, они принципиально новые для мира, и они не могли быть заимствованы из окружающего элинно-римского мира.
Все основные христианские истины своим происхождением обязаны не земным идеям и человеческим фантазиям, а их природа внеземная.
Мы поговорили о Боге в целом, затем – о Боге Троице, а сегодня поговорим о Логосе.
Для многих, кто знаком с древнегреческой философской мыслью, но абсолютно не был знаком с христианством, когда открывают Ев.от Ин, то их мысль сразу ассоциируется с древнегреч.философией, ведь Ев.от Ин начинается с того, что «В начале был Логос».
Хочу напомнить, что слово Логос (греч.) – в словаре Дворецкого имеет 34 гнезда значения, в каждом из которых по несколько значений – т.е.слово Логос имеет порядка сотни значений! Когда переводили Ев. Иоанна, то взяли самое первое значение, т.е Слово. Но с такой же точностью могли перевести, как «В начале был Разум, Мысль, Ум, и проч.»
Но кто возьмет греч.текст, тот придет в недоумение – ведь с чего это Иоанн Богослов говорит, что в начале был Логос?
Ведь учение о Логосе – это учение всей греческой философии, начиная с темного Гераклита (6 в.до н.э.). Он уже говорит о Логосе. Темным его называли потому, что он часто говорил так, что для человека простого мышления это казалось непонятным. Например: «Путь вверх и путь вниз – один и тот же»; «В одну и ту же реку нельзя войти дважды». Темнота, да и только!
И Гераклит был человек очень сильного, глубокого ума. Его идеи о Логосе оказались глубоко творческими и так захватывающими понимание бытия – что последующая греческая мысль постоянно обращалась к этой идее Логоса – в данном случае Логоса как разумности. Гераклит говорил, что все наше бытие – разумно, а разум (Логос) есть закон этого мира. Он говорил о разумности мира.
Между прочим, вся европейская наука пронизана этой мыслью – что мир устроен разумно, что все в нем разумно и целесообразно. Если бы не было у ученого этой веры, ученый не смог бы ничем заниматься. Каждый ученый верит в разумность, целесообразность, законоустройство этого мира, и поэтому он занимается открытием законов этого мира, веря в его разумность – независимо, кстати, от религиозности ученого.
Сегодня нередко делают подсознательную ошибку – когда слышат слово «разумность», делают вывод, что речь идет о личности, о сознании. Нет.
Материалисты и атеисты тоже говорят о разумности и целесообразности устройства мира, но при этом отрицают, что источником этой разумности является какая-то личность, какой-то сверхприродный разум.
Поэтому логически будет неправильно, если мы будем отождествлять целесообразность и разумность устройства мира с личностным началом. Мы – делаем вывод о личностном начале. Но присутствие разума автоматически не означает присутствие личности, сознания. Распространенная ошибка так думать. Скорее это вывод, что присутствие разумности означает присутствие личности. Вывод, а не закономерность.
На этом построен т.наз. телеологический аргумент в пользу бытия Божия. Но это уже вывод, но сами по себе эти вещи еще не тождественны.
И вот Гераклит говорит о такой закономерности и целесообразности. И эта его идея о Логосе проходит красной нитью через всю историю древнегреч.философии.
Но как же упоминание о Логосе появилось в Ев.от Иоанна?
Критики, указывая на ев. от Иоанна, (в частности на Логос), говорят - вот откуда ваше начало - от Гераклита, Платона, стоиков, Филона.
Посмотрим же, насколько эта мысль критиков разумна и обоснована.
Идея Гераклита, пройдя через историю древнегреч.философии, нашла свое наибольшее развитие, полноту развития – в стоицизме, и особенно была развита у Филона Александрийского. Это еврей, по вероисповеданию иудей, в то же время получивший классическое, эллинское образование. О нем мы тоже поговорим, но сначала – о стоиках.
Стоики – не знали ни библейских книг, ни ветхозаветной истории, и жили тем, что им открывал их разум и совесть. Возникли стоики в 3-м веке до Р.Х., эта система связана с именем крупного греч.мыслителя Зенона (с Кипра, кстати). Название получило от того афинского портика, где они собирались, где была их школа. Порт Стоапикиле – иначе «Живописная Стоя».
Их учение – это строгое в нравственном отношении учение, оно отличалось строгим ригоризмом. Многие его последователи, следуя логике своего учения – и Зенон, и другие - кончали жизнь самоубийством, считая, что это самый разумный и здравый исход из этой жизни.
Стоицизм имел несколько этапов. Среди его представителей - Синека, имп. Марк Аврелий, Эпиктет. Показателен также сам по себе факт наличия подложной переписки Сенеки и ап.Павла (хотя такой переписки не было, но тем не менее, сам факт подлога показателен).
У стоиков мы находим немало интересных идей. И эти подложные письма – были не столько подлогом, сколько попыткой показать под этими именами на различия, указать на те вопросы, которые возникали при соприкосновении христианства и стоицизма.
Итак, несколько замечаний о стоицизме, чтобы понять, что подразумевали под Логосом стоики, чтобы мы смогли потом сопоставить с христианским учением.
Первое, что нас интересует – это метафизика стоиков.
Метафизика стоиков – их учение о за-природном мире (мета=за). Т.е.учение о том, что выходит за пределы этого мира. Построена она на Гераклите.
Они утверждают, что дух и материя – это две стороны одной и той же космической реальности. Они обе присутствуют здесь. Иными словами, Бог и мир – это одна реальность, только рассматриваемая с разных сторон.
Хотя должен вам сразу сказать, что понятие Бога к стоицизму не очень подходит.
Стоики говорят о первостихии, из которой всё возникает в которую всё вновь возвращается.
Вся древнегреч.мысль первое время была занята тем, что выясняла, что же является первоосновой этого мира, первостихией. Геозоисты учили – и о воде, о воздухе. Гераклит говорил об огне – сгущаясь, он становится и воздухом, и водой, и камнями, а еще более разжижаясь – становится мыслью, и духом, и т.д.
Стоики взяли гераклитовское учение о том, что первостихией является огонь.
И вообще, когда они говорят о первостихии, у них присутствует некая двойственность. С одной стороны, можно понять, что они говорят о материальном субстрате, с другой стороны – говорят о нематериальной сущности, которую называют этими материальными вещами. Вода у них – не просто обычная вода, хотя многими воспринималась именно как обычная вода. Или воздух, или огонь, и т.д.
И стоики говорят, что это первостихия, из крой все возникает, и все в нее возвращается.
Это огненная первостихия была названа Гераклитом Логосом, и за ним следовали стоики. Логос – это первостихия, он – дух, этот огонь духовен, а не материален, он включает в себя весь мир идей, идей, из которых возникают все вещи, в том числе и человека, весь мир, включая человека и его разум, ибо Логос и его первостихия – разумен. Однако Логос разумен, но не личностен. Природа разумна, но никто не скажет, что она является личностью. Разумна – в смысле целесообразна.
При этом, развивая идею Гераклита, стоики указывали на три состояния, или ступени, или образа Логоса. Одно понимание Логоса – Логос сокровенный (индиафетос), непостижимый. Поскольку это первоприрода, то человеческим разумом ее невозможно понять, постичь. Он скрыт от познания, он есть, но его как бы и нет. Стоики даже говорили, что этот Логос находится где-то в середине космоса, но это был вопрос, где же эта середина космоса, и имеет ли он эту середину.
Второе – Логос, проявляющий себя, явленный, профорикос. Его мы постигаем через созерцание этого мира, который еще Пифагор назвал красотою. Вот тут мы видим всю эту потрясающую разумность Логоса.
И наконец – Логос сперматикос, т.е. осеменяющий. Стоики здесь говорят, что Логос проницает собой всё существующее, т.е. как бы осеменяет всё существующее. Все пронизано этой разумностью, этой целесообразностью, разумностью. Всюду осеменил, все бытие, семенами разума. Правда, семена эти различны. Одно дело – семена в планетах, животных, растениях, камнях. Но совсем иное мы видим семя в человеке, принципиально отличающим его от всего прочего.
И поскольку всё осеменено этим логосом, то всю вселенную они называли одушевленным, разумным животным. Вселенная – не что-то бездушное, а живое существо.
И последнее, что завершает их теорию – это их идея о том, что вся вселенная существует не вечно, а находится в постоянном процессе жизни точно так же, как разгорающийся огонь, точно так же, как если вы сделаете большой костер, то он разгорается все больше и больше, затем доходит до своей самой высокой точки жара, горения, а потом гаснет, Такая же картина происходит с Логосом и вселенной, которую он одухотворяет. Вселенная развивается и умирает, разгорается и гаснет, потом снова возникает из этого пепла и т.д. (помните миф о птице Феникс, которая оживает из пепла?) Этот процесс постепенного возгорания, горения, распада и умирания – и вновь опять восстановления всего, циклы огромные, по гречески эти циклы называется «Апокатастасис пантон» - восстановление всего (это обязательно надо знать).
Это надо знать, потому что идет дискуссия – какова же вечная судьба человечества и мира. И главный вопрос: Бог же знал, как каждый из людей осуществит свою свободу, и Бог есть Любовь, и если Он дал бытие этому человеку, то как понять, может ли дать Любовь бытие тому, кто затем подвергнется нескончаемым мукам? Или все-таки наступит момент, когда этот человек, эта душа, это творение восстановится в первозданном виде (а может быть, даже в высшем состоянии) и будет переживать вечное благо.
Здесь нельзя смешивать те разные вещи, смешение которых привело к осуждению Оригена.
Ориген как раз, усвоив стоические идеи, высказывался об «апокатастасис пантон» в плане стоицизма – то есть: весь мир вновь возникает, вновь повторяются все люди, все события, все повторяется. Стоики говорили о том, что Логос есть незыблемый закон бытия. Потому, когда наступает «апокатастасис пантон», то все вновь так же повторяется.
Вот этот «апокатастасис пантон» - правильно, что он был осужден, потому что это идея ложная – хотя бы потому, что Христос единожды пострадал и воскрес. В этой же идее Он каждый раз д.будет приходить, вновь страдать и т.далее. Т.е.здесь, в этом «апокатастасис пантон», усматривается бессмыслица, растянутая на миллиарды лет.
Эту идею нельзя смешивать с проблемой спасения людей, человека. Тут не «апокатастасис пантон», а вопрос другой: «Почему Бог дал бытие человеку, и мог ли Он дать бытие тому человеку, о котором Он точно знал, что тот использует свою свободу во зло»?
Мир по стоическому учению постоянно сгорает и возрождается, такова их метафизика вкратце.
По этой метафизике Логос - это безличное существо, это разумный принцип бытия мира, который имеет стадии своей жизни. Эти стадии затем вновь повторяются.
Стоиков часто по этой причине обвиняли в безбожии, за что многие из стоиков подвергались суду и гонению. А суд был оч.простой в те времена – лишали воды и огня. Человек д.был срочно бежать из этой страны, потому что иначе он тогда сразу же погибнет без воды. И тогда большинство стоиков Логос стали называть Зевсом, что некоторых из них спасало от осуждения. (Хотя чуяли люди, что что-то не то они говорят, эти стоики. Зевсом-то называют, а в отношении жертв остаются пассивны).
Этика стоиков - нравственное учение – также не менее интересна. Основной принцип – живи согласно с природой, а это значит - живи разумно, ведь природа – разумна. Живи не по страстям, т.к.страсти всегда призывают человека жить неразумно, вопреки разуму. Т.е.живи по уму а не по чувствам, прихотям, эмоциям.
Поэтому идеалом их был мудрец. Мудрец понимал, что всё в этом мире абсолютно закономерно, случайностей нет. Поэтому бессмысленно противиться им. И этот характер безусловной зависимости от всех процессов, происходящих в жизни человека, они называли «рок». Рок царствует над миром. Другим словом, это «судьба». Глупый пытается что-то сделать, а мудрец знает, что всё будет так, как должно быть, как следует из законов этого мира. Так вот, живи согласно с законами этого мира – разумно, логично, подчиняя себе все чувства. Пред лицом этого рока все равны, никто никуда не убежит. Только мудрец спокоен перед лицом событий, а глупый – мечется, расстраивается, не понимает, что этого не избежишь. Поэтому основное качество мудреца – бесстрастие. Но какое бесстрастие? В данном случае бесстрастие по греч. будет звучать как «апатия». Апатия – это отсутствие эмоций.
Итак, вот несколько пунктов стоического учения, которые мы д.рассмотреть.
1) Учение о Логосе. Как оно соотносится с христ.учением, почему Ин.Богослов начинает с него Евангелие?
Во время ап. Иоанна Богослова идея Логоса была очень популярна среди интеллигенции, она была просто бесспорна, принималась всеми, в ней никто не сомневался. Ведь трудно было сомневаться в закономерности и целесообразности этого мира. Нетрудно было продолжить логически эту идею и наложить ее и на жизнь человечества.
Вот почему ап. и включил это слово в Евангелие, и этим он хотел показать не что такое логос, а Кто такой Логос. После этого отвлеченного понятия Ин совершенно спокойно переходит ко Христу. И дальше все Евангелие посвящено Христу. Ин Богослов показал, что Логос – это не мертвый отвлеченный закон, это не стихия, это не автомат, а это есть Сам Он, Бог, Вторая Ипостась. Это есть тот Богочеловек, Который явился, пришел к нам, спас человечество – а не просто тем центром, из которого все исходит и к которому все возвращается.
Идея была - в проповеди интеллигенции, это им были посвящены эти строки – через них он попытался объяснить ищущим людям, что этот разум – не безличностный, а глубоко личностный. Что это – не стихийное начало, а показать, что это Сам Бог. Вот откуда истоки, причины упоминания о Логосе в Ев. от Иоанна.
Различия между Логосом-Христом и стоическим логосом – целый ряд решительных расхождений и принципиальных различий.
Логос стоиков – это принцип пантеистической философии, это безличностое начало, с ним невозможно никакого личного контакта, личного общения – поскольку это – не Бог. Никаким изменением поведения человека невозможно изменить отношение Логоса к человеку.
Логос христианства – это личностное начало, Вторая Ипостась, это Бог, к Которому человек может обращаться с молитвой, и не просто Бог, а Тот, Кто пришел, воплотился, пострадал за грех мира - это Богочеловек, а не принцип существования этого мира.
Другие черты отличия стоицизма и христианства – на них важно указать потому, что многие критики пытались показать, что христианство вышло из недр стоицизма. Так, Энгельс называл Сенеку дядей христианства, а отцом христианства называл Филона Александрийского. Посмотрим теперь на нравственную сторону стоицизма.
2) В нравственном отношении эти люди были образцом, искренние, порядочные, убежденные, разумные люди. И многие из них обращались в христианство.
И я думаю, что совсем не случайно, что папа Григорий Великий Двоеслов (6 век), когда узнал об истории отношений имп.Траяна (гонителя христианства!) к одной бедной вдове, которая оказалась совершенно незащищенной, как он ее избавил от страданий, от смерти и ужасов – Григорий Двоеслов, когда узнал эту историю, то он, проникнутый чувством благодарности к Траяну – он наложил на себя пост и стал усиленно молиться за спасение души Траяна. И наконец, ему было открыто, что Траян по молитвам Григория спасен. Я до сих пор не могу понять, как это некрещеный человек мог быть спасен. А крещен он был слезами Григория.
Итак, нравственность в стоицизме была оч.высокой, это были искренние, порядочные, убежденные люди.
3) Посмотрим теперь на духовную сторону стоицизма. Идеалом стоиков был мудрец, понимающий, что в мире господствует абсолютный детерминизм – как в машине, где все винтики крутятся как положено, и никак иначе. Мудрец понимает, что он ничего не сможет изменить в этой внешней ситуации, он может только изучать, знать законы и следовать им – в этом его мудрость. Следовать им даже вопреки своим желаниям.
Поэтому этот идеал стоиков часто именуется великолепной мраморной статуей. Она прекрасна, но бесчувственна. Апатия – это отсутствие эмоций. Стоики боролись с чувствами, подавляли их, да здравствует только разум и никаких эмоций.
Бесстрастие в данном случае (апатия) следует перевести не как бесстрастие, а как бесчувствие, отсутствие чувств.
Может ли быть такое состояние? – конечно!
Иоанн Лествичник это бесстрастие (апатия) называет одним из страстных и тяжелых состояний души - окамененным нечувствием. Он пишет: «Бесчувственный есть безумный мудрец, слепец, учащий видеть». Указывает на причины этой страсти: «Насыщение меня укрепляет, время взращивает, а худой навык утверждает. Одержимый им никогда от меня не освободится».
Часто делается попытка отождествить идею христианского бесстрастия со стоической апатией. На самом деле это вещи совсем различные. Эти бедные атеисты, которые это делают – они допускают большую ошибку, глядя только на слова, а забыв о сути.
Христианство напротив – в своем духовном развитии предлагает человеку достижение бесстрастия, победы над греховными страстями, в результате появляется нечто самое великое – любовь, доходящая до полного самопожертвования.
Насколько велика эта христианская любовь, можно услышить хотя бы от Исаака Сирина. Он, будучи спрошен, что есть сердце милующее, отвечает: «Это есть возгорение сердца у человека о всем творении, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. А посему – и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно – со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и были помилованы. В достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям – не удовлетворятся сим – как Моисей, как Павел, и прочие апостолы за любовь к жизни людей прияли смерть во всяких ее видах. И домогаются святые сего признака – уподобиться Богу совершенством любви к ближнему».
Оказывается, христианство призывает человека совсем не к убийству всех чувств, а напротив – через убийство греховных страстей к раскрытию этого величайшего блага – любви.
В этом принципиальное различие между «бесстрастием» стоиков и бесстрастием христианства.
Важным у стоиков (и вообще у философов) в достижении бесстрастия было сосредоточение всех сил, всей воли. Пифагор, например, так принимал учеников к себе. Ученик должен был принести к Пифагору чашу, налитую до краев – нести ее через амфиладу комнат (когда одна комната переходит в другую), но при этом – что творилось в этих комнатах, какие там выделывали фокусы! Тут и плясуны, и акробаты, и певцы, и шутники – чего только не было в каждой комнате! А он должен был быть полностью сосредоточен, иначе прольет. А тот, у кого внимание рассеяно во все стороны – из него философа не будет.

Задолго до Гегеля, который положил идею единства и борьбы противоположностей в основу своей диалектической системы, похожая доктрина была сформулирована Гераклитом Эфесским (примерно 544—483 гг. до н. э.). Смысл ее в том, что гармония – это не стабильная данность(как вечное соотношение чисел у Пифагора, абсолютное бытие Парменида, неизменность платоновских эйдосов или абсолютная самодостаточность христианского Бога), а результат процесса борьбы. Именно в борьбе противоположности соединяются, чтобы породить движение.
Движение абсолютно («все течет», «в одну реку нельзя войти дважды»), покой – относителен. Стало быть, борьба (война) – основа прогрессивного развития мира вообще, человеческого общества – в частности. Большинство людей предпочитает «плыть по течению», выбирая путь наименьшего сопротивления. Подлинно же выдающимися оказываются те, кто «прогибает под себя изменчивый мир». Поэтому философ высоко оценивает способность самореализации и самоконтроля, презирая низменные страсти.
Однако если война закончится окончательной победой одной из сторон, то это будет означать конец войны, а, стало быть – и конец истории. Так, если победит стихия воды, мир утонет, если победит огонь – мир сгорит. «Огонь живет земли смертью, и воздух живет огня смертью, вода живет воздуха смертью, земля – воды [смертью]». Гармония мира предполагает существование противоположных начал, но не победу одного из них.
Но как тогда понимать слова Гераклита, из которых следует, что первой сущностью (архэ) является именно огонь? Так, он утверждает: «Этот космос… не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами разгорающимся и мерами погасающим», или в другом месте: «на огонь обменивается все, и огонь – на все, как на золото – товары и на товары – золото». Разве не следует из этого, что огонь – главная стихия?
 
До нас учение Гераклита дошло лишь во фрагментах и пересказах других философов, поэтому реконструкция его взглядов не может претендовать на полную аутентичность и сопряжена с гипотетическими предположениями. Мне представляется, что под «огнем» он понимает как одну из четырех стихий, так и принцип, стоящий над стихиями. Во втором смысле эллинский мудрец использует понятие «огонь» скорее как символ архэ, а не как обозначение первой сущности. Просто свойства огня ближе всего напоминают свойства того, что в соответствии с его учением, должно выступать верховным принципом. Огонь дает свет, тепло и жизнь, но он же несет смерть и разрушения; его «жизнь» – это непрестанное изменение, ибо каждое мгновение он существует в новых языках пламени. Но хотя верховный принцип бытия своими свойствами отчасти напоминает огонь, из этого не следует, что стихия огня имеет преимущества перед другими стихиями. Последнее нарушило бы гармонию, и в этом абсолютном смысле (а не в наших условных человеческих смыслах) оно было бы несправедливо.
Гераклит разделял идеи Анаксимандра о космической справедливости, которая бы уравняла шансы и не дала борьбе противоположных сил закончиться чьей бы то ни было окончательной победой. Для обозначения этого принципа мыслитель выдвигает идею Логоса.
Этот термин («Логос») на современные европейские языки может быть переведен и как «слово», и как «учение» (в названиях многих наук есть «логия» – «биология», «геология», «филология» и т.д.); Логос – это еще «закон» и «порядок». Казалось бы, что общего между «словом» и «порядком»? Но Логос для Гераклита – это не обычное слово, многими из которых мы бездумно разбрасываемся. Это То Самое Слово.
Здесь интересные коннотации с христианским Священным Писанием. Евангелие от Иоанна начинается с весьма странной фразы: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1: 1).
«В начале было Слово». Как слово может быть «в начале»? В нашем понимании, «слово» – это то, что «изрекается кем-то», оно не может быть «в начале» просто потому, что «в начале» должен быть тот, кто его произнесет. То есть, «слово» – это нечто вторичное, производное от своего автора. Однако апостол пишет: «в начале»…
«… И Слово было у Бога» – ладно, у Бога может быть много чего, пусть будет и «слово».
«… И Слово было Бог» – а это как понимать? Как «Бог» может быть «Словом»? Разве Бога кто-то произносит? Не имя Бога, а Его Самого?
В оригинале (а Иоанн писал по-гречески) эта фраза звучит так: «Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ Λόγος, καὶ ὁ Λόγος ἦν πρὸς τὸν Θεόν, καὶ Θεὸς ἦν ὁ Λόγος», то есть дословно: «В начале был Логос, и Логос был у Бога, и Логос был Бог». Вряд ли Иоанн читал тексты Гераклита. Возможно, идеи последнего дошли до него через Платона или Аристотеля, но более вероятно, что через Филона Александрийского – эллинизированного еврея, пытавшегося совместить иудаизм с греческой философией. Но тогда получается, что учение языческого философа Гераклита попало в христианский Новый Завет! Факт сам по себе достаточно скандальный. Хотя христианская теология и черпала полными пригоршнями концепции, позаимствованные из античной философии, святые отцы избегали упоминания того, что в самом тексте Священного Писания присутствуют элементы, с очевидностью позаимствованные у греческих авторов.
И все же, что это за Слово? Гераклит весьма пренебрежительно относился к «народной теологии» греков; естественно, он ничего не знал о религии Яхве, а даже если бы и слышал о таковой, то уж конечно бы не почтил верования варварского народа своей благосклонностью. Тем не менее, некоторые параллели между его учением и текстом Моисея провести можно. В книге Бытия читаем: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Быт. 1: 3). Что значит: «сказал Бог»? Это совсем не то же самое, как если я кого-то попрошу включить свет, тот щелкнет выключателем и в комнате «станет свет». В последнем случае «свет» уже «готов к использованию», он «предусмотрен», и все, что нужно — это нажать на кнопку. А кому Бог мог сказать: «да будет!»,кто мог быть «на подхвате», и самое главное — кто «сделал проводку» и «вкрутил лампочку»?


Дело не в наличии (или отсутствии) у Бога помощников. Сама возможность «света» должна предшествовать факту его появления. Но если «предварительной проводки» не было, то фраза «да будет свет!» имеет совершенно особый смысл. Он сказал, тем самым установив законы свету, то есть, Его Слово имеет силу Закона, Оно Само — Закон. Бог сказал — и сталотак. А мог бы сказать иначе — и было бы иначе. Его Слово определило характер бытия. Поэтому Иоанн и пишет: «В начале было Слово…». Онопредшествовало тому, что есть. И Тот, Кого Моисей назвал Сущим, стал таковым для нас благодаря Слову («и Слово было Бог»).
И все же, есть существенное отличие между Логосом Гераклита и Логосом автора Четвертого Евангелия. Иоанн (или тот, кто писал от его имени) считает, что Логос – это Бог, а, стало быть – Личность, к Которой можно обращаться в молитвах и т.д. Гераклит же, судя по всему, рассматривал Логос как безличностное начало, как изначальный Закон бытия, стоящий надбогами. Поскольку гераклитов Логос безличностен, к нему не имеет смысл обращаться за помощью и поддержкой, как греки обращались к Афине или Посейдону, а христиане – к своему Богу. Просить помощи у Логоса – все равно, что молиться закону тяготения. Хороший ты человек, или плохой, признаешь ты закон тяготения, или нет, он просто действует. Так и гераклитов Логос – он просто есть. Можно пытаться его познать (как мы познаем законы физики) для того, чтобы сообразовывать свои поступки с ним, но глупо надеяться как-то повлиять на него.
Гераклит мог бы войти в историю в качестве религиозного реформатора, но он слишком презирал «плывущее по течению» простонародье, дабы снизойти до пропаганды. Впрочем, «религия» Гераклита была слишком интеллектуальной, чтобы иметь шанс стать общепризнанной.
 
http://halapsis.net/logos-heraklita