Несмелов В.И. Вера и знание Синтез веры и знания

Несмелов В.И. Вера и знание Синтез веры и знания

Несмелов В.И. Вера и знание с точки зрения гносеологии

I. Синтез веры и знания в составе живого мировоззрения.

Живое мировоззрение каждого человека, на какой бы ступени умственного развития он ни стоял, всегда и неизменно слагается из элементов трех разных порядков: из эмпирических познаний о вещах и явлениях мира, из философских определений конечной идеи мира и из религиозных созерцаний законченной картины мира. Такой состав живого мировоззрения необходимо определяется как научно-теоретическими, так и жизненно-практическими интересами человеческого мышления; а потому, свободно изменяемый в логических конструкциях разных метафизических доктрин, он никогда, однако, не может быть фактически изменен в реальном процессе духовного развития человека. Можно, конечно, выработать довольно связное представление о мире и из одних только эмпирических познаний о нем, но это научное представление мира в действительности никогда не покроет собою живого мировоззрения человека; потому что оно никогда не исчерпает собою всей полноты человеческих суждений о мире, и никогда оно не выразит в себе всей глубины духовных определений человеческого отношения к миру.
Эта невозможность для научного мышления выработать вполне удовлетворяющее человека, теоретически полное и жизненно глубокое, воззрение на мир необходимо определяется основными принципами и методами научного мышления, т.е. необходимо определяется самой природой положительной науки. На самом деле, по верному замечанию одного немецкого мыслителя1, не в настоящее только время, когда наше научное познание о мире в действительности пока еще имеет только фрагментарный характер, но даже и при будущем идеальном состоянии науки, когда, напр., астрономия окажется в состоянии с математической точностью изложить нам всю историю и объяснить нам всю организацию необозримого космического универса, и когда биология окажется в состоянии вполне разоблачить пред нами весь таинственный процесс всех разнообразных явлений жизни, и когда наконец психология окажется в состоянии с полной очевидностию указать нам все конечные элементы душевной жизни и все условия и формы творческого преобразования этих элементов в живые и деятельные миры сознания, даже и при таком идеальном состоянии положительной науки наше научное познание о мире все-таки неизбежно будет оставаться для нас и очень неполным, и очень неясным; потому что, при всяком вообще развитии положительной науки, для нашего познающего мышления все-таки неизбежно будет оставаться нерешенным один капитально важный вопрос: какой же смысл во всей наблюдаемой и изучаемой нами деятельности мировых сил? к чему же именно в конце концов направляется весь наблюдаемый и изучаемый нами бесконечно сложный и бесконечно богатый процесс мирового развития?
Положительная наука не ставить и не может ставить себе этого капитального вопроса по той простой причине, что в пределах опытного исследования природы он совершенно неразрешим. Ведь на самом деле, хотя мир и представляет собою для нашего познающего мышления обширную книгу, однако эта книга, в эмпирически данном составе ее, оказывается для нас книгой

_______
1 Паульсен, Введение в философию, 2-ое изд. русск. перевода, М. 1899, стр. 168.

без начала и без конца. Не зная же положительно о том, что было написано на первых страницах мировой книги, и не зная положительно о том, что будет написано на последних страницах этой великой книги, т.е., стало быть – рассматривая мировое бытие исключительно лишь с точки зрения его эмпирического состава и эмпирических связей, положительный ученый, очевидно, и изучать в мировом бытии может одни только эмпирические процессы возникновения и уничтожения преходящих вещей и явлений мира из совокупности действующих в мире причин. А при таких условиях ставить вопрос о смысл мирового существования он, несомненно, не должен, потому что решать этот вопрос на почве таких положительных данных он, несомненно, не может. Но и каждый человек вообще, а положительный ученый даже по преимуществу, в действительности не только ставит, но и не может не ставить себе этого, неразрешимого наукой, капитального вопроса, потому что необходимая постановка его не только психологически определяется глубочайшими интересами человеческой жизни, но и фактически обосновывается для человеческого мышления эмпирическим составом самой мировой действительности, именно: фактом существования в мире собственного человеческого разума и фактом существования в мире той полосы реальной действительности, которая развивается творческой деятельностью собственной мысли и воли людей и которая, поэтому, вся сплошь представляет из себя планомерно организованную систему целей и средств.
Эти реальные факты, как факты непосредственно самим человеком создаваемые и переживаемые, непосредственно же создают в каждом человеке субъективную уверенность, что мировое бытие опирается на какое-то разумное основание и преследует какие-то разумные цели. Но так как эта субъективная уверенность для научно-критического мышления совсем не имеет никакого доказательного значения, то в области научного мышления эти реальные факты создают собственно не эмпирическое познание реального бытия, а только реальное основание и логическое право для теоретической постановки вечных философских вопросов о бытии: может ли быть неразумным, бессмысленным тот самый мировой процесс, в механизм которого каким-то образом втиснут и собственный разум самого человека? может ли быть слепой и бесцельной та самая реальная: действительность, самая значительная по богатству и качеству своего содержания часть которой создается творческой самодеятельностию человеческой мысли и воли?
Эти вопросы, конечно, не научные вопросы, потому что к их исследованию не может быть приложен опытный метод положительной науки, и значит – положительной наукой они действительно ставиться не могут. Но эти вопросы все-таки вполне реальные вопросы теоретического мышления, потому что необходимая постановка их определяется не одними только духовными интересами человеческой жизни, но и теоретическими интересами реального познания о мировой действительности в полном объеме всего ее опытно-данного содержания. В силу же этого, оставляемые наукой, но научно вовсе не устранимые, эти вопросы неизбежно создают рядом с опытной наукой другую, умозрительную науку, которая исследует тот же самый мир, каким занимается и положительная наука, но по характеру своих вопросов-задач исследует его уже не с точки зрения действующих, а лишь с точки зрения конечных причин. Эта умозрительная наука – философия1.
Рассматривая мировое бытие, как механическую систему причин и следствий, философия рассматривает, однако, эту механическую систему, как систему планомерную, и потому она естественно пытается проникнуть

_______
1 Сущность философской задачи теоретического мышления вполне верно и точно выражается суждением Паульсена, цитов. сочин. стр. 326: «всякая философия в конце концов сводится к тому, чтобы внести смысл в вещи, или скорее показать смысл, существующий в вещах».

за эмпирические границы положительной науки и прочитать закрытые для опытного познания первые и последние страницы книги бытия. Но так как все реальные элементы мирового целого и все реальные связи этих элементов в мировом целом для научной философии всецело определяются положительной наукой, то философия в сущности может дополнять и в действительности дополняет положительную науку не какими-нибудь фактическими познаниями неведомых границ мирового бытия, а исключительно только своими рациональными соображениями относительно конечного смысла и значения мировых процессов по идеальной схеме предполагаемого ею, планомерного устройства мира1. Положительная наука, напр., знает мировое бытие, как связную совокупность весьма различных процессов – физико-химических, органических, психических и моральных. Научная философия пытается определить объективный смысл этих реальных процессов и, с точки зрения идеи их смысла, располагает их в некоторую осмысленную систему целесообразных отношений. С философской точки зрения, напр., будет совершенно правильно думать, что хотя физико-химические процессы сами по себе и бессмысленны, однако существование их все-таки имеет смысл, потому что они фактически представляют собою не механические причины, а условия и средства для развития биологических процессов; и что хотя биологические процессы сами по

_______
1 Взаимное отношение положительной науки и научной философии можно вполне правильно охарактеризовать словами проф. Külpe, Einleitung in die Philosophie, 2-te Aufl., Lpz. 1898, s. 57-58*: «философия природы начинает свои исследования там, где их прекращают специальные дисциплины естествоведения, и потому, согласно общему закону метафизики, она стремится расширить познание природы и придать этому познанию законченную форму вероятного целостного построения. При этой работе исходными пунктами для нее служат гипотезы и теории естествознания о конечных предметах научного мышления,– о возникновении и составе всех вообще естественных явлений, в особенности же явлений неорганической и органической природы, и о том, куда же именно ведет процесс развития всех этих явлений».

себе также бессмысленны, однако существование их все-таки имеет смысл, потому что и они в свою очередь опять-таки являются не механическими причинами, а условиями и средствами для развития психических процессов; психические же процессы, как озаренные светом сознания и в большей части своей слагающиеся из творческих актов мысли и воли, и сами по себе разумны и кроме того еще имеют особый разумный смысл, потому что они представляют собою условия и средства для свободно-творческого развития в мире богатой духовной культуры и высоких моральных ценностей. Следовательно, мировая действительность развивается планомерно.
Однако, философское утверждение этой планомерности само по себе еще нисколько не решает принципиального вопроса о разумном существовании мирового бытия, потому что из факта планомерности, самого по себе, нисколько еще не видно, откуда же именно эта планомерность возникает в мире? т.е. чтó же именно определяет собою все мировое бытие, как органическую систему целесообразных средств для достижения духовно-моральных ценностей? и к чему же именно в конце концов направляется весь сложный процесс мирового бытия, в силу такого определения конечной цели его?
Вполне удовлетворительного ответа на эти вопросы научная философия в действительности не дает и никогда не сможет дать. Хотя философский анализ эмпирической действительности* логически совершенно правильно может приводить нас к пониманию условного мира действительности, как реального откровения единого безусловного бытия, но это философское понимание мира на самом деле находится в полном и решительном противоречии с разнородным составом мирового бытия. Если бы можно было не логически, а фактически преодолеть это решительное противоречие*, если бы именно можно было взаимно свести друг на друга духовные и материальные процессы бытия, то научная философия, конечно, могла бы всеисчерпывающим образом объяснить нам мир и в подлинной природе его, и в планомерном строении его, и в действительном значении каждого момента его эмпирического существования, как закономерного обнаружения его деятельной природы. Но так как на самом деле одинаково невозможно ни «разложить» материю на процессы духа, ни отожествить духовные деятельности с материальными процессами, то для научной философии на самом деле ничего другого не остается, как только вырабатывать более или менее вероятные гипотезы о неведомой конечной основе мирового бытия, а вследствие этого гипотетически же решать вопрос и о неведомой конечной цели мирового существования1.
Поэтому, в пределах положительной науки и научной философии человек в сущности навсегда обречен оставаться без законченного воззрения на мир и без цельного разумения мира. И он никогда бы, конечно, не имел такого воззрения и такого разумения, если бы всё его интеллектуальное отношение к миру исключительно ограничивалось бы только формами рассудочно-эмпирического познания о мире. Но такого ограничения для него в действительности вовсе не существует. Человеческий интеллект, напротив, так организован, что по самой природе своей он непосредственно умеет и может рассматривать мир с двух совершенно различных точек зрения – с точки зрения времени и с точки зрения вечности. С первой точки зрения он рассматривает мир в чувственно-наглядном представлении его эмпирического содержания, и потому с этой точки зрения он может видеть в мире лишь бесконечное многообразие сосуществующих и сменяющих друг друга вещей и событий. Со второй же точки зрения он рассматривает тот же самый мир вещей и событий в религиозном созерцании его безусловной основы, и потому с этой точки зрения мир представляется ему уже не только механическим сцеплением преходящих вещей и событий, но и реальным осуществлением во времени вечных

_______
1 Подробнее об этом в нашем исследовании Наука о человеке, т. II, 2, 2-4.
-10-

идей и хотений Бога. Это непосредственное интеллектуальное созерцание религиозной тайны мира, достигавшее в некоторых исключительных натурах наивысшей степени ясности, формулировалось этими великими прозорливцами в догмах религиозного откровения; и все обыкновенные люди, недостаточно способные к тому, чтобы уловить и перевести в ясные идеи ума все свои непосредственные интуиции сокровенной глубины бытия, всегда мистически жили тайной религиозных догм откровения и всегда стремились создать себе истинное понятие о мире путем рационального постижения реальной истины этих самых таинственных догм.
Эти религиозные постижения бытия, опираясь на все живые элементы религиозного миросозерцания, как на свои положительные данные, разумеется, не могут знать ни тех границ, в которых необходимо вращаются положительная наука и научная философия, ни тех неудач, которые необходимо выпадают на долю науки и научной философии; потому что из непосредственных данных религиозного миросозерцания в действительности вполне, известны и объективно-реальное существованье Бога, и Его реальное отношенье к миру. И так как эти сведенья в действительности не измышляются человеком ради желанного решения безответных вопросов науки, а и в самом деле непосредственно даются ему в источных началах религиозного миросозерцания, то вполне понятно и совершенно естественно, что он считает эти сведения не только совершенно разумными решениями безответных вопросов науки, но и совершенно правильными решеньями этих безответных вопросов. В силу же этой оценки познавательного значения религиозных верований, несмотря на всё их коренное отличие от научных познаний, они легко объединяются с этими познаниями и легко же организуются с ними в связное единство цельного мировоззрения.
Живое человеческое воззрение на мир так именно и строится, и так оно только и может строиться. В действительности нет и не может быть ни чисто научного, ни научно-философского мировоззрения, а есть и вечно будет только религиозное созерцание и религиозно-философское понимание мира. Ведь на самом деле если бы даже и наступило такое время, когда в данных науки и научной философии наконец оказались бы налицо все те элементы, которые необходимы для построения цельной, законченной картины мирового бытия, то для человеческого сознания и мышления все-таки и тогда необходимо осталась бы неизменной наличная антитеза временного и вечного, условного и безусловного, а вместе с этой антитезой, стало быть, и тогда необходимо сохранилась бы для человека и непостижимая тайна Вечного Начала вещей, и религиозное отношение к этому самосущему Началу вещей, как живому Отцу миров и светов*, от Которого происходит всякое бытие, и Которым сообщается всему существующему и жизнь, и дыхание, и всё*. Следовательно, даже и при будущем идеальном преобразовании человеческой мысли и жизни, в пределах другого мира и при других условиях существования, в действительности может измениться не состав и не характер человеческого мировоззрения, а исключительно только метод его построения: тогда именно, вместо религиозного созерцания мира во свете своих ограниченных понятий о Боге*, вся энергия человеческой мысли, наоборот, всецело будет направлена к религиозному созерцанию вечной тайны Бога во свете достоверных научно-философских познаний о подлинной сущности мира.