Чанышев А.Н. ДОНИКЕЙСКАЯ ПАТРИСТИКА Христианство

Чанышев А.Н. ДОНИКЕЙСКАЯ ПАТРИСТИКА Христианство

Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии ДОНИКЕЙСКАЯ ПАТРИСТИКА Христианство

ТЕМА 23

Во времена Ранней Римской империи возникла новая религия — христианство.
Самое первоначальное христианство — еретическое движение в иудаизме. Некоторые иудейские пророки провозгласили пришествие спасителя одолеваемого врагами народа Иудеи, некоего потомка, а то и «сына Давидова», царя-машиаха («помазанника»). Этот ожидаемый Йешуа (от «йегошуа» — помощь, спасение) Машиах на древнегреческом языке прозвучал как Иисус Христос (первое слово получило иное звучание, второе же перевод: «Христос» от «хрио» — «мажу», т.е. также «помазанник»),
В представлении незначительной части иудеев такой спаситель, оказывается, приходил, но не был не только узнан и признан, но жестоко и позорно как самозванец («царь иудейский») казнен, распят на кресте между двумя разбойниками, но воскрес из мертвых («смертью смерть поправ») и вознесся на небо, чтобы вскоре явиться второй раз во всей своей славе и учинить суд над людьми, разделив их на праведников, т. е. верующих в него, и грешников. Подавляющая часть иудеев не признала эту легенду за истинную, и потомки этих иудеев ожидают прихода спасителя до сих пор. Поверившие же в легенду составили исток новой религии — христианства.

«Новый завет». Иудеи-христиане не отказались от «Танаха», но дополнили его второй (так и не признанной правоверными иудеями) частью — «Новым заветом». Сохранив «Танах» («Ветхий завет»), христиане приняли все его содержание, начиная с шестидневного творения мира богом и кончая пророками. «Новый завет» содержит четыре самостоятельных рассказа о жизни Иисуса Христа (евангелия, т. е. «благие вести», от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна; были и другие, но они не вошли в канон, например евангелие от Фомы), «Деяния апостолов» — рассказ о том, что было в жизни апостолов после вознесения Христа, «Послания апостолов» (Иакова, Петра, Иоанна, Иуды и особенно Павла, у него четырнадцать посланий), наконец, загадочное «Откровение от Иоанна Богослова», или «Апокалипсис».

Христианство и философия. В основе отношения христианства и философии лежит целая гамма суждений апостола Павла о том, что «умствования мудрецов... суетны» (1 Кор. 3,20), что мудрые лукавы (см. 1 Кор. 3,19), что «мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (1 Кор. 3, 19), потому что «мир своею мудростью не познал Бога» (1 Кор. 1,21). Эти суждения ориентируют на отрицательное отношение христианства к философии как «мудрости мира сего», выше которой ставится не что иное, как юродство [«юродством проповеди спасти верующих», ибо «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых» (1 Кор. 1, 27)]. Если у человека и есть знание, то оно от бога, и оно доступно только любящим бога и верующим в него (1 Кор. 8, 3). Здесь знание фактически подменяется верой. Павел прямо высказывается против философии так: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею» (Кол. 2, .
Однако поскольку в рядах христиан со временем оказались образованные люди, то это отношение христианства к философии, отношение отбрасывания, приняло более мягкую форму признания, но лишь в качестве относительного подхода к истине, полностью выраженной лишь в богооткровении. На этой основе стала складываться теория христианской веры, теология как некая псевдофилософия или, точнее, парафилософия.
Христианская теология возникла как синтез иудейско-христианской мифологии и греческо-римской философской традиции в ее идеалистическом аспекте при минимальном участии науки, которая иногда просто пренебрегалась.
Первое время образованные христиане выступали письменно в качестве защитников (апологетов) новой религии и пытались доказать в своих защитительных речах (апологиях), что христиане вовсе не то, что из них пытаются сделать их враги, клевеща на них и подвергая их ужасным по своей жестокости гонениям. Эти апологии предъявлялись самой высокой в Римской империи инстанции — императорам-принцепсам, которые, однако, их третировали. Известно, что христиане Кодрат и Аристид предъявили свои апологии в 127 г. императору Адриану (117—138 гг. правления) во время пребывания того в Афинах. Они не имели успеха. Эти апологии сохранились только в отрывках.
Также не сохранились апологии Аристона, Мильтиада и Клавдия Аполлинария. Первым христианским апологетом, чьи сочинения выжили, был Флавий Иустин (казнен в 165 г. во времена правления императора Марка Аврелия). После сочинений Флавия Иустина нам доступны труды Татиана — ученика Иустина (умер в 175 г.), Иринея (умер в 202 г.), Афинагора и Минуция Феликса (оба умерли в 210 г.), Климента Александрийского (умер в 215 г.), Тертуллиана (умер в 230 г.), Оригена (умер в 254 г.). Такова в основном доступная нам доникейская теология, т. е. теология христиан до Никейского собора в 325 г. н. э., на котором был сформулирован Никейский символ веры. Доникейская теология образует первую часть патристики (от древнегреческого «патер» и латинского «pater» — отец). Никейский символ веры — та основа и тот исток узаконенного христианского мировоззрения, которые пущены в ход после официальной победы христианства в империи. Поэтому доникейская патристика отличается от посленикейской, но не очень существенно. Доникейская патристика — идеология и теология гонимой церкви.
Первое упоминание о христианах мы находим у римского историка Тацита — автора «Анналов», где мельком описывается расправа над ранними христианами в Риме, обвиненными чудовищным деспотом Нероном (54—68 гг. правления) не мало не много как в намеренном и злокозненном преступлении — в поджоге столицы Римской империи великого Рима. Тацит изображает христиан как предмет «всеобщей ненависти», причина которой христианская «пагуба», христианские «суеверия», христианские «мерзости», христианская «ненависть к роду людскому». Однако чудовищные истязания первых христиан, учиненные по ложному обвинению (известно, что Рим был подожжен по приказу самого Нерона, дабы, видя пожар Рима, это считающее себя великим артистом чудовище могло бы лучше воспеть гибель Трои, глядя на горящий Рим), побудили в народе, признает Тацит, некоторое сострадание к христианам.
Гонения на христиан продолжались и дальше, достигая своего апогея при императорах Домициане (81 — 96 гг. правления), Траяне (98—117 гг.), Марке Аврелии (161 —180гг.), Септимии Севере (193—211 гг.), Макси-мине (235—238 гг.), который в 235 г. издал указ казнить всех христианских «клириков» (т.е. служителей культа), Валериане (253—260 гг.), при котором провели две кампании против христиан в 257 и в 258 гг., Диоклетиане (284—305 гг.), пока, наконец, император Константин I (306—337 гг.) не превратил гонимых в гонителей, сделав христианство единой и единственной религией всей громадной Римской империи.
Христиан преследовали не за неповиновение властям. Ведь уже у Павла в «Послании к римлянам» было провозглашено, что «нет власти не от Бога» (13, 1). Христиан преследовали и не за проповедь социального равенства. Во II в. в христианские общины «повернул середняк», а затем туда пошли и богатые, и знатные люди. Первоначальная бедная апостольская церковь превращается в богатую епископскую церковь. Равенство христиан перед богом подменили жесткой иерархией церковного аппарата. Клирики (дьяконы, пресвитеры, епископы) присвоили себе исключительное право на общение со сверхъестественными силами, богом. Между рядовыми верующими (мирянами) и религиозным «небесным миром» встала как посредница церковь.
Христиан преследовали за то, что они ставили церковь выше государства и, признавая императора как главу государства («кесарю кесарево»), отказывались поклоняться ему как божеству (гений правящего императора был сопричислен к национальным богам) и принимать государственную мифологию, противоречащую их собственной с ее системой ценностей, отличной от обыденной (отречение от мира, умерщвление плоти, запрещение плотской любви, отрицание семьи)... Неудивительно, что отношение государства к христианам было негативным.
Не одобряли христианство и большинство философов: и вольноотпущенник Эпиктет, и император Марк Аврелий одинаково презирали христиан и видели в христианском мученичестве бессмысленное упрямство. Надо сказать, что негативное отношение философов к христианству продолжалось и после его победы. Фило-страт Младший противопоставил чудотворцу Иисусу Христу чудотворца Аполлония Тианского. Неоплатоники Порфирий и Ямблих в своих полных всяких чудес жизнеописаниях Пифагора соперничали с авторами «Евангелий». Однако эти попытки дискредитации христианства были неуклюжи и не отвечали духу времени. Неопифагорейские числобоги не могли соперничать с живым богом новой мифологии. А когда христианство победило, то оно начало поход на философию, уничтожая неугодные ему сочинения философов, а то и самих философов. Так, например, сочинение Порфирия «Против христиан» было сожжено по указу императоров Феодосия II и Валентина III 16 февраля 448 г. Тридцатью тремя годами ранее фанатичной толпой, подстрекаемой александрийским епископом, была растерзана Гипатия — ученая и философ. На Европу опускался мрак. Но в период Ранней Римской империи были еще только сумерки.
Итак, Флавий Иустин (Юстин) — первый из «отцов церкви», апологетов, чьи сочинения дошли до нас в значительном количестве и в целостности. Иустин родился в начале II в. в палестинском городе Сихеме. Этот город был разрушен во времена Иудейской войны, но затем восстановлен императором Веспасианом Флавием, отчего он получил свое новое название «Флавия Неаполис», т. е. «Новый город Флавиев» (ныне это город Наплуз). Родители Иустина были греками, людьми богатыми, и он получил хорошее образование.
В поисках истины Иустин переходил от стоика к перипатетику, от перипатетика к пифагорейцу, от пифагорейца к платонику, но все эти учителя не удовлетворяли пытливого юношу: стоик не ведал бога, перипатетик был корыстен, беря большую плату за уроки, пифагореец отказался вести занятия с Иустином, так как тот не знал ни геометрии, ни астрономии, ни теории музыки... Затем Иустин, как он сам говорит в своей второй, или меньшей, «Апологии», «услаждался учением Платона»'. Наконец, встретив некоего старца, платоник Иустин вступает с ним в беседу, оказавшуюся решающей для его жизни. Смысл беседы состоял в следующем. Речь зашла о том, что такое истина и что такое счастье. В духе всей античной философии Иустин — все еще философ-платоник сказал, что «философия — наука о сущем и познание истины», счастье же — «награда за такое знание и мудрость», на что старец возразил в духе обычного религиозного фидеизма, противопоставив эмпирическому и рациональному знанию мистический опыт непосредственного созерцания бога, который не нуждается ни в каких доказательствах в силу своей очевидности: «Те, кто говорили Духом Святым, не пускались в доказательства» 2. Анонимный старец в ходе беседы подвергает критике платоновское учение о бессмертии души, говоря, что, по Платону, бессмертие выходит безусловным, имея основание в самом существе души, тогда как на самом якобы деле душа не умирает не сама по себе — она обладает бессмертием не от себя, а по воле давшего ей бытие бога. Кроме того, платоновское учение о переселении душ исключает нравственное возмездие, ведь душа человека, оказавшаяся в виде наказания в теле животного, не знает, за что она наказана. Иустин принял крещение в 40-х годах II в. Проповедуя в Риме, он полемизирует с киником Кресцентом. В Риме Иустин вступает в конфликт с властями. Он отказался принести жертву языческим богам. Это были уже времена совместного правления Люция Вера и Марка Аврелия (60-е годы). Городской префект, учитель Марка Аврелия, философ-стоик Рустик приказывает казнить Иустина. И он был казнен.
Иустин отстаивал основы христианского мировоззрения не только от киников и от стоиков, но и от гностиков. Гностик Маркион, с которым полемизировал Иустин в несохранившемся своем сочинении, учил о существовании двух высших начал, из которых одно—виновник зла, а это именно творец мира, а.другое — начало добра). Из двух апологий Иустина (первая, «Большая апология», была подана императору Антонию Пию, вторая, «Меньшая апология»,— императору Марку Аврелию) в мировоззренческом отношении интересна первая — «Большая апология». В ней христианский теолог пытается перебросить мостик между древнегреческой философией и христианским мифологическим мировоззрением, опираясь на слова в «Евангелии от Иоанна»: «В начале было Слово (логос), и Слово было у Бога, и Слово было Бог... И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины...» (I, 1, 14).
Иустин как обороняется, так и наступает.
Обороняясь, Иустин пытается найти сходство между христианским мировоззрением и учением античных философов. Он говорит, что христиане, как и платоники и стоики, верят в то, что мир погибнет в огне, что дурные люди понесут посмертное наказание, а хорошие будут блаженствовать, что, далее, христиане думают, как эллинистический драматург Менандр, что художник выше своего творения, уча, что бог превосходит созданный им мир.
Наступая, Иустин повторяет басню Филона и других философствующих иудеев о том, что все свое лучшее греческие философы взяли у Моисея и других пророков. Это и платоновское учение о том, что вина за зло мира лежит не на боге, а на человеке, который свободно избирает жребий зла, так что бог невиновен. Это и учение Платона о том, что бог сотворил мир из безобразного вещества. Это и учение о бессмертии души, о посмертном воздаянии, о созерцании душами небесного мира... Но все это лишь семена истины, а не сама истина. Философы говорили неточно, неясно, приблизительно и противоречиво. Истинный логос — это Христос. Но и до Христа были философы, жившие в согласии с логосом. Таковы Гераклит, Сократ...
У Иустина нет еще ставшей догмой концепции творения мира богом из ничего. Он остается на позициях платонизма, согласно которому бог-демиург лишь оформляет заданный ему материал в соответствии с идеями-образцами и одушевляет сотворенный им мир. Иустин, однако, уточняет (в соответствии с Иоанном), что мир был создан богом силой его слова («словом Божиим весь мир создан из вещества»), Иустин, далее, учил, что высшая цель человека — спасение его души. Он проповедовал смирение. Он верил в телесное воскресение. Судьба не в том, что одни люди предопределены к добру, а другие — ко злу (добро и зло люди избирают свободно сами), а в том, что за свободно избранным добром следует награда, а за свободно избранным злом — наказание. Сближая религиозное и философское мировоззрение, Иустин отдал дань иносказательному истолкованию христианских мифов, признавая, что там не все надо принимать буквально, что там много иносказательного, аллегорического.
Совершенно по-другому отнесся к античной философии ученик Иустина Татиан.

Татиан. В отличие от Иустина Татиан (прибл. 125— 175 гг. н. э.) —ярый враг античной культуры вообще и античной философии в частности. Согласно Татиану и его апологетической (защитительной) «Речи против эллинов», христианское мировоззрение и античная философия непримиримы.
Татиан родился в римской провинции Ассирия. Он сам говорит о себе как об «уроженце ассирийской земли» (Речь против эллинов. 42) ', однако не оставшемся там, а пустившемся в странствия по территории Римской империи: «Я путешествовал по многим странам, сам занимался в качестве софиста вашими (т. е. эллинскими.— А. Ч.) науками, изучал искусства и различные изобретения» (35),— пишет он в своей «Речи». Однако ни античная мифология, ни античная философия не могли удовлетворить Татиана: первая глубоко безнравственна (например, говорит Татиан, Зевс совокупляется со своей дочерью, которая от него родит — и действительно в элевзинских мистериях разыгрывался сюжет, по которому Зевс под видом дракона соблазняет свою дочь Прозерпину), а вторая противоречива и разногласна, так что эллинские философы, споря между собой, ниспровергают друг друга, говорят друг с другом, как слепой с глухим, будучи не в состоянии понять мир другого.
Татиан не скупится на конкретную критику философов. Гераклит у него самонадеян (Гераклит, «будучи только самому себе обязан своим знанием и гордясь этим, говорил: «Я исследовал себя»), тщеславен («скрыл свою поэму в храме Артемиды для того, чтобы впоследствии выдать ее за таинственное произведение»), темен («мрак Гераклита») и невежествен (лечился от водянки испражнениями быков, отчего и умер). Эмпедокл — хвастун и лжец («не будучи богом, готов был обмануть, будто он бог»). Платон — обжора («Платон-философ был продан Дионисием за обжорство»), Аристипп — распутник. Аристотель — льстец, воспитавший Александра так, что тот уморил Каллисфена и убил Клита за то, что они не захотели ему поклоняться; кроме того, Аристотель ложно учил, что счастья не может быть без красоты, богатства, знатности и здоровья, и «неразумно положил предел Провидению», ибо у него «Провидение не простирается на подлунные вещи». Кроме того, «Аристотель... колеблет бессмертие души». Зенон-стоик думал, что злодеи снова будут жить в новом мире после мирового пожара, дабы повторить свои злодеяния (например, Анит и Мелет снова обвинят Сократа). У Зенона-стоика бог — виновник зла, будучи слит с миром, присутствует в нечистых местах и участвует в непотребных деяниях. Ферекид, Пифагор и Платон рассказывают «бабьи сказки» о переселении душ, никак этим не приближаясь к учению о подлинном бессмертии. В общем эллинские философы «противоречат сами себе и болтают, что каждому придет на ум» (3). Интересно, что за собирательный образ античного философа Татиан выдает образ киника (см. 25).
Отрицает Татиан и медицину, противопоставляя ей лечение верой в бога. Обращаясь к сторонникам научной медицины, Татиан восклицает: «Почему верующий действенности вещества не хочет веровать Богу? Почему не обращаешься к могущественнейшему Господу и предпочитаешь лечить самого себя так же, как собака лечится травою?..» (18).
Достается от Татиана и античному искусству, особенно скульптуре, которая увековечивает в мраморе непотребное, так, например, «Пракситель и Геродор сделали нам статую распутной Фрины» (33) или «Лайда была распутная женщина, а Турн сделал памятник ее распутству» (34). Художник Пифагор, изображая По-линика и Этеокла (несчастных детей Эдипа от его матери Иокасты), чествует тем самым братоубийство (Этеокл и Полиник убили друг друга в единоборстве, когда Полиник привел вражескую армию, чтобы свергнуть своего брата Этеокла, не уступившего ему в положенный срок власть над Фивами). Предлагая зарыть эту картину вместе с ее авторами, Татиан бросает роковой для античного изобразительного искусства лозунг: «Истребляйте памятники нечестия!» (34).
Третируя древнеримскую и древнегреческую философию, Татиан называет самого себя «последователем варварской философии» (42), под которой он понимает христианское мировоззрение. Свое обращение в христианство Татиан связывает со своим знакомством с «варварскими книгами», которые отличаются простотой речи, безыскусственностью, удобопонятностью (см. 29). Татиан — воинствующий антиэллин. Он ставит «варваров» выше эллинов и рассказывает всю ту же басню о том, что христианская философия древнее эллинской, ибо «Моисей жил ранее древних героев, войн, демонов. Поскольку же он древнее по времени, то ему должно верить более, нежели эллинам, которые, не признавая того, заимствовали у него учения» (39). Также и астрономию и геометрию, магию и мантику (искусство гадания) греки взяли у «варваров». В этом есть доля истины: древнегреческая философия возникла как синтез античной мифологии и ближневосточной преднауки.
В отличие от разномыслящих эллинов христиане согласны в своем учении, они думают, что «должен быть один и общий для всех образ жизни» (28) — заявка на будущее, когда, став государственной религией, христианская церковь пресекла всякое разномыслие и плюрализм в образе жизни. Татиан не противопоставляет христианство традиционному обществу социально: христиане повинуются и господам, и властям, но человека они почитают по-человечески, боясь подлинно только бога.
Продолжая учение Иустина о творении мира богом, Татиан говорит уже не только о творении мира как благоустроенного целого из заданного вещества, но и творении богом самого этого вещества: «Материя не безначальна, как Бог, и не имеет власти, равной с Богом, как безначальная; но она получила начало и не от кого-нибудь другого произошла, а произведена единым Творцом всего» (5). И еще: «Ясно, что устройство мира и все творение произошло из вещества, самое же вещество сотворено Богом» (12). Итак, безначален только бог, он начало всего.
Татиан, как и все христианские теологи, поднимается на более высокое понимание бога, чем это было доступно языческой мифологии. Согласно христианству, «Бог есть Дух» (Евангелие от Иоанна. 4, 24). Согласно Татиану, «Бог есть Дух, не живущий в материи, но создатель вещественных духов и форм материальных. Он невидим и неосязаем, ибо Он сам виновник вещей чувственных и вещей невидимых. Его мы познаем чрез дела Его. Не хочу поклоняться творению, созданному Им для нас. Солнце и луна для нас сотворены; как же я буду поклоняться слугам своим? Как я признаю за богов деревья и камни? Дух, проникающий материю, ниже божественного Духа; и так как Он уподобляется душе, не достоин почести одинаковой с совершенным Богом. Кроме того, мы не должны умилостивлять Бога посредством каких-либо даров; ибо Он ни в чем не нуждается и потому не должен быть нами преклоняем, как нуждающийся» (4).
Татиан изображает возникновение мира так: «Бог был в начале: а начало есть... разумная сила. Господь нечто, будучи основанием всего, прежде сотворения мира был один, поскольку же Он есть сила и основание видимого и невидимого, то вместе с ним было все; с Ним существовало, как разумная сила, и само Слово, бывшее в Нем. Волею Его простого существа произошло Слово, и Слово произошло не напрасно — Оно становится перворожденным делом Отца. Оно... есть начало мира» (5). Это слово сотворило ангелов и людей, которые добры, поскольку свободно не преступают волю бога. Один из ангелов восстал против закона бога и стал демоном, за ним последовала часть ангелов, став демонами, которые «ввели судьбу, которая чужда справедливости» (. В результате этого в прекрасно устроенном богом мире стало худо житься (см. 19). «Свободная воля погубила нас: бывши свободными, мы сделались рабами, продали себя чрез грех. Богом ничего худого не сотворено,— мы сами произвели зло...» (11). Такова теодицея Татиана и вообще христианства. Бог невиновен, виноват человек, который избрал грех.
В своем учении о душе, Татиан утверждал, что душа не умирает, в лишь временно разрушается, но не умирает только такая душа, которая была согласна с божественным духом, пребывая в праведниках (дух божий пребывает лишь в правдиво живущих людях); душа же людей, не знающих истины, и разрушается и умирает вместе с телом, но не навсегда. При конце мира и такая душа воскресает вместе с телом, чтобы получить окончательную смерть через бесконечное наказание.

Другие апологеты. Можно назвать еще имена таких апологетов, как Афинагор и Минуций Феликс. Они оба умерли в 210 г.
Минуций Феликс родился в римской провинции Африка. Он жил в Риме и был там адвокатом. Его христианская апология называлась «Октавий» '. Там он писал: «Мы не считаемся римлянами, потому что не поклоняемся богу римлян» (гл. 24).
Афинагор — платоник, ставший затем христианином. Он афинянин. Спустя десять-одиннадцать лет после казни Юстина он направил все тому же императору Марку Аврелию, который правил уже единолично, свою апологию: «Послание императору Марку Аврелию и его сыну в защиту христиан», в котором он, в частности, пытался развеять ходившую тогда клевету на христиан, так что Афинагору пришлось доказывать, что христиане вовсе не убивают детей и не поедают их, что они не кровосмесители и не безбожники. Афинагору также приписывают малохристианское по своему духу сочинение «О воскрешении мертвых».
Не удалось умереть своей смертью и современнику Минуция Феликса и Афинагора Иринею (ок. 130 — ок. 202). Он был замучен при императоре Септимии Севере в возрасте семидесяти с лишним лет. Ириней — малоазийский грек. Начиная с 177 г. он был епископом в Лионе. Считается, что он ученик и преемник Поликарпа — ученика легендарных апостолов. Иринею принадлежит сочинение «Пять книг против ересей». Оно было написано по-гречески, но сохранился лишь латинский перевод этого христианского опуса.
Противостояние внутри христианства врагов и друзей античной философии особенно ярко выступает в сравнении двух современников: Тертуллиана и Климента. Тертуллиан жил в Риме, Климент — в Александрии. Первый писал по-латыни, второй — по-гречески. Первый относился к античной культуре крайне отрицательно, второй примирительно, оставаясь, конечно, фидеистом. Вообще, римские латиноязычные христинские идеологи хуже воспринимали античную культуру и философию, чем греческие. Это и понятно: античная, т. е. прежде всего греческая, культура и философия были для римлян вторичными. Поэтому когда пришло время выбирать между утонченной античной культурой и грубым христианством, они выбирали последнее и относились к античной культуре как к мачехе, а не как к матери.

Климент Александрийский. Он родился в середине II в., возможно, в Афинах. Год его обращения в христианство неизвестен. Оказавшись в Александрии, Климент стал учеником принявшего христианство стоика Панте-на, который заведовал христианской школой катэхеоменов (от «катэхео» — «устно поучать», «катэхеоменос» — «поучающийся»), иначе говоря, «школой оглашенных» (или огласительное училище), т. е. тех, о которых огласили (и тогда была гласность), что они готовы принять крещение, стать христианами. Став в 179 г. заведующим этой школой, наставником, Пантен (его сочинения не сохранились) привнес в школу философский интерес, дабы привлечь к ней образованных язычников. Климент становится помощником Пантена, получает духовный сан пресвитера и в 190 г. сам становится наставником школы, ее заведующим. В начале III в. н связи с гонениями па христиан при Септимии Севере Климент удаляется из Александрии. Умирает он где-то около 215 г.
Из сочинений Климента дошли: 1) «Увещание к эллинам», по которому можно судить о духовной эволюции Климента. Испытав отвращение к простонародной мифологии, он обратился к философии, но философия не смогла заполнить пустоту его души; чтение библейских пророков обратило его к христианству, которое, как он думал, дает истинное познание о боге и даже общение с ним; 2) «Педагог»; 3) «Строматы» («Ковры из лоскутков») — так назывались сборники смешанного содержания, объединявшие в себе без плана и связи отрывки из разных сочинений, рассуждения о различных предметах (именно в «Строматах» содержится тот отрывок из сочинения Гераклита Эфесского, который так высоко оценил В. И. Ленин; 4) «Какой богач спасется?».
Придя к христианству от платонизма и стоицизма (в то же время Климент был врагом эпикуреизма, иначе он не мог бы прийти к христианству), Климент сохранил уважение к философии. Он сам себя осознавал гностиком (от слова «гносис»—«знание»), но гностиком истинным. Это означало, что Климент, не отбрасывая, как Татиан, философию, подчинял ее откровению, думая, что в откровении истина дана целиком и непосредственно, а в философии опосредованно и частично. Философия сама по себе может быть только пропедевтикой к христианству, но не может дать истинного гносиса, который на самом деле даже и не знание, а состояние души: высшая ступень веры, блаженство при жизни как радостное и мирное настроение души, а после смерти — как вечное успокоение в боге. Пропедевтическая по отношению к христианской вере роль философии была ей задана самим Иисусом Христом, который «прежде чем явиться во плоти для спасения людей... подготовил весь христианский мир к этому спасению, дав иудеям закон, а эллинам — философию» («Строматы». I. 5). У Климента мы находим защиту философии от тех христиан, которые были предубеждены против нее: «Философия... есть дело Божественного промышления» («Строматы» 1.1); «Философия сама по себе вовсе не влияет гибельно на человеческую жизнь и... не она является причиной возникновения ложных мнений и дурных дел, как некоторые клевещут на нее, но... она состоит очевидным и воплощенным от образом учения истинного,— даром, который эллинам ниспослан от Бога»; ...от веры она не отвлекает нас... напротив, мы ограждаемся философией как бы неким прочным оплотом, открывая в ней некоторого союзника, довместно с которым и обосновываем потом нашу веру» (там же. I. 2). «...в просвещенности философией скрывается помощь нам, такой просвещенностью обусловливается тонкость чувства, ведущая к истинным Богопочтению и благочестию» (там же. I. 4.). Вместе с тем «положения философов содержат истину, но так лишь, как ореховой скорлупой содержится съедобное зерно».

Тертуллиан. Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (ок. 160 — после 220 гг. н. э.) родился в Северной Африке, в Карфагене, там же и умер. Он не сразу стал христианином. Он принял христианство в возрасте около тридцати пяти лет, после чего вернулся из Рима на родину. До этого Тертуллиан был в Риме судебным оратором. Тертуллиан написал значительное количество сравнительно небольших статей: «Апология», «Об идолопоклонстве», «Против еретиков», «О плоти Христовой», «О воскресении плоти», «Против Маркиона», «Против Гермогена, или Против вечности материи» и др.

Философия и религия. Вера и разум. В отличие от христианского гностика Климента Александрийского, стремившегося сблизить античную философию и христианское новомифологическое мировоззрение, Тертуллиан — воинствующий фидеист, он безоговорочно ставит веру выше разума, который всячески принижает. Всякая философия и сама еретична, и источник всех религиозных ересей. Ересь, говорит Тертуллиан, означает «выбор» (aigeoig — взятие, овладение, захват, завоевание; свобода выбора, выбор; выборы, избрание), философы — «умы спорливые и презрительные», занятые «праздными вопросами и разговорами» (155), не знают истины, «они еще ищут, стало быть не нашли» (162). Философы и еретики распадаются на враждующие секты, они заклятые враги друг другу. Своими пререканиями они утомляют сильнейших, побеждают слабых, колеблют прочих (см.163). Все эти учения возникли позже истины: «Истина существовала первоначально, а заблуждение явилось впоследствии» (177). Критерием истины являются одинаковость, единодушие, древность. «Учение наше древнее всякого другого; а потому оно и истинно» (182). Истина от бога, тогда как и философия, и религиозные ереси от дьявола — «тщеславного соперника» бога (181). Внушает и возбуждает ереси дьявол (см. 186), «диавол одушевляет всех ересиархов» (187). Поэтому Тертуллиан задает риторический, не требующий ответа вопрос: «Но что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академиею и Церковию, между еретиками и Христианами?» (155). И делает вывод: «Мы не нуждаемся ни в любопытстве после Иисуса Христа, ни в изысканиях после Евангелия» (155—156). В священном писании, исходящем от бога, истина дана полностью и навечно. Таково мнение Тер-туллиана, выраженное им в его «Апологии», написанной в 217 г. н. э.
В написанной десятью годами ранее работе «О плоти Христовой» Тертуллиан прямо принимает религиозное безумие как высшую мудрость, которая должна посрамить всякую земную мудрость. Тертуллиан опирается на «Послания апостола Павла», который, как мы знаем, сказал, что «мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (см. выше), что «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрое» (см. выше). Приводя эти слова Павла, Тертуллиан пишет: «Я согласен, что это безрассудно, если мы станем судить о Боге по нашему только смыслу» ', ведь «в очах мира нет ничего безрассуднее, как веровать в Бога вочеловечившегося, рожденного от Девы, приявшего плотское тело, и так сказать слепо ввергшегося во все низости нашего естества» (9), но «не можешь быть истинно мудрым, если не покажешься безумным в глазах мира, веря тому, что мир именует безумием в Боге» (10). В трактате «О плоти Христовой» находится то знаменитое высказывание Тер-туллиана, которое приняло легендарную форму: «Верую, потому что абсурдно». Это не совсем точно. Тертуллиан говорит так: «Я не нахожу лучшего предлога к посрамлению себя, как, презирая стыд, быть свято бесстыдным и счастливо безумным. Сын Божий был распят: я того не стыжусь, потому что как будто бы надобно стыдиться. Сын Божий умер: надлежит тому верить, потому что разум мой возмущается против этого. Он восстал из гроба, в котором был положен: дело верное, потому что кажется невозможным» (11).
Таков воинствующий фидеизм Тертуллиана. Он отстраняет возможность обсуждения содержания священного писания. Он говорит о том, что еретики не должны быть допускаемы к обсуждению священного писания.

Творение из ничего. Тертуллиан полностью принимает складывающееся в христианском мифологическо-теологическом мировоззрении тезис о творении мира богом из ничего. Здесь он обрушивается на всех тех христиан-платоников, которые в духе учения Платона принимали вечность материи, видя роль бога лишь в ее организации (как это было описано в «Тимее» Платона) . Среди еретиков в вечность материи, в совечность ее богу верил, в частности, Гермоген, и Тертуллиан обрушивается на Гермогена, выдумавшего материю, которую он ставит наравне с вечным богом. Опровержению этого учения посвящен специальный трактат Тертуллиана — «Против Гермогена, или Против вечности материи», написанный в 209 г. н. э. Тертуллиан пишет о Гсрмогене: «Он отъемлет у Бога все то, что Он есть, утверждая, что не из ничего сотворил Он все вообще существа. Действительно, перешедши от Христиан к Философам, от Церкви в Академию и в Портик, он покусился вместе со Стоиками объявить Материю современною самому Богу, потому будто бы, что она всегда существовала, никогда не имела рождения, не была сотворена, не имеет ни начала ни конца, и что ею Господь только воспользовался для произведения всех вещей» '.
Тертуллиан пишет далее: «Стало быть, Гермоген вводит два божества, равняя Материю с Богом» (73), ведь материя становится равною с богом, коль скоро ей приписывается вечность. Тертуллиан правильно замечает, что если бы материя была вечной, то не было бы необходимости в боге.
А если бог бы и был, то он оказался бы нуждающимся в материи, а, следовательно, оказался бы как все в чем-то нуждающееся зависимым от материи и даже ниже ее. Гермоген думал, что если материя не совечна богу, то тогда бог как единственная причина мира должен быть источником не только добра, но и зла, которое в противном случае можно было бы приписать материи. Но, возражает Тертуллиан, в таком случае бог все равно будет источником зла, раз он потерпел злую материю, а не исправил ее, а то и не уничтожил. «Словом сказать, Бог становится рабом или покровителем зла, коль скоро живет в сообществе с Матернею, а тем паче когда употребляет в дело превратную и дурную Материю» (81). Тертуллиан, несмотря на все словесные ухищрения, так и не может решить проблему происхождения зла в мире.
Ему приходится признать, что «в священном Писании ясно и точно не сказано, что все сотворено было из ничего» (96) — и ему снова приходится применять много софистических ухищрений, чтобы все же найти тезис о творении мира богом из ничего и там, хотя ясно и точно не выраженный. Так что эта мысль там, оказывается, есть, она только не выражена точно и ясно.
Не все в учении Тертуллиана было принято церковью. В частности, не был принят его теологический материализм, он иногда утверждал, что и бог, и души телесны.
Тертуллиан много писал о гонениях на христиан, особенно в своей «Апологии». С одной стороны, он утверждает, что эти гонения не обоснованы, а если на чем-либо основаны, то лишь на клевете, а с другой стороны, он прямо заявляет, что языческие боги — не боги, а что касается гонений и истязаний, которым подвергают в империи христан, то они идут только на пользу церкви: «Мы всегда благодарим вас за приговоры, изрекаемые против нас» '.

Ориген. С точки зрения Тертуллиана, еретиком должен быть не только Валентин, Маркион, Гермоген, с которыми карфагенянин яростно спорит, но и Ориген, поскольку этот христианский теолог сохранил значительные пережитки платонизма. Ориген родился в 185 г. или около того. Его отец был казнен как христианин во время очередного гонения на христиан при императоре Септимии Севере, когда погиб и Ириней. Имущество отца было конфисковано, и Оригену, старшему из семи сыновей, в семнадцать лет пришлось

продолжение


Ориген. С точки зрения Тертуллиана, еретиком должен быть не только Валентин, Маркион, Гермоген, с которыми карфагенянин яростно спорит, но и Ориген, поскольку этот христианский теолог сохранил значительные пережитки платонизма. Ориген родился в 185 г. или около того. Его отец был казнен как христианин во время очередного гонения на христиан при императоре Септимии Севере, когда погиб и Ириней. Имущество отца было конфисковано, и Оригену, старшему из семи сыновей, в семнадцать лет пришлось содержать мать и шестерых своих братьев. Ориген — ученик Климента Александрийского.
В 217 г. Ориген возглавил христианскую школу в Александрии. Однако в 231 г. он был смещен с поста наставника этой школы, лишен сана пресвитера и даже изгнан из Александрии. Ориген переселился в Палестину, в Кесарию, где основал свою школу. Во время очередных гонений на христианство он был заключен в тюрьму и умер там от пыток. Это были гонения во времена императора Деция (249—251 гг. правления), когда христианство было запрещено, а христиане подвергались тотальному преследованию по всей Римской империи. Во время «дециевых гонений» погиб и ученик Тертуллиана карфагенский епископ Киприан, в смертном приговоре которому говорилось, что он высказал себя врагом римских богов и священных законов.
Но Оригена преследовали не только язычники, но и христиане. Будучи наставником александрийской христианской школы, Ориген, высоко ценя знание, составил такой учебный план, по которому изучались «диалектика» как метод развития мышления и логических способностей, физика, астрономия, геометрия, в которой Ориген видел образец для всех других наук.
Разделяя в целом христианское мировоззрение, Ориген в своих многочисленных книгах (перечень сочинений Оригена содержит две тысячи «книг», т. е. папирусных свитков) «грешил» уклонами в платонизм и в стоицизм.
Ориген составил комментарии ко всем книгам Ветхого и Нового завета. Вслед за Климентом Александрийским он, в отличие от Тертуллиана и Киприана, был сторонником не буквального понимания текста священного писания. Он разработал учение о трех смыслах Библии: буквальном («телесном»), моральном («душевном») и философском («духовном»),— и сам отдавал предпочтение философскому истолкованию смысла Библии.
Еретические мысли Оригена сводились к учению о том, что наш мир — не первый и не последний. Прежде этого нашего мира были и другие сотворенные миры, а после нашего мира будут также новые миры, так что творение мира надо понимать не как одноразовый акт, а как периодический процесс. Далее, Ориген думал, что «спасение» — удел всех душ и духов, которые (даже сам дьявол) в конце концов изменятся в лучшую сторону, станут просветленными и соединятся с богом. Из этого следует, что адские муки носят временный, а не вечный характер. Это учение Оригена называлось апокастасис (восстановление, возвращение). Согласно этому учению все вернется к богу. Ведь все имело его некогда своим началом. Учение об апокастасисе весьма логично. Оригена осудили и за субординационизм — учение, что бог-сын ниже бога-отца.
И хотя Ориген оказал большое влияние на Евсевия Кесарийского, Григория Богослова и особенно Григория Нисского в IV в. н. э., он в конце концов в 543 г. эдиктом византийского императора Юстиниана I был объявлен еретиком. Здесь сыграло роль и то, что он допускал и предсуществование душ.
Оригену принадлежало и полемическое сочинение «Против Цельса». Цельс — античный критик христианства, который в 180 г. н. э. написал «Правдивое слово», в котором с позиций платонизма критиковал христиан за легковерие и суеверие. Там Цельс писал, что христианство может привлечь только малолетних, низкородных, необразованных, рабов и детвору.

Антоний (ок. 251—356 гг.) был тихим мальчиком, который сторонился товарищей и не ходил в школу, так как, будучи христианином, думал, что знание и религиозная мудрость, вера несовместимы. Если он куда и ходил, то только в церковь. Там он однажды услышал слова Христа о том, что следует продать свое имение и раздать все вырученные деньги нищим. У Антония (родители которого рано умерли) было состояние, и он так и поступил, оставив без всего свою сестру. Антоний удалился от людей. Пищею его стал один хлеб с солью, питьем — одна вода, и ел он один раз в день при закате Солнца. Спал он очень мало и только на голой земле. Антоний не мылся. Он работал (столярничал) и молился. Живя так, Антоний прожил более ста лет.
Сохранились наставления Антония: «Возненавидьте мир и всё, что в нем». «Знайте, что Дух ничем так не погашается, как суетными беседами», «Душа бывает крепка, когда тело измождено», «Все раны залечиваются, а рана от языка не имеет врачевания», «Не всем открывай помыслы свои, а только тем, которые могут врачевать душу твою», «Ко всем имей приятельское расположение, но не всех имей советниками», «Друзей прежде опробуй испытанием и не всех делай себе близкими, не всем вверяйся, потому чти мир полон лукавств», «Женщине не позволяй приближаться к себе и не потерпи, чтобы она вошла в твое жилище, потому что вслед за нею идет буря помыслов», «Если любишь покойную жизнь, не входи в круг тех, у коих вся забота о суетностях, и если случайно попадешь в среду их, будь таков, как бы тебя там не было», «Всякий желающий быть истинно-духовным подвижником должен стараться держать себя вдали от шумного многолюдства и не приближаться к нему, чтобы быть и телом, и сердцем, и умом вне смятения и круговращения людского, ибо где люди, там и смятение», «Целая жизнь человеческая весьма коротка в сравнении с будущими веками, и всё наше — ничто перед жизнию вечною». Надо жить так, «чтобы мы, каждый день пробуждаясь, думали, что не доживем до вечера» (Добротолюбие. М., 1895. Т. I. С. 17—94.)