Как делать-1

Как делать
Часть I
Введение

На вопрос «как?» отвечает метод. Сегодня этих методов – выше любой крыши, если все их изложить на бумаге. Поэтому философы, чтобы занять себя чем-то полезным не только для себя, но и для других, придумали методологию. По-русски это - сведения о методах, но философы даже философию величают наукой, поэтому и методология у них – тоже наука. Пользы от этой науки другим наукам как от философии, т.е. никакой, потому что у каждой науки – свои методы, зато философы при деле, причём давно и надолго.

Формальная логика

Первым из известных, кто попытался навести порядок в мышлении людей, был греческий философ Аристотель. Ему принадлежит честь изобретателя трёх законов формальной логики. Четвёртый закон предложил немецкий математик Лейбниц. Формальная логика лежит в основе математики, а математика лежит в основе всех современных наук. Таким образом, вся методология зиждится на формальной логике, более того, сводится к ней, поэтому её можно было бы и не создавать, если бы не было философии. Но философия есть, а вместе с ней есть и все её, скажем так, наработки.
Основная цель, которую ставил перед собой Аристотель при создании формальной логики, было устранение противоречий в мышлении. То есть формальная логика как метод призвана отвечать на вопрос: как надо мыслить непротиворечиво? К сожалению, задумка Аристотеля не сработала, поскольку он подошёл к мышлению чисто формально. Мол, если не противоречить в мышлении, то в нём и не будет противоречий. Ну, и что тут выдумывать? А законы – это для солидности. На самом деле это не законы, а правила, которые, как известно, имеют исключения. Даже одно правило: не противоречь. Но как тут не противоречить, когда у тебя в руках чёрно-белая фотография или перед тобой чёрно-белая зебра? Вот как-то так и надо. Зато формальная логика позволяет придраться даже к фонарному столбу. Мол, что, окопался, провода развесил, подслушиваешь, гад, докладываешь? А сколько ведьм сгорело на кострах Священной Инквизиции? А сколько врагов народа было расстреляно коммунистами? На самом деле это были женщины и мужчины, но сжигали и расстреливали ведьм и врагов. И попробуй, возрази. Сам там будешь.
Но, как ни странно, Аристотель был не первым методологом. Более того, и формальная логика была не первым методом мышления. И это легко понять и объяснить. Аристотель ведь свои «законы» придумал, а для этого, как заметил Лейбниц, нужны достаточные основания. То есть, во-первых, нужна потребность в правилах, которые исключают противоречия в мышлении. Такую потребность создали софисты, которые своими мудрствованиями надоели не только Аристотелю. Во-вторых, нужен был ещё и свободный от праведных забот мыслитель, потому что зарабатывание на жизнь в поте лица противоречит сочинению правил непротиворечивого мышления. Аристотель оказался таким мыслителем, причём в нужном месте и в нужное время. Наконец, в третьих и четвёртых, этот мыслитель должен был и сам созреть, и найти время для выполнения этой задачи. Так что формальная логика появилась не с бухты-барахты.

Дихотомия

Но за сто пятьдесят лет до Аристотеля родился другой грек, известный как Гераклит Тёмный из Эфеса. Из Эфеса он потому, что там родился, а Тёмным его прозвали современники за то, что он говорил непонятные вещи. Например, всё течёт, всё изменяется. Скалы, правда, не текут, но изменяются. Или нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Тут уже не сразу и сообразишь, что Волга уже сотни лет Волга, но, тем не менее, она всегда разная. Наконец, самым непонятным высказыванием Гераклита Тёмного из Эфеса было высказывание о том, что единое есть то, что состоит из двух противоположностей, которые при разрезании этого единого обнаруживаются. Яблоко, конечно, можно разрезать на две половинки, но можно и на три, и более. А как быть с человеком?
Для русских и вообще славян это не вопрос, потому что у них человек делится на две половинки, т.е. на женщину и мужчину. А вот у греков антропос – это не человек, а мужчина. И у англичан мэн – это мужчина, и даже у римлян гомо – это тоже он, т.е. хам. А женщина у англичан – это вумэн, т.е. женский мужчина. Очень смешно. Но из-за этого западные мыслители, к которым относятся и Аристотель с Платоном, и современные философы, были вынуждены сделать дихотомию Гераклита однобокой и, по сути, не дихотомией. Применительно к человеку она у них выглядит так: мужчина – это или мужчина, или не мужчина.
Гегель воспринял дихотомию Гераклита, хотя и обозвал диалектикой. Подмена понятий – это разновидность противоречия, и с ней философы борются точно так же, как и с противоречиями, т.е. никак, а Гегель даже преподавал философию в Берлинском университете. Тем не менее, он выступил против формальной логики, а, по словам Энгельса, как бы играючи покончил с ней. Но философия – дама косная, и её косность хорошо усваивается философами, поэтому они до сих пор не поняли, что сделал Гегель с формальной логикой. А он, между прочим, показал, что она мертва для всякого движения вперёд. Это уже слова Ленина, но слова правильные. В частности, он показал, что она не только не борется с противоречиями, но ещё и односторонняя. А односторонность, писал Ленин в своём конспекте «Науки логики» Гегеля, - это одеревянелость, окостенелость, субъективизм и субъективная слепота. Поэтому Гегель писал, что в дихотомии обе стороны должны быть определёнными. А то пишут, несладкий. А какой? Сухой тоже несладкий. А зелёный может быть вообще кислым, если не горьким.
Понятно, что у Гегеля как у профессора были слушатели. Но слушатели – не обязательно последователи. А у него были и такие, поскольку он ещё и издавал свои работы. Причём так называемые гегельянцы были не только в Германии. Зато в Германии были и младогегельянцы, а среди них были Маркс и Энгельс. И они не только восприняли так называемую диалектику Гегеля, но и изменили её. У Гегеля она стояла на голове, а Маркс её поставил на ноги. У Гегеля она была идеалистической диалектикой, а Маркс и Энгельс сделали её материалистической. И здесь требуются уточнения.

Диалектика Маркса и Энгельса

Под диалектикой Маркс и Энгельс понимали развитие путём борьбы и единства противоположностей. Позже к ним примкнул и Ленин. А под материализмом весь этот трояк понимал противоположности, взятые из жизни, т.е. конкретные предметы и события, а не абстрактные идеи и понятия, как это было у Гегеля. У Гегеля ведь всё начинается с Абсолютной Идеи или просто с Абсолюта, который в своём развитии порождает всё остальное. Очевидно, что это – идеализм. Но Ленин заметил ещё кое-что, что ускользнуло от внимания его учителей и предшественников Маркса и Энгельса. Во-первых, он заметил, что диалектика Гегеля – это Наука о развитии. Маркс с Энгельсом, будучи отъявленными материалистами, до этого не могли додуматься, потому что они подчинили своё мышление конкретной материальной жизни. Из-за этого они в практике искали решения противоречий между противоположностями и в этом видели развитие. Отсюда и заблуждение, согласно которому практика – критерий истины. Практика – это критерий теории, а не истины. С истиной у Маркса с Энгельсом была большая неопределённость, а отсюда и не только с ней.
Практика – это вещь искусственная. Её творят люди, а люди разные бывают, поэтому разные у них и практики. Кто-то рожает, а кто-то убивает. И где здесь истина?

Истина

Слово «истина» есть только у славян. Им славяне называют то, что есть. Но кроме этого многое имеется. И имеется людьми, а люди, как уже было сказано, разные, поэтому многое имеется по-разному. И, что хуже всего, не так, как есть, просто ложно. Например, и у христиан, и у мусульман женщина – не человек, а помощница мужчины. Помощница в чём? В рождении детей? Или в их грудном вскармливании?
Истина не только есть. Ещё она и естественная, т.е. такая, какая есть, без прикрас и извращений. А ложь всегда искусственная, не такая, как есть. Более того, искусственное всегда ложное, потому что оно таким было положено или сделано изначально. А ещё искусственное субъективно, потому что оно было изготовлено кем-то или чем-то. В свою очередь, естественное образуется само в ходе своего развития. В западных наречиях, включая немецкие, слова «естество» тоже нет, поэтому Маркс и Энгельс не могли понять и принять «идеалистическую диалектику» Гегеля, которая не только представляет собой Закон естественного развития, но и является той движущей силой, которая осуществляет это развитие.
Справедливости ради надо заметить, что Закона естественного развития у Гегеля ещё не было. У него был диалектический метод, который, по словам самого Гегеля, в своём развитии превращается в систему. Так вот у Гегеля ещё не было этой системы. В том числе и поэтому он не знал, что это за система. Кроме того, у него, как и у всех его последователей, не было истинного языка, поскольку немецкая речь, на которой говорил и писал Гегель, - это ложный язык. Кстати, все прочие речи, включая и русскую речь, тоже ложные. А знания находятся в истинном языке. Именно поэтому сегодня ни один философ и ни один другой мыслитель не знает, что такое диалектика Гегеля.
Ближе всех к решению этого вопроса был Ленин, но и он не пришёл к нему. В своей статье «К вопросу о диалектике» Ленин пишет: «Раздвоение единого… на противоречивые части… есть суть… диалектики». И хотя здесь же он даёт ссылку на Гегеля и Гераклита, до него не доходит, что раздвоение единого – это не диалектика, а дихотомия. И хотя он назвал Науку Логики Гегеля Наукой о развитии, он не заметил, что «дихотомия» по-русски и есть «развитие». Этого не заметили ни Гегель, ни Маркс, ни Энгельс, ни прочие мыслители и учёные. И так это потому, что мыслители привыкли полагаться на свой или чужой ум. Маркс с Энгельсом попытались выйти из его плена, назвав этот плен идеализмом, но попытались с помощью всё того же ума, которого им было не занимать. В итоге ложный, поскольку искусственный идеализм они заменили таким же ложным, потому что тоже искусственным материализмом, а вместе с идеологической шелухой вытряхнули из Науки Логики Гегеля и его дихотомический метод, первенство в открытии которого принадлежит Гераклиту.

Истинная философия

Так в очередной раз философия победила, хотя Маркс с Энгельсом её уже похоронили и отпели. Более того, победила не философия, а то, что так именуется. Дословно «философия» - это «любовь к мудрости», а «мудрость» дословно – это «матерь суть». Именно поэтому мудрость – женского рода. Отсюда философия – это религия в Царстве Матери, поскольку «религия» – это «связь» на латыни, а какая связь может быть с матерью кроме любви? Такая же связь, т.е. религия и с отцом, поэтому в Царстве Отца любят Отца. Таким образом, современная философия – это не философия. Или ложная философия. То, чем занимаются современные так называемые философы – это мужская мудрость, которая звучит как мудрёж. Иначе это - словоблудие, а также мышление и идеализм. Но есть и ещё одно название – патриотизм. Отсюда следует, что материализм - это философия, а идеализм - это патриотизм, и в обоих этих случаях мы имеем дело с религией, а не с наукой. То есть марксизм – это религия рабочего класса, а идеализм – это религия буржуазии. И ведь не поспоришь. Но ход наших рассуждений ведёт не в заоблачные выси или в бездонную пропасть, а к человеку. И здесь надо отдать должное нашим идеологам и патриотам, антропный принцип они у себя в своём ведомстве не только обкатали, но и получили обычный для этого ведомства пшик. Да и как иначе?
«Антропос» более звонко и без звука «п» - это «андрос», а «андрос» чуть иначе и без древнего окончания «с» - это «дрын». В свою очередь, «дрын» значит «дурень», т.е. дуры сын. И всё это – разные названия мужчины. Причём важно заметить, что все эти названия происходят от звания женщины, т.е. матери, потому что «дура» - это и «дыра», и «дыра» наоборот, т.е. «рода». А это означает, что, во-первых, до Царства Отца было Царство Матери, и, во-вторых, человеческие названия сложились в Царстве Матери, а не в Царстве Отца, в противном случае все названия женщин происходили бы от званий мужчин. Никакого намёка на это ни в патриотической истории, ни в отеческой науке, ни в идеалистической или материалистической философии или в какой бы то ни было религии нет. Ничего об этом нет и в марксизме, что является достаточным основанием считать его ложным материализмом. А вот лишить его диалектичности не получится, потому что диалектика тоже ложная.

Диалектика как таковая

Вообще диалектика – то же самое, что и диалог. Разница лишь в том, что «диалектика» – от «лексуса», т.е. слова, по-гречески, а «диалог» - от «логоса», т.е. слога и слова, по-русски. В обоих случаях это разговор. А в разговоре бывает и единство мнений, и их борьба, иначе – противоречие. Но это означает, что у нас диалектики все, кто разговаривают. И когда у диалектиков есть взаимопонимание и согласие, их диалог мирный и приятный для обеих сторон. А когда взаимопонимания и согласия между ними нет, тогда идёт не столько борьба мнений, сколько спор. Вот поэтому у древних греков диалектикой называли искусство спора. Но искусством чего бы ни была диалектика, она всегда искусство, т.е. не естество и как таковая она всегда ложная, даже если и материалистическая. А марксизм – это материалистическая диалектика. И что в ней ложного?

Борьба

Ложная в диалектике борьба. На самом деле борьба – это выбор. Или отбор. Борцы ведь борются не столько из любви к искусству, сколько чтобы победить. То же самое делают и спорщики, и спортсмены, и соперники. А победить они хотят для того, чтобы стать избранными. Мир современного человека стал предельно искусственным, т.е. он уже во многом перестал быть человеческим. Именно поэтому его называют и миром машин, и миром компьютеров, и миром информации, и миром денег, и как-то там ещё, но только не миром человека. И сегодня уже мало кто понимает, кем избранным он должен быть. Сегодня чаще всего думают об избранности Богом, а также судьбой. Но в Царстве Матери думали об избранности царевной. Большинство русских сказок – об этом, т.е. о том, как Иванушка Дурачок женился на царевне. Кстати, дурачок не значит глупец. Дурачок – от дурака, а дурак – это К дуры. Даже кака дуры, помёт, кизяк, отпрыск, сын. А дура, как уже сказано было, это дыра, наоборот – рода. То есть тоже не глупая, а родящая, гонящая, гена, жена, мать. Так вот, женился Иванушка на царевне, и стали они жить-поживать, да добра наживать. А добро у них – это дети. Прочего добра у царей и так вдоволь.
Таким образом, исходно борьба – это выбор себе достойной пары для успешного продолжения рода человеческого. А в марксизме борьба – это уничтожение одной из противоположных сторон, которая не является истинной действительностью. Отсюда мысль Маркса о диктатуре пролетариата ради уничтожения капиталистов, т.е. эксплуататоров. Для её обоснования ему пришлось разделить диалектику на диалектику существования и диалектику сущности. В диалектике существования противоположности имеют одинаковую сущность, а в диалектике сущности противоположности становятся разными сущностями. Например, мужчина и женщина имеют одинаковую сущность, а рабочий и капиталист поначалу тоже, но в своём развитии они переходят в крайности, которые уже имеют разные сущности. И здесь Маркс поступил как обычный двоечник, т.е. просто схитрил.

Истинные противоположности

В своё время Гегель писал о том, что противоположности в своём развитии могут переходить друг в друга. Правда, Гегель был чистым мыслителем, поэтому он стремился иметь дело лишь с самыми общими понятиями. И совершенно напрасно. Как заметил Ленин, читая Гегеля, абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Так вот, такие очевидные противоположности, как свет и тьма, имеют переходы друг в друга в виде сумерек и рассвета, а тот же день переходит в ночь с помощью вечера, и ночь переходит в день с помощью утра. Зима переходит в лето через весну, а лето переходит в зиму через осень. Наконец, между мужчиной и женщиной есть переходы в виде гермафродитов, т.е. педераста и лесбиянки. Сущность этих переходов одна, а плоть другая, и эта другая плоть оказывается не у дел. Как было известно ещё древним грекам, гермафродиты бесплодны. А бесплодны они потому, что развитие их сути и плоти пошло в разнобой.
Ни Гегель, ни Маркс с Энгельсом не удосужились обратиться к грубой материи, поэтому и нагородили огороды. Гегель, правда, понятен только мыслителям уровня Маркса и Энгельса, да и то далеко не совсем, а Маркс с Энгельсом сумели стать понятными и рабочим. К чему это привело, хорошо видно на примере России. В начале ХХ в. население России было 180 млн. человек, а через 100 лет оно составило 140 млн. человек. При этом население Китая за тот же срок выросло в пять раз, хотя русский народ – самый плодовитый народ на Земле. И всё потому, что в России рабочие на 73 года стали капиталистами. Вот что такое диктатура пролетариата. На латыни это – гомосексуализм. Каждый сверчок знай свой шесток! И не в свои сани не садись.

Но что значит знать?

Слово «знать» есть лишь у славян. А это значит, что ни Гераклит, ни Гегель, ни Маркс с Энгельсом не могли ничего знать. Вместо этого они думали и ведали, полагали и предполагали. Так и надо рассматривать их работы. Не как истину в последней инстанции, а как предположение, которое требует проверки. Конечно, лучше было бы проверить марксизм теоретически, но сделать это было некому, поскольку даже Ленин, который владел русской речью и знал слово «знание», ещё не знал, как знать. Это знание было забыто из-за того, что с XVII в. миром стали править германские и романские народы, а владеть иудеи, в речах которых нет ни слова «знание», ни слова «истина», но которые, тем не менее, возомнили себя самыми передовыми и самыми развитыми народами и стали учить уму-разуму всех, включая и действительно самый передовой, самый развитый русский народ. Между тем учить учёного – только портить. Вот и испортили западные учителя русский народ так, что уже и он ничего не знает.
Знания – не в головах умных людей и не в их книгах, мыслях, понятиях, представлениях. Знания - в названиях, а названия – в корнях слов. Зри в корень – и будешь знать.

Капиталисты и пролетарии

Выше мы уже показали, что такое диалектика и что такое дихотомия. Сейчас мы покажем, что такое капиталист. Пролетарий пролетает, поэтому и так понятно, что это – неимущий. И, как сказал бы Гегель, это дурацкое название. Он, правда, говорил, дурное, но дурацкое точнее. Его ведь придумали дураки, а не дуры. На самом деле рабочий – не неимущий. Он имеет руки, ноги, голову. А ещё он имеет навыки рабочего. Какой же он неимущий? Маркс называл его товаром, который сам себя продаёт капиталисту. Но у русских есть другое название: товарищ.
Обычно думают, что товарищ – то же, что и приятель. На самом же деле товарищ - это всё же товар. Тут Маркс прав. Тем более, что и женщин называют товарками, т.е. маленькими товарами. А товарищ – это большущий товар. И этот большущий товар творит все остальные товары. Чем же он пролетарий?
Экономисты думают, что товар – это предмет, предназначенный для продажи. И приводят пример с сандалиями. Мол, если сапожник стачает сандалии себе, то это не товар. И если жене своей стачает сандалии, то это тоже не товар. При этом эти умники не учитывают то обстоятельство, что сапожник всегда без сапог. Ну, да, в нашем случае без сандалий. А это значит, что сапожник шьёт сапоги только на продажу. Однако сапоги становятся товаром не от этого. Сапоги или там сандалии становятся товаром потому, что они творятся, а не делаются или производятся. И товарищ сапожник – это не простой рабочий, а творец. Точнее, товарищ, творящий товары. И эти товары – его частная собственность. На некоторых даже его клеймо имеется. Или подпись. Рука мастера, наконец. Тут кто во что горазд.
А капиталист? А «капиталист» значит «головаст», поскольку «капитал» - это «голова» на латыни. По-английски это бизнесмен, а по-русски – хозяин. Карл Маркс, всё же будучи немножко материалистом, точнее, малость вхожим в практику капитализма, заметил, что в самом начале капиталист – и швец, и жнец, и на дуде игрец. То есть он тебе и товарищ, и торговец, и кладовщик, и поставщик, и учётчик, и сторож, и уборщик. А потом, с развитие производства и капитала, он начинает нанимать себе заместителей, и, в конце концов, совсем уходит от дел, ест ананасы и рябчиков жуёт. Тем не менее, душой и сердцем, а также капиталом он со своим детищем. То есть капиталист – это хозяин независимо от того, где он находится в данное время: на яхте или в личном самолёте, в автомобиле или на пляже, в ресторане или в постели. И как таковой он никак не противостоит рабочему товарищу уже хотя бы потому, что они могут вообще не встречаться. А это значит, что вся та материалистическая диалектика и весь исторический материализм, который выдумал Карл Маркс, выеденного яйца не стоит, потому что даже как диалектик он был никто. Но это для познания, конечно. А как сочинение на заданную тему – вполне приемлемое чтиво. Особенно в качестве снотворного. Глубокий сон на третьей странице гарантирован. Пишущий эти строки выспался над «Капиталом» всласть.
А кто же тогда противостоит товарищу?
Вспомним всё того же пресловутого сапожника, которого так любят упоминать экономисты. Кто ему противостоит? Правильно, покупатель. Но это если речь идёт о штучном товаре. Об одной паре сандалий, например. А если сотворилась целая партия товаров? Пришло вдохновение, например. Или здоровья подвалило. Да та же корова околела, а шкура оказалась добротной. Куда девать кучу товаров? Не сидеть же товарищу сапожнику на базаре. Надо договориться с торговцем, который только то и делает, что там сидит. О чём договориться? О цене товара, объёмах поставки, сроках и ассортименте. А чтобы договориться, надо стать напротив. Или, даже лучше, сесть. Вот кто противостоит или противосидит товарищу. Торговец. И без торговца товарищу никак. Ему ведь творить надо, а не лясы точить, на сходки ходить, революцию делать.
Понятно, что так это – в частном секторе, где хозяина как бы и нет. На самом деле хозяин есть и для частного сектора, и этот хозяин – тоже глава, тоже капиталист, но ещё и государь. Он тоже не суёт свой нос в творческий процесс, тоже ест ананасы и рябчиков жуёт. Красиво жить не запретишь. Да и зачем выдумывать что-то ещё? Хозяин – он и в Африке с Австралией, Европой и Азией, не говоря уже об обоих Америках, хозяин.
Но возвратимся к капиталисту. Частный сектор – это там, где товарищи как бы самостоятельные, от других товарищей независимые, обособленные, кулаки. А капиталистическое производство – это уже общественное производство, где всё те же товарищи собраны под одной крышей, если не под несколькими, в одно творческое общество или коллектив, в тот же цех, у которого в распоряжении имеются и необходимые орудия производства, и высококачественное сырьё, и энергия, и прочие блага, которых у частника может и не быть, точнее, быть не может. И чем это не социализм в отдельно взятом цеху или на отдельно взятом предприятии?
Вспомним Генри Форда. Этот ушлый бизнесмен поставил производство автомобилей на поток, чем резко увеличил производительность творчества товарищей автомобилестроителей и снизил себестоимость творчества автомобилей. Более того, разрешил своим товарищам рабочим покупать эти автомобили себе, в свою частную собственность. Это был хороший рекламный ход. Да, Форд несказанно разбогател. Но и его рабочие не бастовали. Эксплуатировал он их? А как же? А они его? Ну, разумеется. Где бы ещё они смогли получить такую работу в таких условиях и при такой зарплате?

Метод Маркса

Маркс с Энгельсом хоть и считали себя учениками и последователями Гегеля, они его не поняли, поэтому покритиковали и отвергли. Ленин в Гегеле понял больше, но к тому времени, когда он прочитал «Науку Логики» Гегеля, а это было в 1916 г. в Берне, Швейцария, он уже был под впечатлением марксизма. Кроме того, уже третий год шла Первая Мировая война и не думать о ней было невозможно. Тем не менее, суть идеалистической диалектики Гегеля Ленин уловил, поэтому и назвал её Наукой о развитии. А вот Маркс и Энгельс сплоховали. Как и подобает настоящим мужчинам, они поняли развитие как искусственный, творческий процесс. Это отразилось и в описании Энгельсом метода Маркса. Философы ведь не нашли у Маркса описания его метода, поэтому решили, что этого описания нет, и стали предлагать свои версии и варианты. Но Маркс не стал описывать свой метод потому, что это сделал Энгельс. А в этом описании сказано, что при этом методе Маркс и Энгельс исходили из того, что всё есть отношение. То есть Альберт Эйнштейн со своей Теорией относительности опоздал чуть ли не на 100 лет. А поскольку это отношение, пишет дальше Энгельс, то в нём есть две стороны, которые как-то относятся друг к другу. Вот эти стороны и их отношения и рассматривали Маркс с Энгельсом, выявляя противоречия между ними. Причём рассматривали не вообще, а в практике, поэтому там же искали и разрешение этих противоречий в новом отношении. При этом противоречия они считали движущей силой развития, что и отразилось в их методе. А это - чистой воды диалектика, которую они поняли дословно. В диалектике ведь участвуют две стороны, которые противоречат друг другу, иначе спорят или соревнуются. И в любом случае это искусство, искусство спорить, как говорили древние греки. У Гегеля же не было диалектики. У Гегеля была дихотомия. И движущей силой дихотомии, или по-русски, развития является рост (раз) и ветвление (витие), т.е. составляющие развития. А это означает, что движущей силой развития является само развитие. Отсюда и слово «саморазвитие».
Но в саморазвитии нет никакой революционности, нет творческого движения масс, нет пламенного стремления к решающей борьбе, к преодолению противоположностей, к разрушению старого. Это лишь некоторые высказывания Маркса и Энгельса, однако и они уже достаточно зримо показывают диалектический дух марксизма. Этим духом одержимо всё коммунистическое движение. Впрочем, не только оно. Либералы не менее агрессивны. А всё потому, что они все, независимо от партийной принадлежности, мужчины. Мужчины же все – самцы, а самцов хлебом не корми, дай подраться за самок. Правда, это понимают лишь самые бесхитростные из них. Но чем образованней и осведомлённее, чем культурней и умней самец, тем он глубже закапывает от себя и других свою подлинную цель и свою подлинную мечту, заменяя принятыми и понятными стремлениями к власти, славе, богатству, могуществу, вседозволенности.
Маркс и Энгельс были одними из самых начитанных и осведомлённых людей своего времени. У них были для этого и желания, и возможности. Но при этом у них совсем не было знаний. Знания ведь находятся в русском языке, а его не знают и русские люди, поскольку русская речь, носителями которой являются русские люди, - это не язык. Это означает, что знаний не было не только у Маркса с Энгельсом. Они и сегодня мало у кого есть. Но задержимся пока на Марксе с Энгельсом.
Гегель утверждал, что предметы считаются познанными, если они «становятся простыми названиями идеи». В данном высказывании слово «идея» лишнее, и оно здесь потому, что Гегель тоже был мужчиной. А отличительной особенностью мужчины является его искусственность. Он ведь не сам родился, а его родила мама. От этого он и товар, т.е. творение. И рожать он не способен, зато способен творить по своему образу и подобию. Тут опять Маркс прав. А образ и подобие у него искусственные, поэтому и творит он искусственные товары. Но не только. Те же Маркс и Энгельс товары не творили. Они творили идеи. Та же материалистическая диалектика – это идея. Тот же исторический материализм – тоже идея. Диктатура пролетариата – это идея. И весь марксизм с ленинизмом – это идеализм, а резко отрицательное отношение Маркса к идеализму Гегеля – от незнания Маркса о том, что он не менее идеалист, чем сам Гегель. Мужиками ведь были оба, следовательно, оба – искусники. Да, Гегель был значительно мудрее, зато Маркс был значительно наглее, или, как принято говорить на Западе, агрессивнее. Но заблуждались оба, потому что оба были окостенелыми, одеревянелыми, субъективными и субъективно слепыми мужчинами. Гегель, правда, был не настолько односторонним, как Маркс, и, тем не менее, хромал не слабо, поскольку русского языка не знал. А об изъянах марксизма нужно было бы написать не меньше, чем сам марксизм. Но стоит ли копаться только в глупостях Маркса? У человечества и без него их хватает.

Власть

Итак, власть. Для кого-то это просто идея, а для кого-то – название истины. Как было сказано ещё Владимиром Далем, истина – это то, что есть, а не имеется. Идея имеется кем-то где-то, а истина есть сама по себе. Власть тоже есть где-то. Но чтобы узнать, где она есть, сначала надо узнать, что она есть. А для этого надо рассмотреть власть как название, а не как понятие. Кстати, Маркс возразил Гегелю по поводу познания, что предметы остаются «непонятыми определениями», если «они не поняты в их специфической сущности». Из этого возражения следует, что Маркс не различал познание предмета и его понимание. Для мужчин это нормально.
«Власть» - это «воля суть». Это название древнее, а в древности гласных звуков ещё не было столько, как сейчас, поэтому приходится их восполнять. Но дело не только в гласных звуках. Согласные тоже появились не все сразу. Зато появлялись парами. Например, звук «п» разделился на звуки «б» и «в». Так «поля» стала и «волей», и «болью», а «лепа», т.е. «поля» наоборот, стала «любовью». Так что, как видим, не случайно «воля» у сербов значит «любовь», а «воля» наоборот, т.е. «лав» означает «любовь» у англичан. Язык ведь на Земле один, а вот речи – разные.
В древности существительное «воля» было корнем глагола «волеть», которое у русских означало «желать». Отсюда воля – это ещё и желание. Что люблю, то и желаю. Это естественно. Но «воля» также является корнем «владения». То есть что люблю, то не только желаю, но им и владею. Это тоже естественно. Зачем же владеть тем, что ненавидишь? Но отсюда власть – это владение. А ещё власть – это волость, иначе – область, поскольку «в» и «б» равнозначны. Вот так чистая идея в своём развитии материализуется. Бедный, бедный Маркс! Но это ещё не конец.
Воля – это ещё и Валя, а если наоборот, то и Люба. И всё это сегодня – женские имена. А в древности это были женские звания. Иначе говоря, так звали женщин. Не женщинами их звали, а волями или валями, а также любами и болями. И поэтому их любили и волели, а также ими болели, владели и обладали. А поскольку все они, так или иначе, были матерями, то все их звания были матерными, или, как любят выражаться идеологи, материальными. Тут уже пора возопить идеалистам, поскольку здесь уже ясно, что идеальное вышло из материального. Точнее, отеческое было рождено материнским. Иначе ведь не бывает. У отцов ведь нет не только родилки, но и матки. Такая вот невезуха.
Выше мы допустили чисто мужскую односторонность. Кстати, у некоторых мужчин одинаково хорошо работают оба полушария, поэтому они мыслят и как женщины, и как мужчины. Благодаря этому замечают, что не только сыновья и дочери любили и болели, волели и валяли матерей, но и наоборот. Более того, сначала матери болели или волели и обладали или владели своими детьми, а потому уже и наоборот. Поэтому власть и сегодня женского рода. Правда, только у славян. У прочих народов и народцев существительные не делятся по родам. Ещё не делятся. Отсюда и многие пороки в их мышлении, т.е. идеологии, а также в их материализме. Зелёные пока.
Итак, власть – девственна. Но сегодня она – в руках мужиков. Что они с ней делают? Насилуют. Силушка ведь есть, причём богатырская. А сила есть - ума не надо.
Да, нет, ум мужикам тоже нужен, но не для владения или обладания. Он им нужен для умения. Или нет? Экономисты и прочие прохвосты утверждают, что есть труд умственный, а есть физический. Но умственный труд – это просто мышление. Президент США Никсон, как заметили его избиратели, мог делать сразу два дела: сидеть и думать. И это никакой не труд. Хуже того, это даже не работа. Маркс, кстати, в «Капитале» уже различал труд и работу, а проклинаемые им на все лады экономисты не различают труд и работу до сих пор. А ведь есть ещё и служба. Так вот сидеть и думать, а также стоять и наблюдать – это и не труд, и не работа, а служба. А служба – это дело слуги. И теперь угадайте с трёх раз, слуга – это кто, мужчина или женщина?

Труд


Гадать бесполезно. Знать надо, что слуга – это дочь. А вот раб – это сын. То есть не слуга, и даже не узник. И работа – это дело раба, работея. В свою очередь, служба, как и послушание – это дело слуги. Ну, как всё запущено! Да, а труд – это Тея Руды. В Царстве Матери, о котором Карл Маркс даже не заикнулся ни разу в своих бесконечных работах, Землю звали Рудой за то, что она всё родит. Но ещё раньше так звали маму, потому что она всех родит. Однако труд – это всё же дело не только Земли и не только Солнца. Это ещё и дело народа. Земля и Солнце вместе – это Природа, а Природа и Народ вместе – это Труд. В переводе на более молодую латынь Труд – это Культура, потому что Культура – это Культ Терры или Земледелие с большой буквы, т.е. не обработка почв и разработка грунтов, а возделывание Земли. Для полноты и ясности стоит добавить, что Народ – это Отцы и Матери. И если всё это изобразить, то получится та дихотомия, которую открыл Гераклит и частично развил Гегель, но которую закопал в диалектику Маркс, выдав вместо неё «улучшенный» вариант, в котором имеется только диалектика без сути, т.е. без дихотомии.

ТРУД
плоть
ПРИРОДА НАРОД

ЗЕМЛЯ СОЛНЦЕ МАТЬ ОТЕЦ

ЕДА ДОМ РОСТ ВЕТВЬ РАБ СЫН СЛУГА ДОЧЬ

Всякий политик или экономист сразу заметит, что в представленной дихотомии нет ни власти, ни собственности, ни творчества, ни искусства, ни естества, ни хозяйства. И вообще много чего нет. И это будет правильное замечание, потому что Труд ничего перечисленного и многого из не перечислено в себя не включает. В том числе Труд не включает то, о чём написал Энгельс в своей работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». В нём ведь нет ни человека, ни обезьяны. Мужчины и женщины тоже нет. А это значит, что представленная дихотомия неполная. Вся дихотомия Человека в восемь раз больше. И Человек в ней – не вершина, а середина. С двух противоположных сторон от него – Древа познания Женщины и Мужчины. Всё это представлено в первой книге из четырёх «Книг знаний Человека» и в «Малой книге знаний Человека». Труд же представляет собой корни Древ познания Женщины и Мужчины. Кстати, женские и мужские деревья – это не выдумка. Они есть в Природе. Скажем, тополь может быть и он, и она. Поэтому и женский труд – это не мужской труд. И хотя это – противоречие, без него не было бы человека. И его пока нет, потому что в Царстве Матери был материнский труд, а в Царстве Отца – отеческий. От материнского труда почти ничего не осталось благодаря усилиям отцов, а от отцовского труда (кому непонятно, читайте «отцовской культуры») скоро ничего не останется благодаря всё таким же жадным и наглым, целеустремлённым и мечтательным, но ничего не знающим и не осознающим отцам.